Texan for the Taking

© 2019 by Charlene Swink

«Ключ к его сердцу»

© «Центрполиграф», 2020

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2020

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.

Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав.

Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя.

Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Глава 1

Разумеется, он был здесь. Мейсон Бун.

Дреа Макдональд избегала его все эти годы, но сейчас этого сделать не получится. Ей придется общаться с ним по профессиональным вопросам. Хотелось бы думать, что он больше не тревожил ее чувства, что все уже отболело, что она все забыла. Но разве такое возможно? Увы, он оставил глубокий и неизгладимый след в ее сердце.

Мейсон стоял в конференц-зале, опершись на стену и скрестив руки на груди, и напряженно наблюдал за ней, не отводя угольно-черных глаз. На него сложно было не обращать внимания. Высокий и ослепительно красивый, одетый в элегантный темный костюм, он внушал уважение и излучал уверенность.

Когда она была моложе, ее к нему сильно тянуло. Но он, не задумываясь, пренебрег ею.

Лучше всего было бы отнестись к нему с безразличием, кивнуть и уйти. Не нужно показывать, какую боль он причинил ей. Чтобы он не заметил страдание в ее глазах или румянец на ее коже. Она много раз представляла себе их встречу.

Ее сердце часто билось в груди, потому что она была не единственной, кто лишился в жизни самого ценного. Не единственной, у кого в душе были глубокие шрамы. Мейсон тоже сильно пострадал. Два года назад он остался без жены и нерожденного ребенка. Потеря и скорбь только усугубили чувство вины, которое она испытывала из-за того, что он ей так не нравился. Мейсону сочувствовал весь город. Трудно ненавидеть мужчину, пользовавшегося всеобщей поддержкой. Чувство вины съедало ее, хотя она имела полное право на него обижаться.

Стоя перед столом для конференций, Дреа закончила презентацию следующими словами:

– И благодаря щедрости Мейсона Буна и его семьи мы успешно начали сбор средств. Наша цель – два миллиона долларов.

Врачи, администраторы больниц и члены комитета благотворительного фонда переглянулись, скептически подняв брови. Цифра была очень высокой, это верно, но она всегда полагалась на свою репутацию и настойчивость в достижении целей. Тем более что в этой части Техаса жили многие богатые землевладельцы.

– Это выполнимо, – раздался уверенный голос из глубины комнаты.

Все головы повернулись к Мейсону Буну. Несколько десятилетий назад его семья положила начало городку Бун-Спрингс в Техасе, и больница была недавно переименовала из мемориальной окружной в мемориальную окружную имени Буна. Многочисленные члены семьи Бун практически владели всем городом, причем лучшей его частью. Поэтому когда говорил кто-то из Бунов, люди слушали.

– Это вполне выполнимо, если мы постараемся, – настаивала Дреа, снова избегая взгляда темных глаз Мейсона. – И лично я собираюсь очень постараться.

– Умница девочка, – сказал седовласый доктор Кистоун. – Мы доверяем тебе, Андреа. Ты – наша надежда.

– Спасибо, доктор. Я ценю вашу поддержку. Вместе у нас все получится.

Она улыбнулась, чувствуя себя уверенно в черном костюме и вишневых туфлях на высоком каблуке. Ее длинные темно-каштановые волосы были гладко уложены. Она являла собой воплощение бизнес-стиля.

Эта работа на благо больницы позволяла достичь сразу нескольких целей. В случае удачного завершения проекта становилось более вероятным ее повышение до вице-президента в консалтинговой компании «Солюшнз инк.», в которой она работала в Нью-Йорке. Но что более важно, она хотела сделать хорошее дело для места, в котором выросла. Сбор средств планировался для строительства кардиологического отделения, и она занималась этим в память о матери, которая умерла от сердечного приступа. А еще она хотела воссоединиться со своим больным отцом. К сожалению, это означало жить в коттедже, который Буны подарили Макдональдам после того, как фактически украли их семейное ранчо «Грозовые холмы». Согласие отца на их условия сильно ее раздражало. Как он мог принять их дар, ведь жизнь Дрю была разрушена, вырвана с корнем после потери их родового гнезда. Она потеряла свой дом, но отец, похоже, не заметил, как сильно это ее ранило.

После собрания Дреа собирала бумаги, аккуратно складывая их в стопку, когда вдруг услышала приближающиеся шаги и затаила дыхание.

– Отличная работа, Дреа.

Этот глубокий уверенный голос выбил ее из колеи. Тембр, тон, интонация, с которыми Мейсон произнес ее имя, всколыхнули воспоминания, перевернув ее мир вверх дном. Боже, но почему именно он возглавлял этот комитет? Хотя Дреа знала ответ на этот вопрос. У его беременной жены было больное сердце, и ее не смогли спасти. У них с Мейсоном были одни и те же причины быть вовлеченными в эту благотворительную кампанию. Прекрасно помня, какую боль он ей причинил, она все же с досадой обнаружила, что взволнована этой встречей. Она обижалась на все семейство Бунов, но на него – в особенности.

Мейсон стоял лицом к ней, сверля ее глазами, и она, взяв себя в руки, одарила его своей лучшей улыбкой.

– Спасибо.

За двенадцать лет он возмужал и стал еще привлекательнее: легкая небритость на подбородке, волосы, зачесанные назад, блестящие и черные. Но это ничего не значило. Она просто равнодушно смотрела на него, как будто он не производил на нее никакого впечатления.

– Хорошо выглядишь, – заметил Мейсон. – Отец наверняка будет рад видеть тебя дома.

– Я здесь временно, – сказала она, застегивая портфель.

– И все же встреча пойдет ему на пользу.

Она отвела взгляд. А что пошло на пользу ей? Явно не те дни и ночи, когда ей приходилось брать на себя роль взрослой, потому что ее отец был мертвецки пьян. Он никогда не готовил еду, не стирал одежду. У двенадцатилетней девочки появился ребенок, роль которого играл ее собственный отец. А ведь она так отчаянно нуждалась в любви и заботе!

– Там будет видно.

– Ты еще не была дома?

Она покачала головой:

– Нет, я приехала сюда прямо из аэропорта.

– Дреа… – произнес он и замолчал. Она отвела взгляд, чтобы не смотреть на него, и продолжила возиться с застежкой портфеля. – Хорошо, что ты дома, – сказал он наконец.

– Я здесь по делу, – кивнула она.

– Да, так и есть. Предлагаю спланировать наши предстоящие дела. Мы могли бы поужинать вместе и все обсудить…

– Нет. – Ее голос прозвучал резче, чем она хотела.

Это было непрофессионально. Мейсон посмотрел на нее так, словно она сошла с ума. Может, так оно и было. Она надеялась, что вернется домой и сделает что-нибудь хорошее для своего родного города, почтит память матери, даже если это означало, что ей придется работать с Мейсоном. Но сейчас ее чувства были настолько запутаны, что она не могла отделить профессиональное от личного.

Дреа приехала сюда для проведения кампании по сбору средств, и ей платили, чтобы она довела дело до конца. Ей приходилось напоминать себеснова и снова, что она делала это в память о матери.

– Нет? – прищурился Мейсон.

– Я имела в виду, что дам тебе знать. Я действительно очень занята, Мейсон. Сегодня мне многое нужно обдумать.

Она одарила его деланой улыбкой, которая его не обманула.

– Да, я понимаю, – кивнул он, в его голосе явно звучало раздражение.

Ха! Мейсон не имел права быть недовольным ею. При последней их встрече он вел себя так, будто она пустое место.

Он передал ей визитную карточку, коснувшись ее руки своими длинными тонкими пальцами. Сердце Дреа забилось быстрее, нервное напряжение возросло. Его короткое теплое прикосновение пронзило ее тело электрическим током.

– Дай знать, когда у тебя будет время. На все у нас есть ровно месяц.

Его настойчивость не ускользнула от Дреа. Для него это дело было так же важно, как и для нее. Их объединяла общая цель – специализированное кардиологическое отделение в Бун-Спрингс. Но месяц работы бок о бок с ним казался вечностью. Не говоря уже о том, что она будет жить в коттедже на ранчо Райзинг-Спрингс. На родной земле Мейсона.

– Ах, это так же вкусно, как и прежде, – произнесла Дреа, проглотив большой кусок шоколадного кекса.

Поглощать столько мучного не подобало леди, но Кэти Роджерс, ее подруга детства и владелица пекарни, обиделась бы.

Подруга рассмеялась и сняла фартук. Она повесила на дверь кондитерской «Кексы Кэти» табличку «Закрыто» и присоединилась к Дреа за столиком.

– Ты не разочаровала меня, – сказала Дреа. – И ты помнишь, что я люблю.

– Конечно, помню. Не могу забыть то время, когда ты приходила ко мне и мы вместе пекли. Сколько нам тогда было лет, десять?

– Да, но наши кексы даже близко не могли сравниться с той выпечкой, которую ты делаешь для своей кондитерской. Я так горжусь твоими достижениями, Кэти. Держу пари, по утрам весь Бун-Спрингс толпится в очереди за твоими творениями.

– Я не жалуюсь, – ответила она. – Дела идут хорошо. Здорово, что ты вернулась в город. Я скучала по тебе.

Дреа сжала руку Кэти:

– Я тоже по тебе скучала. Не могла уехать в Райзинг-Спрингс, не повидавшись с тобой.

– Я рада. Только не хочу, чтобы это было временно. Мне хочется общаться с тобой лично, а не по видеосвязи.

– Что ж, попробуем использовать мое пребывание здесь по максимуму. У нас обеих куча дел, но давай договоримся, что постараемся встречаться несколько раз в неделю, – предложила Дреа.

– Клятва на мизинчиках?

Они сцепили пальцы, как делали в детстве.

– Обещаю.

– Отлично, решено. – Кэти привстала. – Не хочешь ли чашечку кофе, чтобы запить кекс? Я могу заварить свежего.

– Когда это твои кексы нужно было запивать? – улыбнулась Дреа. – Нет, спасибо. Ещеодин кофе – и я захлебнусь. Давай просто поговорим.

Кэти улыбнулась и плюхнулась на свое место.

– Хорошо. Итак, ты ведешь сбор средств для больницы.

Дреа кивнула.

– С Мейсоном?

– Да, и это главный недостаток моего возвращения домой. Я должна сосредоточиться на сборе денег, поэтому и вынуждена терпеть Бунов.

– Я понимаю, что тебе тяжело, Дреа. Но Мейсон потерял Ларису и ребенка. Как я слышала, он только сейчас начинает приходить в себя от горя.

– Это трагедия. Но давай не будем о Бунах. Потому что, если мы продолжим, я задам вопрос о Лукасе.

Глаза Кэти округлились.

– А при чем здесь Лукас? Мы просто друзья, не более того.

– Угу. Сделаю вид, что я тебе поверила.

– Ради бога, Дреа, он был помолвлен с моей сестрой и разбил Шелли сердце, когда ушел служить в морскую пехоту.

– Но я слышала, что он вернулся, – заметила Дреа, откусив еще кусочек кекса.

– Не напоминай мне о нем. Шелли все еще не исцелилась от душевных ран. Это был такой шок! Ей казалось, что у них с Люком все по-настоящему. После расставания Шелли так переживала. Мама убеждена: во всем виноват Люк. Как будто это был не Люк, а Риск.

Ривер «Риск» Бун, сердцеед и бывший знаменитый гонщик родео, из всех Бунов имел самую плохую репутацию.

– Да, но мы не можем забыть, что он Бун, – напомнила Дреа.

Кэти удивленно подняла правую бровь и покачала головой.

– Итак, после стольких лет… ты тоже еще не исцелилась?

– Исцелилась от чего? От того, что Буны нажились на горе моего отца и забрали у него наше поместье? Долгое время наши семьи дружили, но, как только мой отец попал в трудную ситуацию, они воспользовались этим, и теперь у нас лишь коттедж на их земле. Они дали папе жалкую работу смотрителя. К тому же из-за Мейсона мне пришлось…. О, не важно. Не хочу даже говорить об этом. – Она махнула рукой, закончив тираду.

Кэти бросила на нее серьезный понимающий взгляд. Но подруга знала далеко не все. Дреа не рассказала ей, что произошло после ее неудачного общения с Мейсоном. Как она бросилась в объятия первого попавшегося мужчины и лишилась девственности. Как забеременела и потеряла ребенка. Это было худшее время ее жизни.

– Думаю, нам нужно оставить прошлое позади, Дреа. Я и сестре постоянно это говорю.

– Да, но иногда легче сказать, чем сделать.

Доев кекс и слизнув глазурь с пальцев, она прикрыла глаза от наслаждения.

– Я слышала, твой отец не совсем хорошо себя чувствует. На прошлой неделе он сильно упал. Когда я узнала об этом, то привезла ему коробку абрикосовых печений и полдюжины кексов.

– Ты самая лучшая подруга. Он любит такие печенья. Спасибо, что проведала его.

– Он очень рад, что ты вернулась.

– Да, я знаю.

Дреа не могла много говорить об этом, ее переполняли эмоции. Может, именно поэтому она тянула время, не торопясь ехать домой. Конечно, она скучала по отцу и любила его. Но, если посмотреть правде в глаза, Дрю Макдональд никогда не получит награду «Отец года». Горько, но факт.

– Он изменился, Дреа. Он очень старается.

Та вздохнула.

– Поверю, когда увижу, – произнесла она и взглянула на часы, – и сделаю это прямо сейчас. Мне не хочется расставаться с тобой, но я должна ехать.

– Свяжемся позже?

– Конечно.

Обе встали, и Кэти пошла за прилавок.

– Одну секунду… Я не отпущу тебя домой с пустыми руками, – заявила она и подала подруге белую коробку с лакомствами и фирменной наклейкой «Кексы Кэти». – Вот теперь иди. Добро пожаловать домой.

– Спасибо, подруга. Чувствую, мне не получится сохранить стройные бедра.

– Мне тоже это не удалось. Мы все обречены.

Дреа усмехнулась и поцеловала Кэти в щеку.

– По крайней мере, пойдем ко дну вместе.

Покинув кондитерскую, Дреа ощутила панику. Больше нельзя было медлить. Пришло время отправиться в место, которое она никогда не считала своим домом.

Девушка припарковала машину перед домом отца как раз в тот момент, когда осеннее солнце стало клониться к закату. Темно-розовые и пурпурные брызги окрасили небо над головой. Она и забыла, какие потрясающие закаты в этой части Техаса. Когда последний раз она видела такой яркий и красочный горизонт? Открытые пространства этого штата были будто созданы специально для таких удивительных зрелищ. Это явление принесло немного покоя ее взволнованному сердцу.

Однако она больше не была прежней техасской девчонкой.

Посмотрев в сторону василькового коттеджа, отделанного белым, она увидела отца, сидевшего в кресле-качалке на передней веранде. Заметив ее, он сделал попытку встать. Его лицо покраснело, но не от боли, как она предположила, а от разочарования, так как он не смог этого сделать и плюхнулся обратно на сиденье. При следующей попытке он подтянулся на руках и прислонился к столбу веранды. Его волосы стали еще белее, тело – более коренастым, но он все еще был красив, и в его зеленых глазах плясали искорки. Он помахал ей рукой.

Дреа помахала в ответ, затаив дыхание и напомнив себе, что это не тот самый пьяница, который после смерти ее матери решил пустить свою жизнь под откос. Он пытался быть хорошим отцом, научился пользоваться смартфоном и звонил ей каждую неделю, чтобы поговорить. Ни разу не упрекнул ее в том, что она не приезжала, ни разу не попросил переехать и жить с ним. Но она все равно чувствовала себя виноватой.

Выйдя из машины, Дреа достала свой багаж. Когда она подошла ближе, везя за собой чемодан, он широко улыбнулся, отчего стал выглядеть лет на десять моложе своих шестидесяти пяти.

– Привет, папочка, – сказала она.

Почему она вдруг назвала его так? Она так не говорила с тех пор, как перестала быть ребенком.

– Привет, девочка моя. Добро пожаловать до мой.

Дреа все же полагала, что ее настоящим домом были «Громовые холмы», их родовое поместье, которое забрали Буны и включили в состав своего владения Райзинг-Спрингс.

– Спасибо, – сказала Дреа, поднявшись по ступенькам и оказавшись лицом к лицу с отцом.

Он был бледен, двигался медленно, но его глаза блестели от волнения. Раскрыв объятия, он сделал шаг к ней, и тень страха на мгновение промелькнула у него на лице. Он испугался, что она его не обнимет. В детстве она сильно нуждалась в его объятиях, его заботе. Но прошлое осталось позади. Шагнув, она коротко к нему прижалась.

– Рад тебя видеть, Дреа. Ты такая красивая, совсем как твоя мама. Как у тебя дела?

– У меня все хорошо. А как ты, папа?

– У меня все в порядке.

Она ему не поверила. Он упал, и, когда она спрашивала его об этом по телефону, списал все на застарелый артрит, но, по словам Кэти, ко врачу ехать отказывался.

В прежние времена отец в состоянии опьянения терял равновесие и падал несколько раз в день. Теперь он, вероятно, боялся, что она не поверит в его трезвость, признайся он, что свалился с лестницы.

Дреа очень надеялась, что он не сорвется.

– Нам нужно многое наверстать, девочка моя.

– Да, конечно. Пойдем внутрь. Я приготовлю нам ужин.

Глаза отца заблестели.

Все уже сделано. Я приготовил твое любимое жаркое в горшочке и картофель. Я даже попробовал испечь фирменное печенье твоей мамы.

– Ты это сделал? – Никто не делал домашнее печенье так, как ее мать. Возможно, Кэти была права. Возможно, отец действительно пытался стать лучше. – Что ж, пойдем внутрь и все попробуем. Умираю с голоду.

– У меня тоже урчит в животе. Но главное – я так рад, что моя маленькая девочка вернулась домой.

Ей было двадцать девять лет, она уже не была маленькой девочкой. И ей придется иметь дело со старыми воспоминаниями и болью, которую они вызывали.

Следующим вечером Дреа вздохнула с облегчением, вернувшись в свой коттедж после очень продуктивного рабочего дня в больнице в отсутствие Мейсона. Целый день она, затаив дыхание, ждала его появления, но он так и не показался, и она была рада, что не нужно иметь с ним дело. Она обсудила некоторые важные аспекты сбора средств с руководителями различных департаментов и совершила звонки для подтверждения списка предметов искусства для продажи в благотворительных целях. Остальные мероприятия нужно было обсудить с представителями семейства Бунов, и у нее не осталось другого выбора, пришлось связаться с Мейсоном.