Она читала про унизительную проверку, когда тебя раздевают догола и продают, как раба. Мне тогда было всего семнадцать-восемнадцать лет, и все эти люди, все члены церковной общины, таращились на меня голого. На голого раба, говорит она. На раба. Голого.
С того места, где я сижу, я вижу агента, как раз над плечом журналистки. Вокруг него, в темноте, собрались сценаристы. Одетые.