Призраки

Все-таки Паланик навсегда останется для меня лучшим подростковым автором.

Нет, автором не для хороших мальчиков и девочек, верящих в волшебство - для таких пишет Роулинг.
Нет, не для мечтательных подростков, ищущих любовь и мистику в каждом новом одокласснике - эту нишу уже заняла Майер.
Не для интенсивно рефлексирующих тихонь, плачущих под The Smiths, и мучающихся от собственной уникальности - такое уже накропал Чбоски.
Не для вечно несвободных бунтарей, желающих все разрушить и изменить, но в конце почему-то так и остающихся на собственных диванах в своем доме, продолжая невыносимо мучиться от фальши - тут уже всех поражал Сэлинджер.

Нет, для других.
Для не очень хороших мальчиков и девочек. Для мальчиков и девочек, которым Санта не прятал в рождественские чулки желанные подарки. Потому что они плохо себя вели. Потому что они расстраивали родителей и учителей. Поэтому год за годом они находили в чулках угольки. И каждый из них однажды сложил такой уголек себе в грудь в виде медленно тлеющего отчаяния. В виде прожигающей грудь правды. Потому что они поняли все и приняли себя такими, какие они есть. И стало им ясно, что уже ничего не изменить, и не будут они ничего менять. И из спасения есть только бутылка вина, которую можно выпить, чтобы вино затушило маленький уголек в груди на какое-то время. Затушило маленький жгучий пожар. Хотя бы совсем на чуть-чуть.

И "Призраки" очень показательный роман.
Люди привыкли объяснять свои глупости и отвратительные поступки. У меня депрессия - говорят они. Экономический кризис на носу, что ты хочешь? - говорят они. Я много работаю - говорят они. Ты вообще смотришь новости, видел ситуацию в мире? - говорят они. Я воспитываю детей, храню домашний очаг, мало сплю, плохо ем. Плохая экология, разломы земной коры, гмо, градусники со ртутью, квартира не по фен-шуй.
Нет, я переспал с твоей женой не потому что я предатель и свинья, а потому что - экология, кризис и фен-шуй. А с работы меня уволили не потому что я ленивый идиот, а потому что - неблагоприятный гороскоп и новости.

А подросткам оправдать свои глупости нечем. И для них, для тех, кому хочется себя оправдать, но нет возможности - пришел Чак.
Вечно смущенно улыбающийся Чак. Будто он сам в чем-то виноват. И, конечно же, он виноват. Мы все, конечно же, виноваты.
И тогда Чак решил создать мир, в котором глупости - это нормально. И ты - подросток, не оправдывающий ожиданий, желающий несбыточного, многого не умеющий и делающий глупости - тоже совершенно нормальный. Потому что бывают и похлеще.

Все эти кишки, голые девушки с обрезанными ресницами, люди кричащие из сарая своим будущим палачам слова успокоения, люди топящие валиум в пиве, люди топящие свою жизнь в пиве, люди просто топящие свою жизнь - все это на самом деле мы.
Мы - делающие дурацкие вещи. Мы - не знающие как выбраться из своего же дерьма. Мы - заточившие сами себя в бункер. Мы - те писатели, рассказывающие эти истории. Мы ждем спасения. Это наша юность.

И уже очень скоро, буквально на днях, сюда придут люди. Они нас спасут. Люди нас выслушают. И полюбят. В один прекрасный, солнечный день, уже очень скоро, нас полюбит весь мир.

Мы - ждем этого по сей день. Мы верим. Мы все еще ждем подарков от Санты.
Мы врем себе и надеемся.
А пока несите пиво и валиум.

Вроде распорол тряпичную куклу, а внутри:
Настоящие потроха, настоящие лёгкие, живое сердце и кровь.
Много горячей и липкой крови.

Сколько же мне было лет, когда я впервые прочитала "Призраков"? Восемнадцать, девятнадцать? С тех пор перечитывала три или четыре раза, и хотя первое впечатление было всё-таки самым сильным, и с каждым разом я всё меньше подхожу по возрасту на роль идеального читателя, "Призраки" так и остались одной из любимых книг. Таких, которые с первой страницы каким-то образом дают понять: это - целиком и полностью твоё.

Судя по "Призракам", щедрость - отличительная черта Паланика. Книга состоит из 23 самостоятельных рассказов, почти такого же количества прилагающихся к ним стихотворений (которые в русском переводе тоже можно считать рассказами) и одной большой истории, которая связывает всё воедино и извивается между этими многочисленными вставками. В сущности, более прижимистый писатель чуть не из каждого такого рассказа мог бы сотворить затянутый нудный роман, выжать тему по максимуму, а Паланик беспечно сыплет один неожиданный сюжет за другим, захватывающие ситуации, "парад уродов", идеи, которые не новы, но блестяще поданы и обязательно найдут благодарную почву в душе того самого идеального читателя, который чуть помоложе, чем я. За такой щедростью чувствуешь талант, который не экономит ни силы, ни мысли, потому что у него ещё очень много в запасе.

Восемнадцать человек (аннотации пишут специально обученные мартышки, простим им неумение считать), оказавшихся запертыми на три месяца в заброшенном театре, рассказывают друг другу жуткие истории - утрированные, конечно, подчеркнуто остросюжетные, изобилующие тем, что принято именовать "грязью". Хотя рассказы эти очень различны, сводятся они к одному и тому же: мы любим страдать, и большую часть страданий создаём себе сами. Жертвы самих себя, своей скуки и своего страха. Персонажи, с самого начала наделённые вместо имён нелепыми прозвищами, всё меньше и меньше походят на настоящих людей, они и боли-то будто не чувствуют, куклы, призраки, манекены. Мотив превращения людей в вещи - тоже один из основных в романе. Продать себя повыгоднее, всю свою жизнь превратить в товар - здравствуй, великая американская мечта! "Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало - это тайное маркетинговое исследование". Не зря же отрывок, вынесенный мной в эпиграф к рецензии, повторяется дважды, в самом начале и в самом конце; интересно, можно ли считать финал истории знаком того, что борьба с этой повальной дегуманизацией обречена на провал... Как бы то ни было, брызнувшая на тебя кровь немного отрезвляет.

Что ещё меня завораживает в "Призраках", о чём обязательно хочется упомянуть - это фигура рассказчика. Главная история, связывающая остальные рассказы воедино, рассказывается от первого лица множественного числа. Мы. Более того, если подсчитать количество представленных персонажей - 17 (без миссис Кларк и мистера Уиттиера, ясное дело, они по другую сторону баррикады), и количество частей, на которые они собираются делить вырученный гонорар - 18, то становится понятно, что кого-то нам не показали. Этот кто-то и есть рассказчик, всю историю остающийся в тени, ни раз не сказавший "я", всегда согласный с остальными, имеющий с ними одни чувства, одни интересы. То есть он действительно говорит за всех, это коллективное "мы", рассказчиком с тем же успехом может быть вся группа этих людей одновременно. У них такие разные истории, а вот индивидуальность стёрта напрочь, они одинаковые, в сущности; и тут недалеко до понимания, что под "мы" подразумеваются не только Граф Клеветник и Мисс Апчхи, но и всё наше общество, и каждый читатель. Вот так и не вспомню, попадались ли мне прежде книги, написанные не просто от первого лица множественного числа, но ещё и от такого... безликого лица? В любом случае, мне нравится этот приём, как и остальные удачные находки, время от времени попадающиеся в романе - например, то, как перекликаются истории. В рассказе миссис Кларк, например, встречаются отголоски историй Мисс Америки, Товарища Злыдни и Директрисы Отказ, и это только на первый беглый взгляд.

Люблю эту книгу.

Мы любим трагедию. Мы обожаем конфликты. Нам нужен Дьявол, а если Дьявола нет, мы создаем его сами.

Писать рецензию на роман Паланика - это как пытаться передать словами какой-нибудь потрясающий, но вместе с тем горький и терпкий вкус. Его ведь просто невозможно передать. Невозможно объяснить всю его прелесть тому, кто сам не почувствовал этого вкуса на губах. Это как лимон без сахара кушать: чертовски кисло, аж передергивает, но не оторваться же, не оторваться! Но уйдем в сторону от гастрономических сравнений, негоже ими чрезмерно увлекаться. Вернемся к литературе, а именно - к Паланику. Его книгами я всегда наслаждаюсь. Между прочтениями его романов я стараюсь делать немаленькие перерывы, чтобы не получить передозировки, но хотя бы одна книга в год - это для меня, пожалуй, обязательная норма. Ведь романы Паланика - это хлесткие пощечины, это глотки задымленного воздуха, прожигающего легкие. Это то, в чем иногда невыносимо нуждается мозг. Время от времени хочется почитать книжки с хорошим финалом, эдакие «карамельные истории», согревающие прохладными вечерами сердце и дарящие надежду на большую и светлую любовь. Точно таким же образом, время от времени хочется почитать и литературу, в которой «карамельность» отсутствует напрочь, вскрываются пороки современного общества, а читателя, ни много ни мало, макают лицом в дерьмо. Очищение через грязь? Саморазрушение вместо самосовершенствования? Где-то мы уже это слышали, да?..

Итак, «Призраки» - это истории группы людей, переплетенные в единое целое. Группа людей, абсолютно разных, но столь похожих между собой, оказывается заперта в одном доме. По доброй воле, прошу заметить. Каждый из этой группы дал добровольное согласие на это заточение на три месяца, чтобы забыть о суете обычной, повседневной жизни. Но как только все двери закрываются и люди осознают, что выхода нет и скоро рассвет, начинается паника. Как же жить? Как можно жить в закрытом доме? Как без прогулок? Без общения и все такое? Как не сойти с ума от того, что придется так много времени проводить с самим собой?

У романа нет какого-то четкого, выстроенного сюжета. То читателю рассказывают о том, как обстоит ситуация в доме, то мы вместе с героями окунаемся в их «героическое» прошлое и узнаем столь интересные и неоднозначные истории, что просто глаза на лоб лезут в некоторых моментах. При этом вся история, по сути, опять же о саморазрушении. На этот раз, правда, не личностном, а более глобальном. О том, как люди сами уничтожают свои жизни, уничтожают все вокруг, потому что тяга к этому слишком сильна. Мы сами создаем своих демонов, своего Дьявола. Придумываем трагедии, чтобы разнообразить жизнь. Вот я, например, помню, как в детстве все время придумывала себе какие-то истории о собственном прошлом. Без прям каких-то мрачных трагедий, но все же такие... грустненькие, трагичненькие (если выражаться ванильно). И все это для того, чтобы успокаивать других людей, когда у них в жизни происходило какое-то дерьмо. Типа, хэй, у меня вот тоже была похожая ситуация и, как видишь, я все еще жива и радуюсь жизни. Да, все мы придумываем трагедии. Серьезно, процентов семьдесят (если даже не больше) от своих проблем в жизни человек себе сам и создает. Саморазрушение без самосовершенствования. Саморазрушение, как цель.

И вот я вынуждена еще немного себя разрушить безутешным выводом: я не умею писать рецензии на книги Паланика. Что уж там греха таить, я вообще пишу ужасные рецензии, в которых мысли не выстраиваются в ровный вагонный состав, а бегут куда угодно и каким угодно образом, абсолютно не соблюдая правил дорожного движения. Но вот с Палаником вообще никак не получается. И мне кажется, что лучше читать его книги, чем рецензии на его книги. Толку точно будет больше. Ведь рецензия, как таковая, особых эмоций вызвать не может, а вот романы Паланика либо приведут вас в восторг, либо после прочтения вам захочется проблеваться. А что может быть прекрасней столь обширного спектра эмоций, которые можно испытать? Это же прям американские горки, только при этом даже из дома не придется выходить. Сервис!