плевков и желчи. Но сегодня и сейчас я восхваляю тебя как того, в ком нуждается мир.
Далинар покачал головой:
– Я должен был позволить Элокару править, как он сочтет нужным. Зря вмешивался.
– Почему?
– Потому что он король.
– И это некий священный пост? Божественный?
– Нет, – признал Далинар. – Всемогущий, или тот, кто им был, мертв. Даже будь оно не так, королевский трон достался нашей семье не естественным путем. Мы заявили о своем праве на него и навязали свою волю другим великим князьям.
– Так в чем же дело?
– Мы ошиблись. – Далинар прищурился. – Гавилар, Садеас и я были не правы тогда, много лет назад.
Шут казался искренне удивленным.
– Вы объединили королевство. Вы хорошо потрудились и сделали то, в чем ощущалась отчаянная нужда.
– Это ты называешь единством? – сердито спросил Далинар, взмахом руки указав на разрозненные остатки пиршества и удаляющихся светлоглазых. – Нет. Мы потерпели неудачу. Мы сокрушали, убивали, и какое же оглушительное поражение мы потерпели!.. – Он поднял голову. – Я получаю здесь, в Алеткаре, только то, что сам потребовал. Захватив трон, мы намекнули – нет, мы завопили об этом во все горло, – сила предопределяет возможность править. Если Садеас считает, что он сильнее меня, то попытаться забрать мой трон – его обязанность! Таковы плоды моей юности. Вот почему для преображения этого королевства нам требуется не просто тирания, пусть даже благожелательная. Нам требуется то, чему учил Нохадон. И этого-то мне как раз и не хватало с самого начала.