Был не только страх смерти, но отвращение, ужас перед гнусностью этой смерти от руки полупьяного палача – смерти безвестной, жалкой, собачьей… Ощущение бессилья, порабощенности, плена ни на секунду не покидало глубин сознания и делало этот страх нестерпимым.