– Истосковался я по Насте, пока мы в Киеве торчали. Просто измаялся. Не чаял поскорее в лес вырваться, умелых лесных антеков повидать. Может покажут Францию, и что там творится с этой поганой свадьбой в мерзком городишке Мулен, – сказал мне Богуслав, едущий рядом на своем коне.

А лес между тем потихоньку переходил в лесостепь, рощи и дубравы отделялись друг от друга все более частыми перелесками, деревья вниз по течению Днепра, который сейчас в 11 веке зовут Славутичем стояли все реже и реже. О густых чащобах уже и речи не было.

– А возле твоей вотчины, которая около Переславля, густые леса? – поинтересовался я.

– Какое там! Колос от колоса не слыхать и голоса! Еще реже, чем здесь.

Сегодня наша ватага ехала на лошадях из Киева в Переславль. Здесь не очень далеко, верст восемьдесят будет, заночевать готовились уже в Переславле в боярском тереме у Богуслава.

Я атаман ватаги, а боярин мой лучший друг и побратим, часто дает очень умные советы. Богуслав много лет командовал дружинами у князя Владимира Мономаха, мастер боевых походов. Под старость (ему пятьдесят восемь) он был послан в Великий Новгород послужить сыну Мономаха, Мстиславу.

По юности у Славы случилась главная любовь его жизни к Анастасии Мономах, матери Владимира. Когда она погибла тридцати лет от роду, он едва не покончил с собой, от петли еле оттащили. Потом страшная рана в душе потихоньку затянулась, прошли годы, он женился, имеет двух сыновей подростков 12 и 14 лет, но прежняя сила чувств уже не возвращалась. К жене и детям Богуслав равнодушен, в Новгород уехал с облегчением. Осталось только доживать.

И вдруг дикая вспышка прежних чувств, гром посреди ясного неба – Настя нашлась в новом теле! В этот раз она родилась во Франции, в небольшом городке Мулен, находящемся на 300 верст южнее Парижа. Сейчас ее зовут Полетта Вердье, ей 15 лет и родители хотят ее продать замуж за нелюбимого человека. Красавица внешне с византийской принцессой Анастасией один в один, прежнюю жизнь и Славу возле себя помнит отлично, тоже очень тоскует по любимому, и жаждет встречи, но против родителей не пойдет и перечить не посмеет.

В моем родном 21 веке к этому отнеслись бы спокойно. Нужно выйти замуж по расчету? Выходи, какой разговор! Приедет за тобой суженый, разведешься да уйдешь! Ах, разводов среди простых людей не бывает? Так убежишь! Милый тоже в церкви с другой женщиной повенчан, без венчанья проживем, не пропадем!

Но 11 век наложил на несгибаемую волю и твердые нравственные устои Полетты свой отпечаток. Я выйду замуж, но с нелюбимым жить не стану! Бежать не могу, просто после бракосочетания покончу с собой – утоплюсь в ближайшей речушке Алье в тот же день. И все это ерунда, главное, чтобы родители деньги получили.

Гномы, живущие под землей в лесу – антеки, как они сами себя называют, организовали какой-то неведомый людям этого века телемост с Францией. Богуслав увидел Полетту, все узнал, и ему стало совсем погано. Свадьба через три дня, а за это время не то что до Мулена, до какой-нибудь Винницы и то не доскачешь.

Но тут в дело вмешалась Большая Старшая ведьма Киева Пелагея. Она, правда, давно умерла, но это не мешало ей подселяться время от времени в свою внучку Оксану. По угасающему каналу связи антеков она связалась с бывшей своей ученицей Анной, дочерью киевского князя Ярослава Мудрого. Анна долгое время была королевой Франции, а сейчас правит ее сын Филипп Первый. Она обещала помочь, но вряд ли успеет. Конь со всадником самое большое делает за день 80 верст, и за три дня, даже если коней менять каждый час, 300 верст никак не проскачет.

Богуслав нашел метод определять жива ли Полетта. По нашей просьбе киевские волхвы изготовили кедровую заговоренную рыбку, и она показывает, где находится живой человек, местонахождение мертвых не определяет.

Девушка еще вчера была жива, но сегодня как раз третий день, и боярин бесится – ему очень хочется найти подземелье антеков и связаться с любимой. А там уж как Бог даст: либо проблема отпадет, либо проститься с любимой.

Лесные антеки народ, в отличие от горных гномов, нелюдимый. С человечеством уже не общаются лет семьдесят. Церковь отрицает их существование, и при этом призывает немедленно убить нелюдь при встрече.

Их император обещал нам содействие в любой точке Земли, где есть поселение лесных антеков, но тут и леса-то путного не видно, где тут селиться? Связь с дружественной малорослой расой у нас держит моя собака Марфа, среднеазиатская овчарка грозного вида и размера. Попытаться попросить связи с Францией я ей поручил перед уходом из Киева, а в ответ тишина – то ли схрона антеков нет рядом, то ли какой-нибудь человеческий осел обозлил императора Антекона 25, и поддержки можно и не ждать – неизвестно.

Поделился этой мыслью с Богуславом. Оказывается, он про мое поручение и не знал. В свое время Слава нарастил умственные способности волкодавши с уровня трехлетнего ребенка до уровня двенадцатилетнего подростка и с ней стало легко общаться.

– А может она забыла? – загорелся он новой идеей, – собака ведь все-таки. Вон как бойко с польским волкодавом перегавкивается, ей не до наших мелких дел!

– Это ты зря, – обуздал я его очередной порыв, – Марфушка не такая, службу несет строго.

– Давай у нее спросим! – предложил боярин, подпрыгивая в седле от нетерпения.

Может быть это и не даст эффекта, но отказ тут будет явно неуместен и ухудшит наши и без того непростые отношения. Поэтому я крикнул зычным голосом:

– Марфа, ко мне!

Псина унеслась далеко вперед, увлекшись ласковой и увлекательной беседой с кобелем польской подгалянской овчарки Горцем, не уступающим ей по уму. С ним к нам в Киеве присоединился шляхтич польского королевского рода волхв-поисковик Венцеслав, который назвался Яцеком, чтобы избежать ненужной огласки.

Прервав беседу с первой девичьей любовью, Марфа махом подлетела.

– Марфуш, чего там у нас по антекам?

Собачий язык я, в отличие от остальных членов команды, понимаю отлично и без всякого труда.

Умная собака коротко гавкнула:

– Молчат!

– Ну беги, беседуй дальше.

Марфа унеслась. Вместе с собаками здоровенным волком весело несся отрядный оборотень Олег, из скромности одетый в семейные сатиновые трусы, с торчащим через специально сделанную сзади дыру хвостом. Чтобы перекинуться из конюха-человека в разумного зверя, обладающего сверхбыстрой реакцией и колоссальной силой, вервольф или волкодлак, как их называли на Руси, должен был полностью обнажиться, а в ватаге были женщины. В трусах и волки были сыты, и овцы целы, и оборачиваться эта вещь, в отличие от другой одежды, не мешала.

– Молчат антеки, – сообщил я Славе, – нету их, наверное, рядом.

Побратим стал раскачиваться в седле и колотить кулаком правой руки в ладонь левой. Его конь Боец испуганно оглядывался на хозяина.

Да, пока эта проблема не решена, Богуслав не в полной магической силе, а на нас в любой момент может напасть очень сильный черный волхв Невзор, которому мы всей шарагой и в подметки не годимся. Есть у нас пара идей, но без полноценного участия в бою самого сильного белого волхва ватаги, наш конец наступит очень быстро.

Мы не просто так пошли в этот поход, не туристы какие-нибудь. У каждого в Новгороде осталась куча дел и забот, а нам с бывшим ушкуйником Матвеем пришлось покинуть горячо любимых беременных жен. Наш отряд идет спасать Землю от столкновения с метеоритом из антивещества. Последующий за этим взрыв разнесет нашу планету на части. Гибель всего живого при этом неминуема.

Черные волхвы оценили ситуацию по-иному. С их точки зрения катаклизм будет достаточно крупным, развитая цивилизация прикажет долго жить, но в целом и Земля, и человечество уцелеют. А черным кудесникам так хочется покомандовать разрозненными племенами, как это было после гибели Атлантиды десять тысяч лет назад, что они готовы биться с нами беспощадно.

Еще таких, как мы, с Руси пошло одиннадцать ватаг. Нам надо пробиться к Черному морю, которое сейчас зовут Русским, и столковаться с дельфинами о помощи. Простенькая задачка, особенно если учесть, что за тысячи лет до 21 века, столковаться с дельфинами и понять их язык никому не удалось. Перевод части их звуков из ультразвука в слышимый нами вариант, участие в контакте видных ученых, вооруженных мощнейшими компьютерами тоже не помогли.

Я видел результаты тестов по исследованию ума животных по сравнению с умом человека. 100 %, видимо, было только у самого исследователя. Человечество в целом уверенно лидировало в списке с результатом 80 % – цари природы, понимаешь, спора нет. Дельфины чуть приотстали – 60 %, да и как их определять? Они в воде, мы на суше. Среди сухопутных пальму первенства уверенно держали наши ближайшие родственники обезьяны – 20 %, вся остальная звериная шушваль: собаки, кошки, лошади, все дикие животные, выше 5% не поднялись. То есть единственно разумный вывод из этого теста один – дельфины не дикие звери, а вторая разумная раса на Земле.

И люди с умниками дельфинами понять языки друг друга на бытовом уровне никак не могут, а тут придет попаданец из 21 века и за пару-тройку дней установит долгожданный контакт, растолковав морским обитателям про астероиды и исходящую от них опасность. Интересно, где они держат свои телескопы?

У нас в отряде, правда, была белая кудесница Наина, владеющая нестандартными методами общения. Она накладывала руки на собеседника, и могла передать ему любую свою картинку. Но испытывала свои умения дочь еврейского народа только на людях, и как у нее получится с дельфинами, она не знала.

Отвести астероид в сторону от Земли, это еще полдела. Если он врежется в какую-нибудь планету за нами в пределах Солнечной системы, всем остальным планетам тоже не поздоровится: изменятся магнитные и прочие полюса, сместится центр тяжести, резко изменится погода. Последний такой катаклизм извел динозавров, и на арену вышли мелкие в ту пору млекопитающие, а Марс вообще остался без воды и воздуха.

Поэтому весь этот кусок антивещества надо выпроводить за пределы Солнечной системы, куда-нибудь за Облако Оорта. Во что может въехать метеорит, может высчитать только один из лучших математиков мира, научные работы которого известны и в 21 веке, а самым точным за последние девятьсот с лишним лет календарем пользуется все эти годы Иран.

Объяснять математику, философу, музыканту и поэту Омару Хайяму, что такое астероид и как устроена Солнечная система, тоже не потребуется – он еще и один из лучших астрономов 11 века, и до опалы с 1076 по 1092 год заведовал одной из крупнейших обсерваторий мира – Исфаханской, где и написал очередную научную работу о звездах. Волхв он слабенький, вроде меня, но какой гениальный ум!

С ним столковаться будет проще, чем с дельфинами. Любой человеческий язык мы, кудесники, начинаем понимать и сами на нем говорить после двух-трех фраз, это не проблема. Проблема в другом: как найти прячущегося от гонений и расправы человека, скорее всего часто скрывающего свое имя, в густонаселенной Великой Сельджукской Империи, имеющей 3600 километров в длину, и 3000 в ширину, что больше всей Западной Европы?

Для этих целей с нами едет Венцеслав, а в переметной суме Богуслава бережно перевозится деревянный амулет – поисковая рыбка, но как они оправдают наши надежды неизвестно.

Общее ощущение, что и меня, врача-травматолога, перекинуло из 21 века в 11 не просто так, а ради этого похода, чтобы не было изменений в истории. Хотя эта реальность и может после грядущего Апокалипсиса стать параллельной и моей не изменит. Но тут у меня случилось самая большая любовь в моей жизни, тянущейся уже почти 58 лет, и подвергать риску беременную жену Забаву я не желаю.

В этом времени я вертелся, как вор на ярмарке: лечил, пел, рассказывал анекдоты, поставил две лесопилки, торговал досками, изготавливал и продавал экипажи и кареты, обжигал кирпич. Все это принесло деньги, без которых наш поход не мог состояться – все остальные участники были бедны, как церковные мыши.

– Слушай, Богуслав, а чего ты раньше прикидывался, что греков не знаешь? Как про Анастасию первый раз стали говорить, так ты и не знал какой она нации, а про греков этих и не слыхивал сроду. У вас вся церковь под ними ходит, митрополит Константинополем назначается, письменность Кирилл и Мефодий придумали – греки известные. Византия от римлян пошла, а теперь насквозь греческая – в народе у нас ее Греческим Царством зовут. Ты мне не верил до такой степени?

Слава подумал и нехотя стал говорить.

– Я в Византии никогда не был, но знаю, что наций в ней живет тьма. Кроме греков, там и копты, и армяне, и сирийцы, а уж всяких фракийцев, иллирийцев и даков оттуда палкой не вышибешь. Основной язык там греческий, они его койне зовут. Латынь теперь уж только отъявленные книжники знают.

Сами себя византийцы ромеями именуют, а Константинополь частенько Византием называют. Я не купец, не священник, и от всех этих иноземных дел всю жизнь ох как далек. Настя-то в душе уж просто как застарелая боль жила.

Говоришь ты как-то необычно, в прочем на Руси всяк по-своему гутарит. Даже города свои бывает уж так обзовут! Вон в Полоцкой земле, он то ли Друцк, то ли Дрютеск, в Киевской земле городишко строят – он и Юрьев, и Гургев.

Пожалуй, подумалось мне. Радио нет, телевизора тоже нет. Как говорится то или иное слово в других городах, не угадаешь – нет унификации. Да и населенные пункты ох как далеки друг от друга. Вот и тянет народ в свои местечковые говоры: где акают, где окают, где цокают, а то и вовсе пришепетывают.

– А твое слово грек сильно от нашего спервоначалу отличалось! – продолжил Богуслав.

– Что-то я не вижу разницы, – растерянный таким проколом заявил я. Может, меня все тут за косноязычного иностранца числят?

– А мне ухо резало. У тебя – гре-е-ек, а у нас грэк!

– И всего-то?

– Тебе пустяк, а меня сильно удивляло. Думал, мы о разных народах толкуем. Спросить в ту пору не решился. Вообще ты вначале многое необычно говорил.

– И что же?

– Деньги у тебя были рубли, копейки, червонцы – нету на Руси таких денег! У нас куна, ногата, мортка, полушка, векша, гривна, златник, сребряник.

– Ну гривну-то я знаю…, да и понимают меня люди…

– И я с тобой рядом потолкался, стала твоя речь как по маслу идти. В тебе, наверное, толмач какой-то действует, разрыв времени-то между нами очень велик – изменялся язык наш, поди, очень сильно.

– Да как перекинуло меня сюда, и я вас отлично понимаю, и вы меня. А в 20 веке пытался почитать «Слово о полку Игореве», – куда там! Как будто по-болгарски читаешь или с польского пытаешься переводить – что-то звучит знакомо, а понять, про что пишут, просто невозможно.

– Да эти языки от русского вроде почти и не отличаются!

– Это сейчас. А через 900 лет отдельные слова знакомы, а общий смысл хоть тресни – ничего не разберешь! Только какие-то драпезны котки и звучат!

– Эка загнули! А ведь тоже славяне…

Про украинцев и белорусов с их хитрыми языками я решил пока и не рассказывать. Впадет еще Слава в какой-нибудь оголтелый национализм и начнет кричать на каждом углу:

Я русский, а вы все неизвестно кто такие!

А какой ты браток русский? Давай-ка глянем из 21 века, а то вы сейчас все русские!

Родился в Переяславе-Хмельницком Киевской области, самом центре суверенной страны Украины и все твои предки отсюда. Ты, дружок, отъявленный хохол, так что забрось оселедец за ухо и не выламывайся!

Мы въехали в какую-то нетипичную для этой полосы дубовую рощу. В этой лесостепи все деревья были тонковаты и хлипковаты, стояли поодаль друг от друга даже в перелесках, а тут высились здоровенные дубы в три обхвата, и держались густо, как в строю. Мы ехали по уже вырубленной просеке. Ощущение было, будто это новгородская чащоба.

Неожиданно залаяла Марфа. Я остановил своего Викинга.

– Что? – нервно вскрикнул Богуслав.

– Слезай. В гости пойдем. Ребята! Привал! Обедайте пока.

А мы с боярином заломились к очередному заветному дубу через кусты. Вход в подземелье уже был открыт, нас ждали. Антек был какой-то высокий, превосходя даже императора в росте на целую голову. Провинция, что с него взять.

– Какая помощь вам нужна, русы? Золота в здешних краях нет, наша еда вам тоже не подходит…

– Какое к черту золото! – заорал Богуслав, – скорей Францию показывай!

– Подождите немножко. Вам нужен город Мулен или девушка по имени Полетта Вердье?

– Все давай! – бесновался боярин.

В воздухе появилось округлое пятно, плавно открывшееся в небольшой проем. Замелькали знакомые домики.

– Настя, где Настя?

– Полетты здесь больше нет. Она простилась с родителями и ушла отсюда навсегда.

Слава просто упал на лавку. Его ноги, видать, подкосились и перестали держать хозяина.

– Навсегда…, – прошелестел он еле слышно, – она…, она в реке?

– Нет. Ее везут куда-то на лошади.

– Господи! – простонал Богуслав. – Показывай скорее, не тяни!

– Подождите.

Окно свернулось. Пришлось ждать минут десять.

Боярин весь извелся.

– Ее опять куда-то продали! Не успели бы от Анны люди доскакать, никак бы не успели!

Наконец проем опять открылся. Полетта разминала ноги возле коня.

– Настенька! – рванулся побратим к окну.

– Здравствуй, милый! Вот все и обошлось. Не надо больше за нелюбимого замуж выходить, и топиться не придется.

– Куда тебя продали в этот раз?

– Меня не продали. Очень вежливо два шевалье пригласили меня в гости к настоятельнице женского монастыря монахине Агнессе. Я сообщила, что родителей прижали кредиторы, и я обязана принести деньги в семью. Они спросили о какой сумме идет речь, а когда узнали, расхохотались, и монсир Поль отсыпал отцу денег в два раза больше. После этого родители проводили меня с облегчением.

– Какая Агнесса?? Куда тебя волокут? – зарычал Богуслав. – Где этот монастырь?

– Ничего не знаю, милый. Мне пока не говорят.

– А сколько будете ехать?

– Шесть дней.

Неожиданно звук заколебался, картинка задрожала и окошко свернулось. Я ж говорю – провинция!

– Эй, подожди! – крикнул Богуслав. – Куда это все делось? – недоуменно спросил он у антека.

– Мы не можем обеспечить слишком долгую связь с Францией, – начал объяснять длинный представитель подземного народа, – слишком далеко. Появляются трудности…

– Да наплевать мне на ваши трудности! – зарычал боярин, – куда мою Настеньку увезли?!

– Мы знаем не больше вашего.

– А-а-а! – больше не вытерпел Слава и унесся.

– Извините моего товарища, – сказал я, – он не в себе. Все это слишком важно для него. Вас как зовут?

– Эсгх, коротко Эс – представился антек. – Мы никогда не могли понять ваших эмоций и побуждений, – прошелестел он, – я вот уже тридцать лет не могу вникнуть в понятие любви.

– И не удастся ни понять, ни вникнуть, – заверил я собеседника, – это можно только почувствовать. У вас чувств, похоже, вообще нет, и любовь это не для вашего народа.

– У нас много чувств! – запротестовал Эсгх. – Мы часто дружим между собой, расстраиваемся, радуемся чему-нибудь.

– А как вы относитесь к женщинам?

– Никак. У нас нет женщин.

Вот это да!

– А на Западе люди рассказывают, что видели ваших женщин.