Повесть о настоящем человеке

Писать на такие книги рецензию сложно по одной простой причине: ты не имеешь права поставить негативную оценку, потому что ты как бы бы ставишь оценку событию, а не произведению. Вообще подобные книги я на дух не выношу: вся их суть кроется в аннотации, и тому не заслуга автора, а заслуга самого события, легшего в основу. Можно с тем же успехом прочитать страницу в википедии, посвещенную Алексею Маресьеву. Или ограничиться той же аннотацией, потому что из самой повести вы ничего более не почерпнете.
Что можно сказать сразу: повесть ужасно растянута. Там где тот же Борис Васильев или Василь Быков уложатся в две страницы, Полевому требуется страниц тридцать. При чем страниц тридцать скучного растянутого текста аля страшный сон на уроке литературы. Я не противник долгих описаний, но они редко по-настоящему играют на руку. Так и здесь: слишком много описаний, слишком много деталей, в которых теряется история. К тому же, учитывая, что ноги главному герою ампутируют ближе к середине повести и при этом мы, читатели, прекрасно об этом знаем - интерес и вовсе теряется. Мы ЗНАЕМ, что произойдет. Мы знаем, КАК это произойдет, и нам куда интереснее узнать, как же герой (герой во всех смыслах) с этим справится. Но увы, эта повесть как раз из тех произведений, где весь накал держится на трагической неожиданности. Зная суть - мы теряем интерес. И дело тут не в спойлерной аннотации. Прекрасно зная, что Чапаев утонет, в сотый раз пересматривая фильм ты будешь надеяться : а вдруг! А вдруг обойдется?! Не, ну как!...Ну не может Чапай утонуть!..Здесь же, честное слово, ползешь по тексту, чувствуя себя прохожим из анекдота "Когда же он спрыгнет, я на работу опаздываю!".
И сам Мересьев здесь никакой. Он этакий парень с агитки, неживой. И неживые другие персонажи - что приютившие Алексея жители, что другие герои. Агиточность не всегда во зло: разве не является парнем с агитки Павка Корчагин? Но Корчагин из плоти и крови человек. И даже блекловатый Гирин из "Лезвия бритвы", этакий идеальный советский гражданин, в стократ живее Мересьева, который, к слову, реальный персонаж. Ему можно сочувствовать только через силу, через голос разума: вот мужик дает, без ног вернулся в авиацию!..Вот только "дает" реально существовавший Алексей Маресьев, а персонаж повести блеклая его тень и кривое отражение.
Я ничего не скажу за всего Бориса Полевого, я его толком не читала. Только вот учитывая, что донельзя растянутая повесть занимает в несколько раз меньше места на моей электронной книжке, чем любое другое его произведение, рискну предположить, что автор в воде повествования утопил не только Маресьева, но еще прорву персонажей.
Честно, я очень люблю военную прозу. Я запоем читаю художественные произведения о великой отечественной. Люблю и советскую литературу, даже те произведения, что зазря отнесли к отжившему наследию коммунизма. Но это уж - честное слово, увольте от таких книг. Ясное дело, в 1946 году книг о героях ВОВ вряд ли было много - люди годами отходили от пережитого. Но после 46-го была написана прорва прекрасных произведений: и о конкретных людях, и просто о героизме, и мемуаров, и повестей, и романов. И фильмов было снято на сотни гигабайтов памяти - прекрасных фильмов обо всех аспектах военной жизни. На их фоне "Повесть..." на никаком уровне. Она написана будто роботом. Дана программа: используя весь арсенал русского литературного языка создать произведение. И - таки создали. Оно идеально во всех отношения - если смотреть с точки зрения филологии и литературоведения. Но если говорить о литературе это же не главное, это даже последнее о чем надо думать.
Повесть эта невозможная. Слезы накатываются? Накатываются. Но не из-за повести, а из-за того, что когда-то реальный Маресьев полз две недели по лесу от немцев с покалеченными ногами. От того, каково было молодому летчику осознать, что он остался полным инвалидом. Если не знать этого, не знать, что был такой человек, даже по какой-то причине не знать ничего о Великой Отечественной - эта повесть тронет вас? Особенно если не знать, что это "гениальное произведение советской литературы"? Нет, не тронет. Будет скучно и тоскливо как при насильственном чтении школьной программы промозглым октябрьским утром в холодном кабинете русского и литературы, когда тебе двенадцать лет и хочется одновременно и спать и гулять с друзьями. Смысл-то таких книг, чтобы пробивать любого человека. Пробивать эмоционально, устраивать встряску, после которой спать не сможет даже закоренелый малолетний циник. А эта книга - мраморная. К ней можно цветы класть на девятое мая.Только от мрамора пользы мало, разве только некоторое эстетическое удовольствие. Но эстетика это к современной "прозе", а не к книгам о войне.

И научитесь в кои-то веки различать событие и произведение по мотивам

«Про него рассказывали, о нем писали в газетах истории, казавшиеся невероятными, но происходившие на самом деле.»

Война всегда полна невероятными историями, прочти я эту книгу год назад, очень возможно, что не поверила бы до конца в такой героизм, в возможность при всех силах выжить, много-много дней ползя в зимнем лесу среди следов минувших сражений, среди трупов людей, одним из которых запросто мог стать Алексей Мересьев, если бы не хватило сил.

«Так их и похоронила метель — хрупкую девушку в ушанке, прикрывшую своим телом раненого, и этих двоих, палача и мстителя, что вцепились друг в друга у ее ног, обутых в старенькие кирзовые сапожки с широкими голенищами.»

«Вот и я лежал бы тут!» — подумал он, и снова все существо его наполнилось бурным ощущением жизни. Он встряхнулся»

В трудные минуты жизни человек готов на все, лишь бы жить или лишь бы умереть, но быть похороненым родными и близкими. Лишь бы не в плен, лишь бы не сдаться врагу. Вот и Мересьев с тяжелейшим ранением, наполняя желудок съестными и не очень продуктами, превозмогая адскую боль полз на смерть. Войны полны подобными историями выживания, каждая из них — огромное чудо.

«Конечно, в обычных условиях он даже и не подумал бы подняться на эти разбитые, распухшие ноги. Но он был один в лесной чаще, в тылу врага, где встреча с человеком сулила не облегчение, а смерть.»

Очень атмосферно написана часть, в которой Мересьев борется с собой, еще не зная, суждено ему жить или умереть. Множество ужасных описаний зимнего леса, уже повидавшего все ужасы войны. Стынет кровь в жилах, ясно представляешь себе каждое движение мужчины, каждое инстинктивное движение, неспокойный сон, чувствуешь все страхи и даже боль. Очень живая и настоящая часть, будто сам пробираешься… нет, не сквозь лес — сквозь жизнь, за шансом ее продолжить или умереть среди знакомых лиц. До мурашек. Ничего не зная о Мересьеве, как о человеке, тем не менее понятно, что он очень сильная и волевая личность.

«Ведь ноги... Поднимут ли ноги? Пойдут ли?..»

На войне нет чужих детей. Люди сплочаются десятками, тысячами ради одной цели — помочь. Война вынуждает делать не то, что даже возможные — невозможные вещи ради спасения единственного человека — сына своего народа. Война — это переоценка ценностей, люди способны столько всего делать, раскрывать себя с другой стороны, не быть эгоистами, отказаться от всего воимя жизни незнакомого солдата. Война — это общие усилия. Не должно быть людей, равнодушных к войне, кто не замечает гибели своих солдат, потому что от каждого усилия каждого человека зависит общая победа. Победа в руках всех людей, даже одна спасенная жизнь — уже победа. В один момент сила народного объединения спасла жизнь Мересьеву, пожившему в землянке одинокой деревни. Усилия должны быть приложены почти мгновенно и быть правильными и точными. Откуда только берутся силы и знания у простых людей?! Иногда нужно отдавать последнее, то, что бережешь для сына, потому что, кто знает, может быть чужой человек на другом конце страны в эту секунду спасает твою кровинку, а ты — еще одну жизнь. Ведь не бывает чужих сыновей на войне. Каждый солдат — не просто соотечественник, защищающий страну — сын и брат для каждой матери и каждой девушки, ожидающих мирного неба над головой. Только так должно быть. Воздается тому, кто искренне и без сожаления разделит последнюю (может и единственую) тарелку супа в надежде спасти героя.

«Может, и им кто супчику даст».

«А в голове почему-то вертелась фраза: «Рожденный ползать — летать не может!»

Дальше...

Иногда выжить — очень мало. Надо научится жить по-новому. Осознать, что доселе пройденная (или «проползанная») дорога — не зря, что ампутация ног — это подарок жизни. Невероятно трудно настроиться на такие мысли. Мересьев до последнего не верил и не разрешал ампутацию ног, несмотря на честность военного врача, профессора Василия Васильевича. Алексей Мересьев прибыл в госпиталь уже героем — выжить в невероятных условиях, никто не верил, что человеку без ног под силу ползком, фактически под вражеским прицелом остаться живым. Однако выжить — очень мало, выжить — не значит жить.

«После операции с Алексеем Мересьевым случилось самое страшное, что может произойти при подобных обстоятельствах. Он ушел в себя. Он не жаловался, не плакал, не раздражался. Он молчал.»

— Твой друг или безнадежный идиот, или великий человек, — заключил спор Бурназян, — середины для него нет.

Такой дружбы, как на войне, когда товарищи становятся братьями, не сыщешь в мирное время. Война — страшная, жестокая и кровожадная, но она же раскрывает людей. Очень важно, чтобы в нужный момент рядом с Алексеем Мересьевым оказались настоящие друзья, что поверят в тебя так, как ты сам не веришь, которые подстегнут твою веру и дадут ей толчок, силу, которой у безногого летчика не хватает. От них бывает зависит целая жизнь. Лежа в госпитальной атмосфере, где у каждого тяжелейшее ранение, где приходилось слушать стоны и страдания солдат, очень трудно не зачахнуть. Однако же очень важно, чтобы рядом были настоящие люди. Один-единственный человек, обреченный старик с позывным Комиссар, кажется, не унывал никогда, да еще делился своим задором с Алексеем Мересьевым в нужные тому минуты. Комиссар знал так же маленькие хитрости о чудодейственных свойствах писем (в которых взрослели под военным гнетом настоящие, неведомые прежде молодым людям, чувства любви), которые лучше любого лекарства, а так же о том, как чужая фотография в газете может вселить веру в себя, свои силы подняться в небо!

«Никто в палате, конечно, не верил в возможность летать без ног, однако упорство товарища все уважали и, скрывая это за шутками, пожалуй, даже преклонялись перед ним.»

«Вспомнили случаи, когда людей из-за пустяков, из-за потери двух пальцев на руке, из-за расшалившихся нервов или обнаруженного плоскостопия, отчисляли из авиации»

«Даже хождение для безногого — нелегкое дело. Мересьев же намеревался управлять самолетом, и именно истребителем»

Алексей Мересьев из тех героев, которые живут своей профессией — небом, кто очень востребован на войне и кто патриотически желает выгнать врага из оккупированной родной земли. «Часть испытаний духа» — вот, как я бы назвала тот отрезок повести, где Мересьев учится ходить, после чего в восстановительном санатории учится танцевать! И это все на протезах, терпя адскую боль от каждого движения, будь оно ошибочным или филигранным. Это все были маленькие шажки к победе, к превозможению самого себя — ведь одно дело не проронить ни звука при ампутации, совсем другое — нести отвественность будучи пилотом. Для этого надо «прирасти» к протезам, приноровиться к полетам, снова учась доведенным когда-то до автоматизма трюкам, надо не признаваться до последнего, что ты безногий летчик, удивляя изумленное начальство. Надо убедить их и себя, что ты можешь все!

«Движения были робки и неверны. Их трудно было рассчитать, как, скажем, трудно лететь на самолете с поврежденным крылом или хвостом. Невольно сравнивая себя с самолетом, Мересьев понял, что вся идеально рассчитанная конструкция человеческого тела у него нарушена и, хотя тело еще цело и крепко, оно никогда не достигнет прежней, с детства выработанной гармонии движений.»

«Он понимал, что в его положении он может бить только «в яблочко».

На самом деле повесть Бориса Полевого об очень простых людях. Непростая повесть о простых людях, у всех чувствуется определенный характер. Алексей Мересьев не всегда был силен, идя к своей цели, он боялся, даже иногда совсем не верил, что кто-то в военное время будет маяться о том, как посадить в самолет летчика на протезах. Однако вся история спасения мужчины пропитана верой — верой в себя, в свою жизнь, свои силы, свое призвание и страну. У Мересьева были свои примеры, я бы даже сказала свои люди, которые сложили для летчика пазл из возможностей, но он был примером для своего времени и должен оставаться им для нашего. Настоящий человек!

Это единственная рецензия на сайте, в которой я использовала абсолютно все заготовленные цитаты, поэтому в конце позволю себе процитировать интересный факт об Маресьеве (прототип героя повести):
Всего за время войны совершил 86 боевых вылетов, сбил 11 самолётов врага: четыре до ранения и семь — после ранения.