Но в то лето 1911-го, и в ту первую осень, и потом еще зимой и весной, под Петербургом, он был все время рядом с нею, он был ощутимей, чем все, кто ее окружал… Он должен был дать ей о себе весть, написать, приехать, и эта влюбленность в него, «дальнего», эта ее тайна, это ее ожидание были благотворны для стихов – о Боже, как многим оказалась обязана наша русская поэзия этому трагическому бедолаге-«монпарно», обреченному «тосканскому принцу» из Ливорно!