Точнее, она слишком… Модильяни вдруг заговорил, ни к кому не обращаясь. Голос у него стал обиженным, сварливым. Он сказал, что это низость – говорить при нем на языке, которого он не знает. Что ни один из его русских друзей так бы не поступил. Что он никому не позволит… На них теперь смотрели с любопытством. Все знали, что когда у Моди такой голос… «Нам надо идти», – сказала она, поспешно вставая. Гумилев улыбался – он-то знал, что этим кончится. Моди вдруг притих. «Мне нужен ваш адрес, – сказал он с отчаяньем, – я все объясню. Вы ничего не поняли…» – «Я принесу адрес, – сказала она. – Я еще зайду…»