Посвящается моим друзьям из «Экспресс-газеты» и истинным исследователям жизни и творчества Владимира Высоцкого.

Только змеи сбрасывают кожу, Мы меняем душу – не тела.

Николай Гумилев

Мой Высоцкий

Для каждого человека время неумолимо сжимается до пределов душевного стресса. Но если душа неспокойна, значит, ей есть куда стремиться. Порой мне кажется, о Высоцком написано уже все. Столь объемно-значительными кажутся горы воспоминаний о нем. Ан нет, даже через много лет после смерти поэта, актера, барда, Великой личности, интерес к жизни и творчеству этого удивительного человека не ослабевает. Появляются все новые и новые факты из его очень насыщенной биографии. Сведений этих становится так много, что книги о жизни и судьбе Высоцкого скоро не будут умещаться на одной полке. Такими масштабами измеряли количество книг раньше. Теперь «полки» становятся все безразмерней и вневременней. Скоро они вовсе исчезнут. К сожалению, в книгах этих много повторной информации. То есть той, которую люди уже давно знают. Хотя встречаются очень даже позитивные, информационно-насыщенные произведения. Жаль, правда, многие авторы грешат оценочностью, категоричностью, предвзятостью. Как можно, к примеру, от первого лица рассказывать о личной жизни талантливейшего человека, не будучи с ним даже знакомым? На это ведь имеют право лишь единицы – редкие люди, знавшие Высоцкого при жизни.

Не хочется «бодаться» своей правдой с конкретными авторами таких опусов.

Не так давно я узнал, что за свои 42 года жизни Владимир Семенович успел и каким-то чудом сумел пообщаться с огромным количеством людей: их было около 500 человек. Только представьте себе такое! В науке есть понятие – биохроника. Это когда по дням и часам восстанавливается весь жизненный путь известной личности. Так вот, в жизнеописании Высоцкого еще, оказывается, много «белых пятен». Причем временные пустоты, провалы занимают отрезки даже в несколько месяцев. Выражаясь простым языком – никому не известно, где в это время находился Высоцкий, что делал, с кем общался. Странно, правда? И очень загадочно.

Противоречивость этого человека кажется мне иногда безмерной: от счастливых творческих мгновений-озарений до абсолютного нежелания жить. Что в конечном итоге и привело его к печальному концу. Творчество же самобытного творца просто огромно! Остались люди, в том числе и очень любимые, которые не сказали о Высоцком ни единого словечка в прессе. Может быть, никогда и не скажут. Несколько лет назад одна неряшливая журналистка опубликовала «интервью» с матерью дочери Высоцкого – актрисой Татьяной Иваненко. Выяснилось, что никакого интервью Иваненко никому не давала. По крайней мере, записи разговора не было. Опубликованный в газете текст оказался фактически выдумкой, журналистской провокацией. Чуть позже я обязательно дам весь текст этого «интервью». Потому что его мало кто читал в первозданном виде. Хотя в кусочках оно давно разбежалось, расплылось по интернетовским дорожкам-ручейкам.

Расставил все на свои места суд, куда Татьяна Васильевна вынуждена была обратиться. Издание понесло приличные материальные убытки. Непорядочная журналистка на всю жизнь заработала среди собратьев по перу клеймо – не шибко профессиональна! Каюсь, возможно, я слишком субъективен. Время показывает, именно такая журналистика нынче в ходу. Ну, и чем автор отличается от той самой журналистки, перепечатывая ее давний опус? – спросит въедливый читатель. Ответ простой – хотя бы тем, что не врет об источниках получения информации. И получает от этого исключительно позитивно-положительные эмоции.

* * *

Владимир Высоцкий был и остается моим кумиром. К сожалению, мы виделись с ним лишь однажды в далеком 1978 году. Случилось это в концертном зале небольшого подмосковного городка Троицка. В тот вечер Высоцкий должен был петь перед местной публикой. Узнав об этом от друзей, я рванул туда. Поднялся прямо из зала по боковым ступенькам за кулисы, (откуда только смелость взялась?), и, затаив дыхание, стал ждать. На что, бедолага, надеялся? Надо сказать, я учился тогда на 2-м курсе факультета журналистики МГУ и уже умело держал в руках фотоаппарат. Появился Высоцкий неожиданно и, увидев незнакомого паренька, приостановился. Мне удалось сохранить в памяти какую-то необычную бледность, даже изможденность его лица, расклешенные джинсы и хорошо начищенные штиблеты. Да, еще была темная водолазка. «Владимир Семенович, – полудрожащим голосом пролепетал я, – можно мне Вас поснимать?» «Нет», – просто ответил Высоцкий и, энергично растерев ладонями лицо, принялся подстраивать гитару. Я отошел в угол кулис, и во все глаза принялся наблюдать за человеком, перед которым буквально преклонялся. И вдруг Высоцкий, видимо, почувствовав мой неподдельный интерес и ничем не приукрашенную стеснительность, чуть склонил голову набок, как-то по-особому луковато полуприщурился и тихо произнес: «Ну ладно, снимай. Только мне не мешай». Как сразу вспыхнуло мое лицо! Господи, какое это было счастье!

Весь вечер я проболтался за кулисами, больше слушая песни Владимира, чем снимая его. Камерка у меня была хиленькая, объективчик плохеньким, пленочка слабенькая, непрофессиональная. Но при каждом щелчке фотоаппарата, я видел, как прядает ушами Высоцкий – даже на приличном от себя расстоянии он явно чувствовал посторонние звуки. От той небольшой съемки остался самый-самый последний кадр (см. вкладку). Как воспоминание о той единственной и самой дорогой для меня встрече…

О главном

Если кому-то очень захочется упрекнуть автора в «излишней скандальности», пусть он прочитает слова вдовы Владимира Высоцкого – Людмилы Владимировны Абрамовой. Это главные козыри моей внутренней защиты: «Чем больше мы узнаем правды – пусть самой горькой, тем скорее поймем, что никакая правда не может бросить тень ни на Володю, ни на нас… Я сама страшно хочу этой правды… Но в какой степени мы – именно мы – готовы к этому? Готовы к тому, чтобы говорить правду, заглушая собственные мелкие, но очень ощутимые обиды… Но надо говорить все. Проходит время, и остается одна голая правда. Но если мы не скажем все сейчас, то правда может оказаться неполной».

Сильные, смелые слова. Хотя у Людмилы Владимировны, возможно, есть все основания считать по-другому. С конца 80-х годов по Москве распространялась в перепечатках повесть некоего Абычева под названием «Кольцо». Как говорит сама Абрамова – «вранья там нет». В одном из своих редких интервью она заявила: «… Я этому человеку (Абычеву. – Авт.), никогда в жизни не прощу, потому что я просила этого не распространять. Он мне эту вещь показал, и я его просила ни в коем случае не тиражировать. Я считаю, что он – подлец. И если бы была возможность злобно, по-хулигански ему ответить, я бы это сделала. Хотя моя личная обида несправедлива, потому что по-настоящему плохо не то, что он – мерзавец. Подлость в том, что повесть написана от первого лица и что якобы существует магнитофонная запись. Н и к о г д а, никогда этого не было!» Но в то же самое время Абрамова оговаривается: «Настоящего вранья, подлога там не было. Есть попытка имитировать мою манеру говорить…» Странная, какая-то таинственная история…

Так вот, решившись на такую книжку, автор преследовал несколько целей. Во-первых, многие реальные факты из некоторых материалов, опубликованных в разное время в замечательной по своему содержанию «Экспресс-газете» и представленных в этой книге, давно успели раздергать по Интернету и многочисленным компилированным изданиям. Надеюсь, слово компилированный широкой публике объяснять вряд ли стоит. Автор остается приверженцем достоверности информации, подчеркиваю это слово, полученной хотя бы посредством интервью. Считаю, это гораздо труднее компилированных, выдуманных, полувыдуманных «произведений» о реальных событиях, историях, происходивших в жизни. И расписанных, разукрашенных словесами от третьего лица. Попробуйте проверьте, правда это или вымысел…

Моя позиция такова: если автор-интевьюер соврет, его можно в этом уличить. Диктофонную запись подделать, исказить сложно, даже невозможно. Да, и зачем? Во-вторых, жизнь Владимира Семеновича требует от «писак» особо подхода. Не навреди, а самое главное – не ври! Тогда, может, и не облажаешься. На самом деле, все, что связано с Высоцким, а тем более с его личной жизнью, историей любви к Татьяне Иваненко, родной или не родной дочерью поэта, интимна. И закрыта. Очень-очень. До сего времени никто из самых продвинуто-популярных авторов-литераторов не отваживался говорить об этом объемно и тем более во всеуслышание. В-третьих, и это, наверное, самое главное, о столь дорогой стороне своей личной жизни никогда не хотела и до сего дня не желает оповещать общественность сама Татьяна Васильевна Иваненко – мать Анастасии, Насти. А ведь основная интрига книги как раз в этом и состоит…

В последнее время о Высоцком вышло несколько новых книг. В том числе, как мне кажется, и хороших. Под словом «хороший» я подразумеваю, прежде всего, новизну информации. А не собрание под одним «одеялом» ранее опубликованных сочинений.

* * *

Тем не менее сам я, как говорится, сподобился, отважился. Понимая, что, возможно, вызову суровый гнев со стороны немногочисленных родственников и некоторых друзей Владимира Семеновича. Но уж если в чем совру, отвечу перед Законом. Божьим в первую очередь. Остальные препоны, честно говоря, меня мало волнуют. Законы, созданные людьми для них самих, настолько условны и малозначимы во времени и пространстве, что обойти их стороной составляет для меня одно лишь удовольствие!

Соглашусь, что книга эта вряд ли будет относиться современниками к так называемой «высокой» литературе. Глубокомысленные, высокоэстетические посылы она, конечно, в себе не несет. Как однажды искренне выразился замечательный сын Высоцкого – Никита, очень, кстати, на него похожий, «подобная литература никогда не сможет передать свет личности его отца» с той силой и образностью, на которую рассчитано художественное произведение. Кто ж спорит? Мы, журналюги, свое «черное» дело, как говорится, делаем, сделали. Дальше пусть работают «художники». Я не случайно поставил это слово в кавычки. Потому что вряд ли настоящий творец сможет оторваться от реального времени и современного пространства, бытия.

На этом свете все слишком относительно. В самом сложном, на мой взгляд, литературном творчестве – документалистике, авторское видение может быть гораздо выше потуг на так называемое «высокое искусство» производителей абстрактных слов. Потому что сделать книгу «по-живому» гораздо сложнее, чем выписывать донцовско-акунинские образы. И заявлять о такой литературе, как о «выражении подсознательных комплексов толпы», думаю, тоже безнравственно.

* * *

Владимир Высоцкий будет вечно притягателен для всех без исключения людей, независимо от их половой принадлежности, как яркий образ сильного, творческого, не щадящего себя мужчины. Что очень важно в любые времена.

Лично я считаю людей, с которыми посчастливилось встречаться и беседовать (интервью с ними и опубликованы в этой книге), особенными. И это тоже ценно. Потому что всю свою жизнь они несут печать дружбы, любви к удивительно талантливому, крепкому духом человеку. Естественно, друзья Владимира Семеновича в беседах со мной в какой-то мере осторожничали в выборе слов, выражений. Жаль. Позже некоторые из них странным образом почему-то сожалели об этом. Для меня это так и осталось неразрешимой загадкой.