думаю, ненадолго это, бабло всех девок испортило, даже мушачьих…
Среди бойцов прокатился смешок. Молодец Игорян, поднимает парням настроение.
— Жрете, да? — из ДОТа, где установлен на треноге пулемет, доносится обиженное сопение. — А некоторые вас, сволочей, тут стерегут…
— Твою душу, — звонко хлопает себя ладонью по лбу Игорь. — А про Саню-то мы чуть не забыли!
— Чуть? — в голосе из блиндажа явно слышится сомнение.
— Разумеется, «чуть»! — уверенно заявляет погранец. — Я ж тебе как наблюдателю самолично банку с кашей открывал, да заболтался что-то…
С этими словами наглый эфэсбэшник забирает у меня из рук едва открытую консервную банку. Ехидно подмигнув, мол, еще одну себе вскроешь, втыкает в «дубовую» холодную кашу вилку и вразвалочку топает к пулеметному гнезду. Не, ну не наглец, а!!!
— Вооот, совсем другое дело, — доносится из блиндажа довольный голос пулеметчика. — А галетку можно, пацаны?
— Да без проблем, — я аккуратно кидаю в дверной проем свою же, не вскрытую пока упаковку. Чего уж теперь…
— Ваще ништяк! Спаси… — Сашка вдруг прерывается на полуслове. — К бою!!!
Первым на крик дозорного отреагировал Боровков, что не удивительно, он рядом стоял — все и сам увидел. Схватив СВД и подсумок с магазинами, он ужом скользнул из окопа в сторону руин бывшей трехэтажной казармы. Что правильно. Снайперу… ну, ладно, может, и не совсем полноценному снайперу, а, западную терминологию используя, марксману[63], в пехотном окопе во время боя делать нечего. Его главное оружие — даже не винтовка, а скрытность и незаметность. Даже очень грамотный стрелок со снайперской винтовкой на открытой местности и без маскировки — мишень, легкая добыча для врага. А вот в хорошем укрытии, да имея несколько позиций и возможность переходить с одной на другую… В таких условиях он стоит если и не взвода, то уж никак не меньше десятка обычных «мотострельцов».
Бойцы разбежались по позициям. Я нырнул в блиндаж к пулеметчику и, достав из чехла старенький армейский «восемь на тридцать»[64], разглядывал