«ничто», которое, как казалось, должно было служить лишь фоном для визуального образа и речи, но на деле составляет их предметную связь. «Ничто» здесь выступает как знак чистой субъективности, но в качестве знака оно оказывается частью мира, чем-то непрозрачным и внешним для созерцающего субъекта.