Предисловие

Василий Иванович или «Комдив», как уважительно называли бригадира бульдозеристов товарищи по оружию – откопал (почти буквально) гроссбух, прошитый дратвой.

Бульдозерами освобождали от выкупленных частных домов территорию под строительство очередного торгово-развлекательного центра, хотя небольшой областной центр был уже заставлен этими заведениями. Впереди всех, «на лихом коне», в атаку бросался дядя Вася. Над кабиной его монстроподобного бульдозера был намертво закреплён железный (в прямом и переносном смысле) лозунг – большими кровавыми буквами: «Карфаген должен быть разрушен».

В обеденный перерыв, бродя по результатам своей геростратовской деятельности, Комдив споткнулся обо что-то. Остановился, пнул сапогом. Коричневый ящичек с замком-защёлкой, как будто из стула гарнитура «матера Брамса», привлёк его внимание, напомнив бессмертное произведение Ильфа и Петрова. Заинтересовавшись, дядя Вася присел и вытащил его из-под обломков прошлой жизни.

Ящик местами был изъеден мышами и временем – надо полагать, пребывая на чердаке одного из разрушенных домов, переходя вместе с домом от одних хозяев к другим.

Комдив стёр рукавицей слой мусора и пыли с крышки и, чихнув, открыл. Внутри в холщовом чёрном мешочке оказался диск – возможно, с какими-то записями, переливающийся на солнце всеми цветами радуги.

Как это ни противоречило железному лозунгу на бульдозере, Комдив был любопытным завсегдатаем книжных развалов, и шкафы его большой домашней библиотеки вмещали не только техническую литературу, но и беллетристику, в т.ч. классику отечественную и зарубежную. Вернувшись с находкой к своему кормильцу, он осторожно своими «клешнями» вложил ящичек в полиэтиленовый пакет и аккуратно опустил в карман чехла позади спинки сиденья.

Едва дождавшись конца светового дня, дядя Вася бегом поставил бульдозер под навес строительной площадки, забрал пакет, свистнул охране, втиснулся кое-как в свою неубиваемую «копейку» и, с вожделением поглядывая на пакет на соседнем сиденье, помчался в «жигулёнке» домой, не заезжая в гараж.

Подъехав в сумерках к дому и оставив машину во дворе, он поднялся к себе, положил свёрток на кухонный диван, а сам полез в душ. Покончив со смыванием рабочей грязи и пота, достал из пакета ящик, оттуда – мешочек, из него – диск, протёр осторожно салфеткой и оставил пока, прислонив к ящику. Потом перекусил яичницей на помидорах с колбасой, попил чайку и одновременно, дрожащими от волнения пальцами громадной пятерни с трудовыми мозолями, вставил диск в дисковод своего ноутбука.

Уже беглое знакомство с содержанием задержало не только внимание бригадира, но, пожалуй, остановило бы и его бульдозер, несмотря на железный лозунг.

Комдив отказался от хоккея по телевидению в придачу с пивом, и озадаченно приступил к чтению. Текст на диске сохранился, несмотря на мышиное варварство и происки времени.

Дядя Вася читал до первых петухов, увлекаясь и удивляясь. Иногда всё-таки прикладывался – из-за пересыхающей гортани – к баклажке с пивом.

Чуть не опоздал на работу.

Учитывая содержание прочитанного, пытался было после поискать возможных хозяев найденного «клада», но, как говорится, – «иных уж нет, а те далече». Дело печальное и обычное: старшие поумирали (может они и были теми хозяевами или даже авторами текста на диске), а молодёжь поразъехалась – домик был забыт, как старый слуга Фирс в «Вишневым саде» Чехова, а о ящике, может быть, «наследники» и не подозревали.

Вспомнив, очевидно, о моих «Рассуждизмах и пароксизмах», которые обретались в домашней библиотеке – горизонтально на ряде заслуженной беллетристики, Василий Иванович, зайдя по-соседски в гости, предложил воспользоваться случайностью для публикации – как в своё время Максим Максимыч в «Герое нашего времени»…

Приняв с интересом это «рационализаторское предложение», совместно с его инициатором придумали название, в первоисточнике изменили имена и некоторые ситуации, что-то удалили, кое-что добавили и т.д. Таким образом, вещь приобрела отдельную от оригинала не авторизованную самостоятельность, оставаясь, однако, в прежнем русле повествования.

Времена года Пришествие 1 Часть 1

Сократ размышлял о счастье и судьбе…

Женитьба на Ксантиппе всё решила.

В счастье – корень час, а судьба – это надолго.

И потому Сократ – философ.

(Утерянный эпиграф Платона к «Пиру»).

«Единое счастье – работа»(2) упорядочивает жизнь, влюблённость делает её осмысленной не бесцельной.

(Субъективное мнение)

Зима

Зима! Пейзанин, экстазуя,

Ренувелирует шоссе,

И лошадь, снежность ренифлуя,

Ягуарный делает эссе…

(«Сатирикон», 1913, № 52. Г. Е.).

Декабрь

07. Александр (в «Одноклассниках»).

Сударыни и судари, дамы и господа, леди энд джентльмены, мадам и мсье, товарищи и товарищи.

Уникальный фолиант 16-го века, прижизненное издание Нострадамуса на русском языке и с автографом (беллетристическое изложение катренов).

Несколько сотен листов, коричневый потёртый кожаный переплёт с пряжкой жёлтого металла, со вставленными когда-то цветными камешками (жёлтого, зелёного, красного цвета и прозрачного, сверкающие на свету, как бриллианты), но от большинства остались только гнёзда. Если это кто-то станет читать (а что, а вдруг?), во-первых, – конспирация от детей, во-вторых, приготовить коньяк, валидол, или йод (на всякий случай).

Болеро

Фрагменты из «Путешествия по России».

«Когда это будут читать в 21 веке, будут доступны: «Апокрифы», «Ветки персика», «Красная звезда», «Разговоры запросто» и «Озорные рассказы».

Ранним декабрьским морозным утром дворецкий заглянул в приоткрытую дверь спальни графини. Графиня сладко посапывала, разметавшись на ложе. В спальне, убранной красным штофом, было жарко натоплено.

– Ни хрена не берегут энергоресурсы – подумал дворецкий – а экономика должна быть экономной.

Бесшумно, на цыпочках он протиснулся в приоткрытую дверь спальни. Но если бы графиня проснулась и даже взглянула в его направлении, она ничего не увидела бы, кроме черноты, в которую упирался, как свет от автомобильных фар – в туман, микшированный свет инфракрасной лампады из далёкого угла перед иконой Сергия Радонежского. Дело в том, что Эзоп – так звали по рождению дворецкого, у графа получившего имя: Позэ, у графини: Озик – «был чернее, чем сама чернота». Он происходил из семьи афроленинградцев. Эзоп был эфиопом (его вывезли в Первопрестольную из второй столицы «звездою Севера», как писал перед тем поэт, которого в советское время называли: «наше всё»).

Электронные свечи в канделябре и подсвечниках были погашены вчера вечером самой графиней после чтения на сон грядущий «Пира» Платона. К слову сказать, ей больше нравилось «Государство», где Платон писал, в качестве идеала, об общих жёнах в благоустроенном обществе.

Граф был в творческой командировке, и графиня потихоньку почитывала книги из шкафа в кабинета мужа…

Озик, ступая по кошачьи, приблизился к алькову графини.

Графиня тихонько застонала во сне. Эзоп положил свою огромную пятерню на одну из розовых полусфер юго-восточной части спины графини, приоткрытых задравшейся шёлковой ночной сорочкой.

– Вам кофе – в постель…или – куда? – спросил Эзоп с придыханием.

Графиня спросонья ответила:

– Туда, туда, мой милый.

Эзоп с изумлением подумал – что такое «туда, туда» и одновременно посмотрел на пуховое одеяло графини:

– Как можно, в такую жару… даже мне тягостно – пробормотал он на ломаном русском – Нет, не берегут эти графья наше национальное достояние. Дождутся, пока их возьмут за мягкое место.

В это время раздалось мелодичное: «Ау, Ау-у-у» голографического телефона. Графиня, совсем проснувшись, спрыгнула с кровати, сразу попав ногами в свои атласные башмачки с пуховками на них, и приняла вертикальное положение. Эзопа она не заметила, да и мерцающий свет объёмной цветной голограммы не давал ей такой возможности, а лампада с иконой находились позади дворецкого.

В голограмме был граф:

– Как ты там, моя радость?

– Ничего идут дела, я сама пока цела – ответила графиня, подавив гримасу зевоты преждевременного пробуждения.

– А что у тебя, милый, на Марсе?

– Что тут может быть без тебя, Аэлита? Всё – в красном цвете, как наша спальня.

Эзоп шевельнулся к кровати графини, звякнув на прикроватной тумбочке хрустальным графином с шербетом, охлаждаемым атомным холодильником…

12. 19:29. Екатерина.

Житинский, Кунин и Задорнов отдыхают, когда за перо берется уважаемый Александр (13 лет – как сообщает ОК). Мне Предсказамус настрадал, что следует ждать продолжения… Немного о грамматике: после слова «всё» Вы предлагаете поставить дефис?? Я бы ещё подумала о полиграфическом тире (—), но дефис (-) там явно не к месту. К слову, полиграфическое тире набирается клавиатурной комбинацией alt +0150.

12. Александр.

Екатерине.

А жаль, что не Татьяна – «русская душою» (4), хотя, «Катерина – луч света в тёмном царстве» (5) – тоже неплохо.

Добрый день, однако.

У Вас есть вариант, чтобы избежать будущего, отнесите меня (пока не поздно) в Чёрный список на обещанные учёными 5 млрд. лет, а потом сгорим вместе.

«Вы мне писали, не отпирайтесь. Я прочёл»(4). И почти сразу понял в связи с краткостью Вашего – это «сестра таланта»(6). Но это, пожалуй, и всё, в чём преуспел.

Поэт утверждал, что «мы ленивы и нелюбопытны»(4). Но пью регулярно и систематически, читая Вас, значит – не так уж ленив и не любопытен?

В соседстве с лихим окаянством

отрадно остаться изгоем,

то сном наслаждаясь, то пьянством,

то книжным беспутным запоем. (7).

А почему только трое «отдыхают»? Что, у Губермана, Жука или Жванецкого не бывает отпуска? И какое «перо»? – клавиши, и где Вы взяли «13 лет» – 214, просто в этой части Паутины («ОК») жизнь предусмотрена только до 90 – в противоречие с Библией.

Должен заметить о «настрадал»: надеюсь, что этот пошловатый неологизм – компиляция. И «о грамматике»: разве пунктуация – грамматика?

Екатерина, «я Вам сейчас одну умную вещь скажу, только Вы не обижайтесь»(8): судя по Вашему покушению на дидактику, ещё и с полиграфическим уклоном, Вы закомплексованное существо.

Добавлю, что, приводя отрывок из фолианта Нострадамуса (уважаемого мною), упустил из его списка «Гаврилиаду». Но Вам она ни к чему, как и «Ветки персика» (по причине указанной закомплексованности).

Ps. Не спешите – завтра тринадцатое, пятница. Поспешность может привести и приводит иногда к жутким последствиям: замужеству или женитьбе. Поэтому прошу пардону, если что.

Ваша фамилия – по мужу?

Спасибо.

14. Вечер. Александр.

Екатерина, извините, не знаю Вашего отчества, добрый вечер с небольшим довеском к позавчерашнему.

1. Вы обозвали меня «Уважаемый».

Уважение – это оценка достоинств (хотелось бы понять – каких из отсутствующих. До сих пор полагал, что состою из недостатков/избытков).

2. Некая Кармен, по мотивам одноимённой вещицы Бизе и Мериме, пела: – Я сегодня пьяная, потому смеюсь и подохну от смеха. Вы, с Вашим шахматным складом ума (да простят меня гроссмейстеры за такое – о девушке), и не знаете как ответить? «Не верю».

3. А то, что человек бессмертен – тоже не знаете? Разве Вы не читали Циолковского? Однако, он признаёт, что теряем память при этом. Вы же вроде бы живы, но память уже потеряли? Повторяю для тех, кто на бронепоезде: в Паутине (той части, где Вы и др.) не предусмотрели жизнь после 90. В моём должно было бы быть 214, однако:

Я дряхлостью нисколько не смущён,

и часто в алкогольном кураже

я бегаю за девками ещё,

но только очень медленно уже(7)

4. А муж за переписку со мной по шее Вам не даст?

5. Вы пишете о евреях: «Да… люблю их.». Всех? Когда ж Вы успеваете? А что – муж?

Мне вспомнился один из чиновников: он как-то сказал с трибуны Госдумы:

– Ну что вы – всё на евреев? Хорошие же ребята… – Выдержал мхатовскую паузу, улыбнулся и добавил:

– Но я не еврей.

Имейте в виду: измена – по Энгельсу – не когда Вы ушли к любимому, а когда вернулись к мужу. Понимэ?

6. «Уроды и мужики».

А куда своим «дарвинизмом» Вы меня определяете?

7. Если Вы, Екатерина, интересуетесь моим мнением, то докладываю Вам: как «уродов», так и «мужиков» привлекает в женщине не собственно женщина, а женские формы.

8. По поводу Ваших упорных экзерсисов с чёрточками: – не специалист, поэтому обратился к независимым (которые не слышали не только обо мне, но даже и о Вас) посредникам. И посредники сказали, что все эти дефисы, тире и полу тире относятся к пунктуации, но не к грамматике. Да, да прямо так, не взирая на Вас и Ваше «полиграфическое».

Не попадите под машину.

15. Вечер. А.

Первый раз мы встретились в Вашем городе в … году, иллюстрируя этим проявление и дополнение необходимости. Мне недоставало пятнадцати копеек для счастья. Я стоял в растерянности и со скорбным выражением лица у книжного развала: знакомых у младшего сержанта (у меня) в Вашем городе не было.

И вот «среди бездушных, лукавых, малодушных, среди вседневных модных сцен, учтивых, ласковых измен, среди холодных приговоров жестокосердой суеты, среди досадной пустоты расчётов, дум и разговоров – …»(4) – как дефис, такой милый Вашему сердцу – явились Вы «случайно, в тревоге мирской суеты»(9).

Но лето – это не когда жарко, а когда есть деньги.

На Вас было короткое платьице пёстренького рисунка, ноги – без чулков, в «лодочках» на невысоком каблуке.

В Ваших карих глазах, смотрящих мимо меня, я с тоской прочёл приговор себе и философскую мысль о мужиках вообще:

«Мы сразу правду обнаружим,

едва лишь зорко поглядим:

в семье мужик сегодня нужен,

однако не необходим» (7)

(Уже тогда можно было предположить Вашу пресность, а также, что Вы мне не дадите – и не только 15 копеек – невдалеке прошёл Ваш будущий муж).

Мне пришлось опять топать в комендатуру и просить эти 15 копеек у знакомого по службе офицера. Вернувшись к развалу, наконец-то, купил то, чего так страстно алкала душа моя: книгу «Аквариумное рыбоводство». Она и сейчас у меня – в книжном шкафу, как память о Вашей меркантильности, карих глазах без очков и городе, где «я встретил Вас и всё…»(10).

Вы бы, мадмуазель, приехали бы к родственникам, которые одновременно – мои товарищи – посидели бы за чашечкой коньяку, поговорили бы о 15-и копейках, которые теперь съела инфляция?

«Пока, пока, моё почтение,

приветы близким и чужим…

Жизнь – это медленное чтение,

а мы бежим»(7)

16. А.

Добрый вечер. Вы категорически похожи на начальника Кореи.

Когда время мудренее, пересмотрел Ваш, Чучхэ, полученный «комплект» фотографий.  Они – не только пример женской логики, здесь ещё и «собака порылась»(11), как сказал классик, в них также заметна Ваша, якобы, травоядная, а на самом деле хитрая натура.

Мне известны четверо, кто говорит притчами: И.Христос, Швейк, Гали Матье и я.

У Армянского радио спросили, что значит судьба. Армянское радио ответило примером:

– Вот Вы идёте по улице, и Вам на голову падает кирпич. Судьба.

– Ну, а если не падает? – Армянское ответило, вздохнув с сожалением:

– Не судьба.