Напомним уже приведенные ранее слова из этой рукописи: за проблемой психического «закономерно, необходимо встает другая, как исходная и более фундаментальная, – о месте уже не психического, не сознания только как такового во взаимосвязи явлений материального мира, а о месте человека в мире, в жизни»[155].
Ясно, что при последовательной реализации такого подхода, выходящего (претендующего выходить) на категорию жизни, одними «взаимосвязями явлений материального мира» или «физикой» не обойтись. Нужна «метафизика», умозрения, апеллирующие к сверхчувственным образованиям и понятиям – добро, красота, вера, любовь, ответственность. С. Л. Рубинштейн – единственный из признанных психологов советского периода, кто начал (пусть и «в стол», для себя и потомков) это поприще. Л. С. Выготский, ушедший из жизни в 37 лет, – не успел. Можно только предполагать, что он сумел бы показать, как сверхчувственное в психологической жизни соотносится с чувственным, идеальное с материальным, ценностное с потребностным. Наверное, это была бы, как он писал в 1929 году со ссылкой на Полицера, «психология в терминах драмы»[156]. Или в терминах другого, еще более почитаемого им жанра – трагедии: «Трагическое как таковое вытекает из самих основ человеческого бытия, оно заложено в основании нашей жизни, взращено в корнях наших дней. Самый факт человеческого бытия – его рождение, данная ему жизнь, его отдельное существование, оторванность от всего, отъединенность и одиночество во вселенной, заброшенность из мира неведомого в мир ведомый и постоянная отсюда проистекающая его отданность двум мирам – трагичен»