Егор слушал этого огромного сибиряка, которому было тесно даже среди улучшенной столичной планировки, и невольно примерял на себя одежды Порфировой судьбы. И, надо признать, не во все «тряпицы» умещал свои «фирменные недостатки» – гордость, самолюбие, воспалённое эго художника.