примагничивает. Даже не знаю, как вам это удается.
– Садись, пятерка, – грустно усмехнулся старик. – Я тебе расскажу, как мне это удается. Если бы оно мне похуже удавалось, я был бы не «видный представитель советской литературы», а настоящий писатель… Сначала я пишу текст безо всяких тормозов – как просит душа. Потом беру и вырезаю оттуда всё непроходное. Зияющие раны зашиваю. Вместо ампутированных конечностей присобачиваю протезы. Получается инвалид, калека на костылях. Но отсеченная живая ткань всё равно угадывается, остаются фантомные боли, и читатель на них реагирует. Ты, Марат, пишешь хреново, уж не обижайся, я читал. Но что-то в тебе есть. Нерасчетливость? Нешкурность? Мне кажется – а я в таких вещах редко ошибаюсь, – ты можешь писать намного лучше. Но запомни самую важную штуку. Не со