Медвежатница

"– Есть три железных правила, без которых невозможно сохранять достоинство. Что бы ни случилось, никогда себя не жалеть. Это первое. Второе: никогда ничего не бояться. Любая беда – всего лишь испытание, которое нужно выдержать. Сдай этот экзамен, и ты перейдешь в следующий класс.
...
– Третье такое: не вздыхать по тому, чего у тебя нет, а сполна пользоваться тем, что у тебя есть. Это всегда немало – то, что у тебя есть. И самое главное богатство – диапазон выбора. Чем он шире, тем ты богаче."

Пятый, неожиданный, роман цикла "Семейный альбом". Я то думал, что на четвертом всё закончилось.
Сталин почил, скоро эпохальный съезд партии, на котором будут развенчивать культ личности.
Антон Клобуков академик, член-корреспондент. Всё еще пишет свой трактат. Растит дочь, погружённую в себя. По-прежнему скорбит о погибших жене и сыне. Не хочет вступать в партию.
Судьба сводит его с замечательной женщиной, пожилой горбуньей и хроманожкой Марией Кондратьевной Епифьевой. В прошлом ассистентка Юнга, она разработала принципы "эгохимического анализа", безошибочно научилась определять психотип человека. Медвежатница, это про неё — взломщицу сейфов человеческих душ.
Половина романа — диалоги Клобукова и Епифьевой.
Эгохимия очень сильно перекликается с попытками картировать личности детей в предыдущем романе.
Эпизодически появляются другие персонажи, как из прошлых книг, так и новые.
Любопытна история зека-фронтовика Санина и его учителя Самурая. Отсидев по полжизни в лагерях, они придумали себе чудовищную, не любопытную цель — самим покарать наиболее одиозных палачей и извергов советской репрессивной машины.
На страницах мелькает и мерзавец Филиппов, вырастивший такого же сына.

Еще со времен второй половины цикла о Фандорине очень заметно, что Акунина очень волнует тема достойной старости, третьего возраста. Скажу честно, подход автора к теме вдохновляет. Эраст Петрович в пятьдесят, если не ошибаюсь, решил становится "достойным мужем", продолжать развивать себя эмоционально, интеллектуально и физически.
Герои "Медвежатницы" тоже считают старость порой возможностей, а не скорбей, несмотря на дряхление и болезни.

"– Если человек обошелся со своей жизнью правильно (а мы оба согласны, что при этом личность постоянно развивается), то с каждым годом он должен становиться всё лучше и лучше, так ведь? В сорок лет он будет лучше, чем в тридцать, в восемьдесят лучше, чем в семьдесят, а если доживет до девяноста, то вообще должен превратиться в бодхисатву. Если же движения вперед и вверх не происходит, значит, человек со своей жизнью что-то делает не так."

Теоретизирования героев Акунина не новы, это адаптированный перепев индуистского деления жизни на этапы-ашрамы.
Только в "эгохимии" этапов три — "Утро", "День", "Вечер" (молодость, зрелость, старость), а у индусов четыре. Как обычно, ведийские мудрецы любую тему разработали раньше и глубже, чем кто бы то ни было.
Очень, как оказалось, сильный цикл. Да, многим не нравятся, по разным причинам, вставки-трактаты, но это пустое. Да и с каждым томом трактатная часть всё аккуратней интегрирована в магистральный сюжет, в четвёртом томе почти отсутствует, а в пятом ее нет вовсе — автор дошёл до идеи платоновских диалогов.
В финале-кульминации была потрясающая по душещипательности сцена. Чуть не до слёз.
Очень светлый отпечаток остался от "Медвежатницы". Не как в "Трезориуме".
Роман прочел меньше, чем за сутки.
10(ТРОГАТЕЛЬНО)

Для людей, слушающих аудиокниги: рано или поздно у каждого появляется определённый голос, предназначенный именно этому из авторов, и никак иначе. Кто только не озвучивал книги Акунина, и имена там одно другого лучше: Сергей Чонишвили, Дарья Мороз, Александр Филлипенко... Но мой Акунин говорит со мной голосом Александра Клюквина. Говорит, как будто разделяя текст на два направления: мозгу и сердцу. Особенно это касается цикла "Семейный альбом", где не бегают удачливые сыщики и не грохочут придворные марши. Здесь - история как она есть. История одной семьи, прошедшей все повороты, рвущие страну и народ на части, и сохранившей, во всяком случае что касается доктора Антона Клобукова этические принципы, которые он считает незыблемыми. Да они и есть незыблемые, с библейских времён и до сегодняшнего дня, как бы часто люди ни забывали об этом... И тихому, чуть ли не начинающему мямлить и заикаться от чужого внимания Клобукову нужно быть смелее многих, чтобы их сохранить...

Но в этой конкретно части самый интересный персонаж не доктор. То есть, доктор, но другой)). Мария Кондратьевна Епифьева, в прошлом ученица Юнга, врач, психолог, подрабатывает на скорой, хотя возраст у неё самый что ни на есть пенсионный - 72 года, а попутно, опираясь на свою теорию эгохимического анализа, занимается деятельностью свахи: её точные расчёты - гарантия счастливого брака. Случайность сводит её с Клобуковым, когда она приезжает по вызову к его затемпературившей дочери Ариадне. Приглянулся ей интересный человек, и, конечно же, она сумела устроить так, чтобы он прошёл её тестирование. Главные диагнозы, которые она ему, считающему себя стариком, обречённым навсегда на одиночество, поставила:

Вы, конечно, «День», Человек-2, потому что находитесь в расцвете профессиональной деятельности.

Вам противопоказано одиночество. Вы не должны, не умеете жить один.

Как хитроумная "медвежатница", взломщица человеческих душ организует "лечение" - это отдельная история. Тут только хочется заметить, что я, при всей моей нелюбви к психологическим тестам, с удовольствием бы протестировалась у такого психо - терапевта?аналитика?, с такими изумительными, развёрнутыми интерактивными историями про весталок, око бога и т.п. Особенно, если бы он разговаривал голосом Клюквина))).

А ещё отдельная история - деятельность суда зэчьей справедливости, когда пара вернувшихся, с несправедливо сломанной судьбой - знакомец Клобукова Санин и Шомберг по кличке Самурай - начинают в Москве отлов особо рьяных исполнителей наказаний.

Мы с тобой доктора зловедческих наук, так давай работать по специальности.

Вот они, особенно Самурай, озлобленный до потери человеческого образа, - полная противоположность старому другу Клобукова, тоже вернувшемуся и попавшему даже под реабилитацию Иннокентию Ивановичу Баху. Бах - прямо-таки толстовское воплощение непротивления.

- Ах, каких хороших и интересных людей я встретил! И сколько!
– Где? В тюрьме? Вы имеете в виду других заключенных?
– Не только заключенных и не только в тюрьме. Хотя и в тюрьме тоже. Со мной произошло столько добрых чудес!

И из таких противоположностей, из истории щедро сдобренной приметами перемен (дело идёт в книге о 1955 годе), как ни странно, вытанцовывается вопрос о ... точке зрения. Как смотреть на жизнь: как на несправедливость вселенскую, да ещё конкретно по тебе персонально бьющую, как на дойную корову, от каковой надо немедленно получить все удовольствия, как на кару господню - или как на благодать? От Марии Кондратьевны - человека, лишившегося слишком многого в жизни, к тому же горбатой инвалидки с детства:

Был 1894 год. На престол взошел Николай. Я подслушала разговор взрослых. Они царя жалели. Говорили: молодой оболтус, любит спорт, музыку, балерин, в государственных делах ни черта не смыслит, никогда ими не интересовался, а деваться некуда. Раз ты цесаревич – иди царствуй. И я вдруг подумала: а я богаче царя! Потому что у него выбора нет, а у меня есть. Можно пойти в монашки, как уговаривает няня. А нищий на паперти мне позавидовал. Эх, сказал, мне бы горб, горя бы не знал, все бы подавали. Можно взять суму и пойти с ней по Руси, всюду приютят, пожалеют, накормят. Можно поселиться на даче и каждый день гулять по лесу. А бедняжке Николаю ничегошеньки нельзя – только быть царем.

Не буду писать о бедной Ариадне, живущей в мире, где жив её брат и мама ("Настоящая жизнь – это у нас на Яву́, а там – просто командировка. Ну, или сон. Ты зря за папу волнуешься. Не плачь, девочка. Когда ты грустишь, у тебя слезы красные. Брось."), об институте анестезиологии, о выкладках, очень интересных, по теории разделения всех людей на психотипы, о мандаринах, как оранжевое солнце в авоське... Лучше сами послушайте...

Вот и добралась до финала серии "Семейный альбом".
50-е года ХХ века. Сталин умер. Идет развенчание культа личности. Оттепель. Время, когда стали выпускать арестованных.
Андрей Клобуков, всеми уважаемый академик. Удивительно столько всего пережил,а остался порядочным, даже скромным, человеком. Может, это и есть старая интеллигенция? Всё также не женат.
Санин , зек. Репрессированный. С другом чуть не стали карателями-мстителями, но эта линия будто оборвалась на середине.
Бляхин. О нем в этой книге было мало. Нашел он "свою" жизнь - иметь чуть более, чем другие, и очереди-очереди...
Бах. О нем можно сказать одним словом - смирение. B финале чуть ли не со слезами читала.
И собственно медвежатница Мария Кондратьевна Епифьева, Пифия, как её назвал Клобуков . Только работает она не по сейфам, а по человеческим душам. Удивительная женщина. Её беседы с Клобуковым читала на одном дыхании. Интересно так, что не оторваться.
В целом серия понравилась. Перечитывать вряд ли буду, но советовать - да.