Annotation
Зима 1945 года. Война проиграна. Это понимают и союзники, и немецкое командование. Только Гитлер и кое-кто из руководства СС лелеют призрачные планы на спасение. Одним из таких безумных планов стала попытка сооружения на Одере мощного укрепрайона – Восточного вала, призванного остановить русские армии. Одновременно с укреплениями активно шла разработка проекта создания огромного подземного города – «СС-Франконии». Основой для него должна была послужить подземная база войск СС «Регенвурмлагерь» («Лагерь дождевого червя») с ее непобедимым гарнизоном из воинов-зомби, которая до сих пор остается нерассекреченной…
Богдан Сушинский
Восточный вал
Вся история нашей цивилизации – это по существу история войн. Стоит ли удивляться, что все народы мира с таким восхищением чтят своих рыцарей и полководцев, тех истинных профессионалов войны, которые творили ее, как величайшее искусство, как ритуал жертвенности поколений, как богоугодное священнодействие героев?!
Автор
© Сушинский Б.И., 2015
© ООО «Издательство «Вече», 2015
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2015
* * *
Часть первая
1
Шестеро эсэсовцев во главе с роттенфюрером
[1] стояли на холодном послеливневом ветру, поеживаясь, в своих отсыревших, пропахших кострами и сыростью казематов френчах и молча, напряженно следили за каждым движением неизвестно откуда явившегося им бригаденфюрера СС
[2].
Вот генерал приблизился и, никак не отреагировав на приветствие гарнизона охранного дота, принялся долго и пристально осматривать поникших, давно потерявших остатки своей былой молодцеватости солдат: их посеревшие, основательно увядшие лица, их мокрое оружие и мятые мундиры, и даже сбитые носки грязных солдатских сапог…
Коренастый, широкоплечий, с ярко выраженными азиатскими чертами смугловатого лица, бригаденфюрер фон Риттер совершенно не ассоциировался с образом германца, тем более – арийца, а бритая, необъятной величины шлемоподобная голова делала его похожим на возродившегося из небытия веков монгольского воителя. Казалось, пройдет еще несколько минут, раздастся пронзительный крик, и оттуда, из низины, из-за буровато-зеленых отрогов возвышенности, покажутся первые сотни его орды.
– Вы знаете, почему Германия все еще держит вас на этих болотах, в этом тихом доте, а не бросает в окопы Восточного фронта?! – резко выкрикивал каждое слово фон Риттер. – Вас спрашивают, идиоты!
– Мы охраняем дот, – нервно передергивал плечами верзила штурмманн
[3], пытаясь при этом стыдливо прятать в воротничок щедро усыпанный оспинами подбородок.
– Они, видите ли, охраняют дот! – возмущенно апеллировал генерал к своему адъютанту, – худощавому, почти пятидесятилетнему померанцу, с тонкими, искаженно римскими чертами лица, на котором всегда выделялись мясистые, амбициозно поджатые губы.
– …Как им кажется, – процедил тот, почти не разжимая губ.
– Вы не дот охраняете, идиоты! За вашими тщедушными спинами – один из входов в «Регенвурмлагерь», величайшую из тайн рейха! И если охранять его доверили вам, то лишь потому, что именно вам доверено погибнуть здесь, ни слова не проронив перед врагами о том, что именно вы охраняли. Вас спрашивают, идиоты!
Штурмманн и стоявший рядом с ним широкоплечий, слегка сутуловатый эсэсманн
[4] угрюмо переглянулись, так и не поняв, чего от них, собственно, хотят. Они еще попросту не знали, что «вас спрашивают, идиоты!» – вовсе не вопрос, а излияние великосветских эмоций нового коменданта подземной «СС-Франконии»
[5], который вообще не желал выслушивать, кого бы то ни было в этом мире, кроме своего шефа, Гиммлера. Но и шефа фон Риттеру тоже не всегда хватало терпения дослушивать до конца, поскольку и его научился понимать с полуслова.
Барон вообще устал от неудержимой многословности мира и с куда большим успокоением души прислушивался к пальбе шмайсеров, нежели к человеческим голосам. Что, однако, никогда не мешало ему великодушно выслушивать самого себя.
– Вы не имеете права попадать в плен! – размахивал он кулаком перед лицами солдат, обходя их жиденький строй.
– Так точно, господин бригаденфюрер СС! – пытался отвечать ефрейтор за весь свой гарнизон.
– Вы не имеете права оставаться здесь ранеными!
– Так точно, господин бригаденфюрер СС!
– Вы обязаны погибнуть вместе со своим дотом! Ибо такова воля Германии!
– …Ид-диоты! – с явным наслаждением договорил адъютант то, чего из великосветской деликатности не высказал бригаденфюрер.
– Взгляните на этот мощный дот, на эту бетонную «гробницу», которой позавидовал бы любой из фараонов, и запомните, что отныне это «гробница» каждого из вас!
Услышав еще одно ефрейторское «так точно», комендант «СС-Франконии» опять надолго умолк и именно этой паузой решил воспользоваться адъютант Удо Вольраб, никогда не упускавший ни малейшей возможности напомнить о своем существовании.
– И видит Бог, – благословляющим голосом пастора произнес он, – что отсиживаться в этой вашей «гробнице» куда лучше, чем гибнуть в польских болотах. Так цените же это, ид-диоты!
Однако никакого прилива благодарности его слова у «гробничников» не вызвали. Глаза и лица их оставались погасшими и безучастными. Казалось, им совершенно безразлично: отправят ли их гибнуть в те «польские болота», посреди которых они и так уже провели не один месяц; загонят их в дот и замуруют там или прямо сейчас на склоне холма, у подножия которого они выстроились, расстреляют.
Удо Вольраб хотел молвить еще какие-то слова, однако, встретившись с отсутствующим взглядом ефрейтора, лишь что-то невнятно пробормотал. И только тогда комендант дота как-то внутренне встрепенулся и, в свою очередь, насмешливо, а значит, мстительно осмотрел гауптштурмфюрера Удо Вольраба – среднего роста, невзрачно худощавого… К тому же адъютант как-то слишком уж неуверенно держался на своих немыслимо тонких ногах, пошатываясь, словно пьяный.
Ефрейтор не впервые встречался с Удо Вольрабом, он сталкивался с ним, еще когда гауптштурмфюрер был адъютантом коменданта Германа Овербека, и знал, что это его «полупьяное шатание» уже не раз приводило ко всевозможным недоразумениям. Но только теперь, впервые, ефрейтору пришла в голову мысль: пристрелить Вольраба, как только тот в очередной раз решит поохотиться в прилегавших к доту болотистых лесах.
– …Ибо такова она – воля Германии! – вновь и совершенно неожиданно для всех прорычал бригаденфюрер фон Риттер, подытоживая какие-то свои, никому неведомые мысли. И голос его – хриплый и нахрапистый – звучал так, будто гортань барона состояла не из тканей живой материи, а из вибрирующей жести. – Но все же, на всякий случай, запомните: вы здесь не для того, чтобы погибать, а для того, чтобы сражаться.
Фон Риттер еще раз с брезгливым высокомерием осмотрел гарнизон прикрытия, решая для себя, что их здесь слишком мало, и что, когда русские действительно приблизятся к этим местам, он прикажет устроить рядом с дотом еще два пулеметных гнезда. Где-нибудь вон там, в каменных россыпях возвышенности. А сам гарнизон дота увеличит до десяти человек. Но это уже будут его решения, и делиться своими планами с гарнизоном «гробницы» он не собирался.
И потом, он ведь прекрасно понимал, что главной задачей охранного полка «СС-Франконии» было не удержать свой подземный лагерь при натиске русских, поскольку это было попросту нереально, а погибнуть так, чтобы для врагов осталось полнейшей загадкой: что собственно эти солдаты прикрывали, и почему вообще появился здесь этот дурацкий дот.
– Вот что, штурмманн: гарнизон отправляйте в дот, а сами следуйте за мной, – молвил барон после некоторого раздумья. – Вы ничего не должны знать из того, что мы здесь строим и вообще, что здесь происходит, но видеть кое-что из того, что здесь уже сотворено, вы все же обязаны. Дабы проникнуться…
– Ибо такова воля Германии! – голосом монастырского привратника прогундосил Удо Вольраб, пользуясь тем, что новый комендант великодушно позволял ему высказывать то «сокровенное», что он попросту забыл изречь или же что самому ему изрекать по каким-то причинам не хотелось.
2
Мрачные башни средневекового замка возникли на каменистом взгорье как-то неожиданно, словно бы зарождаясь из утреннего тумана, из свинцового поднебесья, из черных, давно не зеленеющих крон старинного, ритуально вымирающего парка.
Здесь, в священном замке СС «Вебельсберге», Скорцени выпадало бывать уже трижды. Но всякий раз и мощные башни его с мавританскими решетками на бойницах и выложенная в восточном стиле привратная арка, и кроваво-оранжевые гранитные валуны, загадочно окаймлявшие парковые дорожки, воспринимались обер-диверсантом рейха так, словно знал он все это очень давно; словно с замком этим связана была иная, давно позабытая им жизнь; словно много веков назад он не только видел этот замок, но и вырастал в его стенах.
Как бы там в действительности ни было, а перед «Вебельсбергом» первый диверсант рейха всегда представал в таком состоянии души и духа, в каком способен был представать только вернувшийся из крестового похода рыцарь.
Вот и сейчас, стоит ему приблизиться к обводному рву – и заскрежещут цепи подъемного моста, со ржавым ревматическим стоном откроются тяжелые дубовые ворота, и рожок привратника возвестит обитателей этой каменной твердыни, что доблестный рыцарь Скорцени с победой и славой вернулся в свое родовое гнездо. Вновь, в который уже раз, вернулся! Из очередного крестового похода.
«Это все еще не угасли радужные впечатления, которые ты нафантазировал во время первого визита сюда, – сказал себе штурмбаннфюрер. – Когда тебе вдруг показалось, что предстаешь перед воротами замка в облике возродившегося владетеля замка, доблестного рыцаря-крестоносца. Хотя тебе как диверсанту от подобных наваждений давно пора было бы избавиться».
…Но, как и тогда, во время его первого посещения замка, ни усиленная охрана из офицеров СД и гестапо, ни целая колонна машин, мобилизованных в Паденборне, чтобы доставлять сюда с ближайшего аэродрома элиту СС, не в состоянии были разрушить ту ауру таинственности и вечности, что по-прежнему царила в «Вебельсберге» – в этой секретной и священной штаб-квартире «высших посвященных» СС
[6].
Первым, кого Скорцени увидел во внутреннем дворике замка, был оберштурмбаннфюрер Вольт. Он стоял у неприметной двери, ведущей в небольшую пристройку, которая могла бы показаться дворницкой. Однако личный агент фюрера по особо важным вопросам знал, что на самом деле один из тайных ходов, начинавшийся за этой дверью, вел в секретную комнатку, сидя в которой, можно было незаметно наблюдать за всем, что происходило в Рыцарском зале. А еще акустика этой комнатки позволяла слышать все, о чем говорил человек, восседавший в тронном кресле.
– Имперская Тень уже здесь, – вполголоса проговорил Вольт, заметив, что Скорцени замедляет шаг. – И ведет себя высокодостойно.
– Кто-нибудь обратил на него внимание? – рассматривал Скорцени каменный герб, высеченный над входом в центральный вход. Оба они вели сели себя в эти минуты, как разведчики в тылу врага.
– Мы доставили его сюда в его мундире лейтенанта войск СС и основательно загримированным, – объяснил оберштурмбаннфюрер, который с недавних пор, по приказу Гиммлера, являлся опекуном и личным телохранителем двойника фюрера.
– Из этой комнатки наш Великий Зомби может наблюдать за поведением фюрера и даже различать выражение его лица?
– Может, штурмбаннфюрер, – склонил голову Вольт. – Для верности мы снабдили его моноклем и усилителем звука. Теперь у него есть все условия для высокодостойной подготовки к своей миссии.
– Нашего лжефюрера вы впервые увидели лишь две недели назад…
– Но перед этим внимательнейшим образом ознакомился с его «личным делом», – поспешно заверил Вольт, не сообразив, к чему клонит обер-диверсант рейха. Он ценил доверие Гиммлера и Скорцени и очень гордился тем, что именно ему поручено теперь персонально опекать Имперскую Тень.
– Куда ценнее то, что в свое время вы служили в личной охране Гитлера.
– И горжусь столь высокодостойной строкой своей биографии.
– Как он воспринимается? Вы – единственный человек в мире, которому выпало быть личным телохранителем и фюрера, и первого лжефюрера. Поэтому я и спрашиваю вас: на какой стадии готовности к своей миссии находится унтерштурмфюрер Зомбарт?
– Считаю, что внешне, так сказать физически – да, готов. Но психологически…
– Что – «психологически»?
– Ему нужна настоящая полноценная роль. Как бы ни готовили актера в театральной школе, он не станет настоящим актером, пока не пройдет через суровую школу сцены. Если прикажете, Скорцени, я сочиню для него как лжефюрера особый сценарий.
Вольт был фанатичным почитателем Скорцени и чувствовал себя неудобно из-за того, что в чине его повысили раньше, чем кумира. Сам оберштурмбаннфюрер никакого участия ни в одной диверсионной операции не принимал, но собирал все сведения, касающиеся разведчиков, диверсантов и просто военных авантюристов всех времен и народов. Вот и получалось, что Скорцени ценил этого «недиверсионного диверсанта» за то, что тот представал настоящей энциклопедией диверсионного мира, а Гиммлер держал его в своем штабе еще и как разработчика планов, по существу сценариста диверсионных операций.
Только вспомнив об этом, Скорцени согласился:
– А что, в этом случае ваш драматургический талант может пригодиться.
– Гиммлер сказал мне, что сегодня фюрер будет обсуждать положение на Восточном фронте и требовать создания мощного оборонительного «Восточного вала».
– Судя по всему, так оно и будет.
– Так почему бы нам не устроить инспекционную поездку фюрера в «СС-Франконию»? На несколько суток. Официальная встреча… Совершенно секретная поездка, с окружением, которое подобострастно и талантливо «играет короля», то бишь фюрера.
– Теперь я понимаю, за что вас ценит Гиммлер. Обещаю обдумать ваше предложение, а вы пока что обдумывайте драматургию этой поездки, – вполголоса проговорил Скорцени, направляясь к парадному входу в жилую, рыцарскую часть замка.
Идея подобной инспекционной поездки и в самом деле понравилась ему. Правда, он тут же подумал, что самым сложным и проблематичным в этом спектакле окажется участие не лжефюрера, а самого Гитлера. Даст ли он согласие на поездку Имперской Тени в «Регенвурмлагерь», а если даст, то что именно будет позволено лжефюреру во время этого необъявленного визита?
Задумавшись над этим, Скорцени таинственно улыбнулся. Он вдруг вспомнил, как, отдавая в его подчинение Вольта, рейхсфюрер СС сказал: «Кроме всего прочего, Вольт понадобится нам обоим еще и для того, чтобы под рукой всегда был «жертвенный баран», которого никогда не жалко будет положить на жертвенник фюрера, когда тот вдруг решит, что столь старательная подготовка нами лжефюрера на самом деле является частью заговора против него. Еще одного хитромудро спланированного заговора.
– Считаете, что Вольт идеально подходит к роли «жертвенного барана»?
– Не идеально, но куда лучше, нежели вы или, не доведи Господь, я. На всякий случай, я даже добился его повышения в чине. А уж о том, что именно Вольт является «Шекспиром Главного управления имперской безопасности», Гитлер помнит и без нашего напоминания.
Воспроизведя в памяти его слова, Скорцени вновь криво усмехнулся. Как никто иной, он понимал, что на самом деле истинным автором всех предложенных Вольтом диверсионных сюжетов является сам Гиммлер. Что же касается Вольта, то он выступает лишь в роли литературного поденщика, разработчика массовых сцен и… лжеавтором.
«Впрочем, с самим Шекспиром тоже не все ясно, – философски подытожил эти свои размышления Скорцени. – Историки до сих пор сомневаются: существовал ли он на самом деле, а если существовал, то его ли перу принадлежали все те пьесы, которые именуются теперь шекспировскими? Так почему бы не допустить, что и в истории со «сценариями от Вольта» существует некая тайна, некая интрига?»
3
– Вы тоже прибыли сюда, Скорцени?! – первым подошел к нему командир дивизии «Дас Рейх» Пауль Хауссер. – Меня, старого солдата, это радует.
– По зову фюрера, мой генерал.
– Не так много осталось в рейхе людей, само присутствие которых вселяло бы уверенность в нашем воинстве и дарило ощущение надежности.
– Неужели все это обо мне, мой генерал? – не мог скрыть иронии обер-диверсант рейха. – В любом случае считаю, что таких людей у нас все еще немало.
– Это значит, что вскоре СС действительно заявит о себе, как о рыцарском ордене, созданном на века. Я, старый солдат, понимаю это так.
– И мы еще взбодрим этот мир! – в тон ему ответил Скорцени. – Мы еще пройдем его от океана до океана!
Бригаденфюрера СС Пауля Хауссера Скорцени знал еще по тем временам, когда в составе дивизии «Дас Рейх», под началом этого же генерала, наступал на Москву.