– Нет, конечно. Как и большинству из тех людей, которые окажутся вместе с вами в каютах полярного авианосца. И потом, я ведь не собираюсь впрягаться в сани, чтобы, подобно капитану Скотту, – она потянулась рукой к лежащему на столике «Дневнику капитана Скотта», – тащить их за собой к Южному полюсу.

– И вы уже говорили о своем участии в экспедиции с руководством? – присел Брэд на краешек кровати.

– Пока что нет. Но барон фон Готт, который, наверное, будет возглавлять службу безопасности этой экспедиции, намекнул, что такое участие возможно. Если вы воспримете меня как секретного личного телохранителя.

– Но я не столь уж важная персона, чтобы приставлять ко мне еще и личного телохранителя.

– Вы даже не догадываетесь о том, насколько вы важная персона для всех, кто занимается этой экспедицией, подготовкой к которой интересуется сам фюрер. Замечу, что он лично одобрил вашу кандидатуру вслед за гросс-адмиралом Редером и командующим люфтваффе Германом Герингом.

– Неужели моей скромной персоной действительно занимались первые лица рейха? Это невероятно!

– Ничего невероятного, если учесть важность экспедиции.

– Обычная научная экспедиция. Какая-то группа сойдет на лед, пилоты сделают несколько сотен снимков. Образцы скальных пород и наблюдения синоптиков…

– Да кого там будут интересовать ваши «наблюдения синоптиков»?! – неожиданно сорвалась Фройнштаг, – стал бы фюрер тратить на них миллионы рейхсмарок и снаряжать такую экспедицию, если бы… Впрочем, я, кажется, увлеклась, – вдруг запнулась она на полуслове. – Что вы, Брэд, сидите на краешке кровати, словно пингвин на отколовшейся льдине?

– Не обращайте на меня внимания. И, ради бога, договаривайте, договаривайте! Для меня очень важно знать, почему экспедиции придается такое значение.

– Не говорите впредь ничего подобного, иначе вас заподозрят в шпионаже в пользу США.

– Никто меня ни в чем не заподозрит, Фройнштаг. Никому я там, в США, не нужен.

– Просто ваши америкашки еще не успели сообразить, в центре каких событий вы можете оказаться.

– Вот именно: каких? – нетерпеливо поинтересовался Роберт.

– Тем более, – избежала прямого ответа Фройнштаг, – что и наше правительство пока что старается не афишировать поход «Швабенланда», предпочитая заговорить о нем в тот день, когда миссия авианосца будет выполнена.

– Значит, за этой миссией что-то скрывается, – задумчиво проговорил доктор Брэд. – Это не обычная экспедиция. Что за ней скрывается, Фройнштаг?

Лилия какое-то время задумчиво молчала, затем произнесла:

– Просто организаторы ее побаиваются, как бы нас кто-то не опередил: скажем, американцы, норвежцы или русские.

– Неубедительно вы все это говорите, Фройнштаг.

– Сама чувствую, что неубедительно, доктор Брэд. Но никакой более толковой версии предложить не могу. Пока что не могу. Поэтому прекратим этот бессмысленный разговор. Лучше вспомните, что это я лежу в вашей постели, сэр, а не вы в моей.

– Изумительная наблюдательность. И как я должен вести себя в этой ситуации?

– Соответственно, доктор Брэд, со-от-вет-ствен-но… – многозначительно, по слогам, изрекла Фройнштаг.

Полярная эскадра контр-адмирала Брэда. Борт флагманского авианосца «Флорида»

Эскадра уже почти миновала опасную «банку», созданную скоплением блуждающих айсбергов и набившимися между ними осколками пакового льда, германо-аргентинская субмарина тоже исчезла, и теперь уже адмиралу Брэду ничто не мешало спуститься к себе в каюту, выпить чашечку-другую кофе с коньяком и подремать. Но как раз в то мгновение, когда он готов был передать эскадру кэптену Николасу Вордану, с жестким требованием: «по пустякам не тревожить!», на связь неожиданно вышел командир идущего чуть впереди и слева линкора «Галифакс» коммандер Эркорт:

– Здесь творится явная чертовщина, сэр! – послышался в трубке его гортанный ирландский говор. – Обратите внимание на отдельно плывущий айсберг, в полумиле от меня.

Брэд тотчас же припал к окулярам бинокля. В полумиле от линкора, чуть прячась за его кормой, действительно восставал невысокий айсберг, с плоской, как площадка для гольфа, вершиной.

– И что в нем «чертовщинного», коммандер? Кроме того, что, насколько я могу судить, у него плоская вершина и что он, по-моему, сближается с вами?

– У него почти идеально ровная вершина, – уточнил Эркорт, которого на флоте так все и называли «Ирландцем», – имеющая форму большого овала.

– Природа способна создавать и не такие чудеса, взять хотя бы благословенную Богом Ирландию…

– Спасибо, за лестный отзыв об Ирландии, сэр; знаю, что вам приходилось бывать там.

– Вместе с тремя ирландскими полярниками я готовился к походу на Канадский Север, – не мог отказать себе в удовольствии вспомнить то далекое время Роберт Брэд. Он мог бы вспомнить и о том, как в него влюбилась невеста одного из ирландцев, дочь какого-то английского баронета-судовладельца из Ливерпуля, и дело чуть не кончилось дуэлью. Но о таких приключениях молодости следует вспоминать за бутылкой виски. – Тренировки проходили в ледовых фиордах в районе мыса Хорн-Хед.

– На северо-западе Ирландии, – определил Эркорт. – Так вот, остальные айсберги почти неподвижны, во всяком случае, движение их незаметно, а этот, плоский, державшийся позади линии айсбергов, неожиданно развернулся почти на 180 градусов и начал выдвигаться к концу их строя. Я не большой знаток Антарктики, однако подобная резвость одного из айсбергов кажется слишком странной.

– Даже если учитывать причуды течения, порождаемого недалеким проливом Дрейка?

– Мой специалист уже доложил, что течение здесь мизерное и направлено из Тихого океана в Атлантику, а не наоборот. Вам приходилось когда-нибудь встречать айсберг, движущийся против течения? А эта ледовая «рулетка» двигалась именно так. Причем теперь она идет почти параллельным со мной курсом, то есть во второй раз изменив направление движения.

– Это уже серьезно, – признал адмирал. – Продолжайте наблюдение и увеличьте скорость. У этого «крупье» может оказаться далеко выступающая подводная часть.

– Выполняю, сэр.

– Первый лейтенант Робертс еще в воздухе? – озабоченно поинтересовался Брэд у командира авианосца, который слышал его переговоры с бортом линкора «Галифакс».

– Командир пилотов только что запросил разрешения на посадку, – через полминуты доложил Вордан. – На исходе горючее.

– Свяжитесь с ним и нацельте на айсберг, который условно будем именовать…

– «Крупье», – подсказал дежурный офицер Остин.

– Лучше – «Ледовым Титаником». Так вот, пусть пилот Робертс со своими парнями выяснит, что там мерещится нашему Ирландцу.

– Может, сразу поднять в воздух все наши бомбардировщики и устроить им учебное бомбометание?

– Дай-то Бог, чтобы нам не пришлось устраивать эти бомбометания в Антарктиде, дорожа при этом каждой бомбой.

– Понял, сэр, налет отряда бомбардировщиков отменяется.

– В любом случае, нам следует доложить об этом случае в штаб флота и генералу Доновэну, – молвил полковник разведки Ричмонд.

Командующий эскадрой смерил его тяжелым испепеляющим взглядом и саркастически хмыкнул.

– Если хотите, чтобы и в штабе флота, и в разведке решили, что во главе экспедиции оказалась кучка идиотов, – валяйте, полковник. За собственной подписью.

Ричмонд обиженно набычился, а вот командир авианосца, недолюбливавший полковника уже хотя бы за то, что тот принадлежит к разведке, наоборот, довольно ухмыльнулся.

– Обратите внимание, полковник, – подчеркнул он, – только за собственной…

Однако облет айсберга всеми четырьмя находившимися в воздухе самолетами ничего не дал. Во время авиаразведки айсберг оставался совершенно неподвижным, а из того, что вершина его напоминала пилотам «палубу авианосца с небольшой надстройкой на баке» и почти овальной, глубокой трещиной в центре, абсолютно ничего не следовало. Тем более что и командиры левофланговых линкоров «Галифакс», «Сан-Антонио» и «Колорадо» тоже подтвердили, что Крупье прекратил крутить свою рулетку и угомонился.

– Скорее всего, этот айсберг оказался в центре гигантской воронки, – предположил первый лейтенант Робертс, в последний раз осматривая из своего поднебесья палубу «Ледового Титаника».

– И с этим стоит согласиться, – сразу же поддержал его толкование кэптен Вордан.

– Во время службы в авиации береговой охраны, – воодушевился его поддержкой Робертс, – мне не раз приходилось наблюдать эти дьявольские жернова в районе мыса Хаттерас, а однажды – чуть западнее Бермудских островов.

– Пилот прав, сэр, – вновь подтвердил командир авианосца. – Об этих «дьявольских жерновах» наслышаны моряки всех авианосцев.

– В одну из таких воронок чуть не втянуло мою машину, – завершил свой доклад Робертс. – Это были не самые приятные минуты в моей жизни, сэр. Струсил, как кадет после первого неудачного захода на посадочную полосу.

– Ваше мнение учтено, – проворчал контр-адмирал. – Аргентинскую субмарину больше не наблюдаете?

– Нет, сэр. Похоже, теперь она окончательно ушла в сторону Огненной Земли. Прошу разрешения на посадку.

– Не возражаю, пилот.

– Инцидент исчерпан, – откликнулся на его просьбу и кэптен Вордан. – Самолеты – на палубу! Пилотам – благодарность командования.

Решив, что на сегодняшний вечер с него достаточно, контр-адмирал приказал адъютанту приготовить кофе и ванну, и, выйдя на продуваемую всеми ветрами командирскую палубу, еще с минуту понаблюдал в бинокль за движением эскадры. Словно предвидя, что командующий эскадрой устроит им вечерний смотр, командиры судов подтянулись, заняли отведенное им место в строю и жестко выдерживали заданную скорость.

В последний раз взглянув в ту сторону, в которой, за далеким горизонтом, оставался беспокойный, но все же более-менее освоенный человечеством мир, Брэд спустился в свою адмиральскую каюту и с удовольствием опустился в роскошное кожаное кресло между журнальным столиком и имитацией камина. Каюта эта меблировалась не для него, в ней не раз выходили в океан командующие Шестым флотом и всеми Военно-морскими силами США, а однажды в ней провел почти двое суток президент. Но все равно Брэду было приятно находиться в этом уютном корабельном закутке.

Как человек, много лет проведший в полярных скитаниях и изнурительных арктических зимовках и привыкший ночевать в палатках, хижинах, эскимосских иглу и просто на навьюченных санках, он обостренно воспринимал любое проявление комфорта и ценил его так, как, возможно, не способны были ценить миллионы других американцев. Удобно было и то, что рядом, на специальном столике, располагался пульт связи, обслуживаемый дежурным связистом, обитавшим вместе с адъютантом командующего в соседней каюте.

– Ваша ванна готова, сэр, – доложил по межкаютной спецсвязи адъютант Шербрук, который мог входить в ванную каюту со своей обители.

– Прикажите дежурному связисту докладывать обо всем, что достойно вашего, лейтенант-коммандер, внимания.

– То есть только в том случае, когда над авианосцем зависнет «летающий диск» инопланетян, – уточнил Шербрук.

– Смотрите, не напророчьте, коммандер, – недовольно проворчал контр-адмирал.

– Ну, пророком я всегда был никудышным…

– Согласен, пророком вы обычно бываете никаким, да только входим мы с вами в ту часть планеты, в которой все нематериальное обладает странной способностью материализоваться. Причем в самых причудливых формах.

В общем-то, Брэд никогда не отличался суеверностью, но с того времени, как ему было поручено командование Полярной эскадрой, в сознании его произошло нечто такое, что заставляло его с особой обостренностью относиться ко всему тому, что могло иметь хоть какое-то отношение к непознанному миру. А сам этот Непознанный Мир действительно стал проявляться в самых неожиданных формах и предположениях, наподобие тех, которые только что возникли у командира линкора «Галифакс».

«Хотел бы я, будучи в штабе флота, прочесть это донесение полковника разведки Ричмонда: «Айсберг развернулся на 180 градусов и принялся преследовать линкор «Галифакс!», – оправдывал он свое «недонесение» о странном наблюдении за айсбергом командира линкора. – Представляю себе, что бы написали после этого о командующем Полярной эскадрой в американских газетах! Кстати, о прессе… – вдруг вспомнил он, уже сняв с себя адмиральский мундир и облачившись в теплый шерстяной халат. – Ты ведь, черт возьми, совершенно забыл о том, что в последний день на борт поднялось несколько журналистов! Странно, что они до сих пор не свалились тебе на голову».

– Адъютант, – прохрипел он, нажав кнопку переговорного устройства, – сколько в эскадре журналистов и где они обитают?

– На авианосце – трое газетчиков, – доложил он уже после того, как контр-адмирал погрузился в ванную. – Точнее, один из них радиокомментатор, а двое других…

– Да плевать, кто они там, – благодушно прервал его доклад командующий. – И потом, почему все трое на авианосце?

– Это ведь журналисты… Прежде всего их интересует командующий, – выразительно пожал плечами адъютант, словно речь шла о какой-то дичайшей странности, – и тот корабль, на котором решается судьба экспедиции.

– При первой же возможности одного из них переправьте на судно-базу.

– На «Монтерей», сэр, – для порядка уточнил адъютант. – Переправлю туда шведа. Самого наглого и беспардонного. К тому же так и не удосужившегося протрезветь после пьянки в портовом отеле.

– «… Пьянки в портовом отеле!», – на сей раз повторил уже сам контр-адмирал. Однако вспомнил при этом другой порт, другой отель и другую страну.

Это был Гамбург 1938 го. Далекий Гамбург, и теперь уже далекого тридцать восьмого. Отель носил наименование «Фрегаттен-капитан», а женщину звали Лилией Фройнштаг. Он бы мог продолжить эти воспоминания, если бы они не казались слишком несвоевременными и взрывоопасными. Во время дальнего похода подобным бредням прошлого лучше не предаваться, даже мысленно.

– Однако никто из них ничего не должен знать о фантазиях по поводу айсберга «Ледовый Титаник».

– Никто и ничего, – по-привычке подтвердил Шербрук. Было время, когда эта его непреодолимая потребность повторять последние слова командующего слегка раздражала Брэда, но со временем он привык, и, когда адъютант забывал о своей привычке, уже воспринимал как невнимательность. Или отсутствие служебной ревностности.

– И еще… Им категорически запрещено бродить по кораблю и приставать с расспросами к офицерам. Не говоря уже об уоррент-офицерах^[23] и прочих чинах.

– Категорически. Особенно – ко всем прочим.

– Всю необходимую информацию они будут получать у третьего помощника командира корабля, как его там…

– Лейтенант-коммандер Отто Шведт, сэр.

– Германец что ли?

– Не могу знать, сэр.

– Так выясните, черт возьми! Только германцев нам здесь и не хватало.

– Но он, очевидно, американский германец.

– Скорее, германский американец, – обронил командующий.

– Значит, спецслужбы проворонили. Однако списать его теперь можно только за борт, предварительно подняв на мачте авианосца «Веселый Роджер». Полковнику Ричмонду и двум его подручным следовало бы присмотреть за ним.

– В любом случае, информация, которую он будет предоставлять журналистам, должна исходить только от вас, адъютант.

– Мой же источник – мне хорошо известен, – заверил его Шербрук.

– Это уже слово полярника, – одобрил Брэд.

Погрузившись в ванну, адмирал несколько минут лежал в ней, блаженно закрыв глаза и ни о чем не думая. Он наслаждался ощущением благости того состояния, в котором сейчас пребывал. Люди, не прошедшие через насквозь пронизанные пятидесятиградусными морозами палатки полярных паломников, вряд ли способны были так ощущать эти минуты физического и душевного комфорта и так ценить их.

Теплое, пропитанное запахами недорогих духов и взбудораженной плоти, тело германки показалось Роберту Брэду как никогда ранее вожделенным и почти родным. Медленно, почти с суеверным трепетом исцеловывая ее шею, грудь и подрагивающие мышцы живота, Роберт оттягивал тот момент, когда их тела должны были слиться во взаимовоспламеняемой страсти.

Несколько ночей, проведенных в постели с этой ржановолосой арийкой, достаточно насытили его физиологически, чтобы теперь он приучал себя дорожить мгновениями такого вот, платонически трепетного наслаждения близостью друг с другом.

– Вы ласкаете меня так, словно в самом деле влюблены, мой Полярный Паломник, – Роберт почувствовал волнительную дрожь ее голоса, и это придало его ласкам еще большей нежности.

– Мне и самому теперь уже кажется, что «в самом деле», – явно поскупился Полярный Паломник на комплимент или все ту же, милую постельную неправду, которая давно освящена устами миллионов влюбленных.

– Опять эта кроткая неуверенность, – не простила ему Фройнштаг, – с которой вы почти двое суток подступались ко мне, теряя невосполнимое время блужданий в океане ночных страстей.

Конечно, от этого оберфельдфебельского замечания Фройнштаг могла бы и воздержаться, так что Бог ей в этом судья. Но, в общем-то, она была права: после того, как еще в порту, сразу же после посадки на судно, Лилия протиснулась к фальшборту между ним и, как он теперь знает, Куртом Древицем, на Брэда вдруг нахлынула волна апатичной стеснительности.

То поначалу ему все казалось, что эту женщину он уже несколько раз видел у своего дома в Бриджпорте, на окраине Нью-Йорка, – и Полярный Паломник пытался осторожно выяснить, так ли это и не в том ли районе она проживает. То, вновь встретившись с ней уже под вечер, когда нью-йоркский остров Лонг-Айленд остался далеко за горизонтом, долго не решался пригласить ее в бар, хотя девушка явно рассчитывала на это, мужественно выдерживая его пустословие и порывы холодного атлантического ветра.