Маленькое предисловие.

Данная повесть является не более, чем черной и мрачной сатирой на нашу современную действительность. А все персонажи не являются реальными лицами, они лишь часть фантазии автора и не более. Любые совпадения, которые Вы сможете здесь увидеть – лишь совпадения, а любые логические цепочки, возникшие в Вашем сознании, – лишь Ваши догадки и интерпретация текста повести. Автор никого не хотел оскорбить или задеть какие-либо чувства. Это обыкновенный черный сарказм и мрачная сатира. Спасибо Вам и удачного увлекательного прочтения!

1.

– И вот, что получается? На словах, как говорится, ты – Лев Толстой…

– А на деле?

– А на деле даже не Есенин.

– Даже не Есенин…

– Да, даже не Есенин…

Относительно того, как синхронно оба сказали: «Даже не Есенин», – они отпили пива из прозрачных стаканов с логотипами известных марок. Эта фраза зациклилась подобно электрическому току в цепи и вызвала некоторое подобие короткого замыкания. Его можно и назвать диссонансом, но не было необходимых противоречий для того, чтобы это был именно он. Просто замыкание на уровне восприятия мира где-то глубоко под костями черепа. Казалось, что эта фраза периодически выходила за пределы описанных границ, преодолевая все возможные барьеры, выходила куда-то к сонной артерии и пульсировала ей в такт: «Даже не Есенин, даже не Есенин, даже не Есенин».

Обыкновенная барная стойка, каких тысячи в наших городах, хотя может только в миллиониках. Два дешевых холодных пива, отрыжка, от которой щекочет где-то в области кончика носа, и от которой возникает кратковременное неприятное ощущение изжоги чуть глубже, чем кадык, но чуть выше ключиц. Возможно, эти сухарики давно бы были покрыты либо плесенью, либо мукором, либо спорами других маленьких грибков, вызывающих, например, кандидоз или что-то вроде того, но слой ароматической приправы был настолько толст, что, вероятно, все живое на их поверхности просто дохло, не задерживаясь там. Большим и указательным пальцем друзья захватывали каждый по очереди кусочек за кусочком и помещали в рот это чудо химической и хлебопекарной промышленностей. Слышался приглушенный хруст в висках, а с зубов слезала эмаль, пиво промывало ротовую полость, и цикл повторялся снова.

– Если это называют взрослой жизнью, то я хочу назад, обратно.

– М-м? – протянул Чувак.

– Что? М-м?

– В смысле: что ты имеешь в виду?

– В смысле: что постоянно то денег нет, а время есть, то деньги есть, а времени нет. Причем, все сводится всегда к одному общему блядскому знаменателю: времени и денег одинаково нет, – ответил Пук.

– Ну, и что ты ей в итоге подаришь? Или пока что к какому-то общему решению ты не пришел?

– Чувак, как это связано с моими размышлениями?

– Никак. Просто, ты же об этом паришься?

– Ну, да. Об этом, – ответил Пук, – не знаю, что подарю. Денег нет. Не знаю где их найти. Работа есть, а денег нет. Да еще с этими новыми праздниками. Ой, все заебало, – Пук умыл лицо невидимой водой и с громким стуком опустил локти на стойку..

– Ой, посмотри, какая милая барменша, милая азиаточка, – Чувак навел стаканом на барменшу, стоявшую на другом конце барной стойки.

– Вам еще подлить, – спросила барменша, увидев направленный в ее сторону стакан с пивом Чувака.

– Нет, спасибо, я, пожалуй, ограничусь одним стаканом, – Пук достал из кармана мятую сторублевую купюру и выложил ее на барную стойку, – чаевых у меня для вас нет, поэтому держите этот прекрасный воздушный поцелуй, – Пук поднес к губам ладонь, чмокнул пальцы, и резко оторвал руку от рта, глядя в черные глаза барменши.

– Эм, спасибо, но не стоило, – она взяла помятую купюру и выбила чек, – а вы будете что-то еще, – спросила она Чувака.

– Нет, я, вероятно, тоже «пас», – Чувак достал кошелек, из которого тоже вынул сторублевую купюру.

Пиво успело стать теплым, обнажив вкус спирта. Спирт понемногу начал испаряться и витать где-то на границе сред стакана. Свет в баре естественным образом приглушался из-за захода солнца, оставляя красные полосы, пробивающиеся через жалюзи оконного проема. Они все также продолжали сидеть и пить пиво, но уже большими глотками, чтобы эта поносная ссанина побыстрее кончилась.

– Так, в результате, что будешь дарить?

– Знаешь, я еще не решил. Ну, вот смотри…

– Очень внимательно.

– Да.

– Извини, продолжай.

– По факту я вообще ее не люблю. Но и не ненавижу. Ничего. Пустота. Как по дереву постучать. Просто, тук-тук. Да и еще этот новомодный гендерный праздник. День хромосомы «Хэ». Кто вообще это придумал?

– Новомодный, но хотя бы плюсом еще выходные.

– Да, нам бы только отдохнуть.

– Ладно, это – лирика.

– И вот не знаю. Денег нет, она хочет какую-то «Японскую говняшку». Какую-то другую хрень, на которую у меня есть немного денег, я покупать не хочу…

– Почему?

– Потому что… Ну, вот представь: видишь ту корзину мусорную?

– Ага, – Чувак отпил пиво, поморщился и зажевал сухарик.

– Ну, так вот, я подойду к ней, и выброшу нахуй туда деньги. Конечно, кто будет ее разбирать – обрадуется. А по итогу я просто выкинул деньги, – Пук сделал два последних глотка пива и поставил стакан, который моментально был унесен барменшей, – денег нет, будущее туманно, сегодня вечер воскресенья, хотя еще вчера было утро понедельника.