Кто автор?
Писательница, журналист, популяризатор истории. Обращаться с источниками и составлять библиографию умеет (список использованной литературы - 50 страниц). Четко сознает степень субъективности – и своей, и авторов источников (мемуаристов, журналистов, написателей политических программ). Весьма здравомыслящая женщина и очень толковый, честный исследователь – сначала факты, а потом уже всякие теории-шмеории. Миссис Такман последовательна, педантична и принципиальна: отделает зерна от плевел, слова от дел, публичные высказывания и лозунги от реальных (свое)корыстных интересов.
Чего написала?
Десяток книг по истории Европы – об отношениях Великобритании с Испанией и Палестиной, об отношениях США с Вьетнамом и Китаем, и две книги о Первой мировой войне («Августовские пушки», 1962; «Европа перед катастрофой», 1966). За «Пушек» миссис Такман отхватила Пулитцеровскую премию, и не зря. Но речь второй книге, которая в оригинале называется не менее эффектно, но более понятно: The Proud Tower: A Portrait of the World Before the War, 1890–1914. Ибо книга – именно что портрет. Не монография, не серия очерков, а добротное исследование на тему «как выглядела Европа за несколько десятилетий перед войной».
О чем книга?
О людях. Какими они были, откуда такие взялись, какие у них были убеждения, привычки, характеры. Чего они хотели. Какие интересы сталкивались.
Книга о том, как быт (достижения науки и техники), среда (социальное расслоение), СМИ формирует общество и его мышление. Попытка разобраться в характере людей предвоенного времени, в их настроениях, мотивах, надеждах, (от)чаяниях.
В книге присутствуют весьма познавательны пространные вставки с анализом того, как именно научно-технических прогресс менял психологию людей 20 века, как именно бытие определяло сознание.
Какой ориентации автор?
Вопрос не праздный, коль скоро мы имеем дело с такой политизированной и заидеологизированной темой как война (Первая и мировая).
Автор, без сомнения сочувствует рабочему люду и, в целом, к капиталистическому строю относится критически , а к империалистическим устремлениям «великих держав» так и вовсе отрицательно.
Такман упорно избегает классового подхода в своем анализе, считая его слишком узким, но он напрашивается сам собой. Следуя за автором, мы видим, что даже если в среде английской аристократии, американской деньгократии, германской генералократии, французской шизократии находились отдельные прогрессивные личности, то в целом они на ситуацию никак не влияли (см. Ссать против ветра). Просто потому, что богатые, образованные, умные люди, веками воспроизводясь и варясь сами в себе, давно уже поняли, в чем их выгода и сила и имеют один четкий интерес – охранять и приумножать свое богатство и привилегии. Что это, как не класс?
Автор упорно избегает экономикоцентристского подхода (экономические нужды = движетель истории) и в принципе не касается вопросов о том, кто, что и как производил, кто и чем торговал и что кому выгодно. Но следуя за автором, мы видим, что благие намерения, убеждения и принципы ничего не стОят, если у них на пути стоЯт деньги. Пацифисты, социалисты, синдикалисты могут болтать сколько влезет, могут даже митинговать и собирать сколько угодно голосов на выборах – все это мгновенно обращается в пыль на ветру, коль скоро кое-кому становится ясно, что день простоя чьего-то свечного заводика влетает в копеечку. Социалистов в целом миссис Такман считает доктринерами и теоретиками, далекими от жизни, их радикализм ей чужд и больше симпатий у нее вызывают «ревизионеры» (=соглашатели), пытавшиеся вписать свои претензии на социальную справедливость в капиталистическую систему.
Отдельно можно упомянуть присущую западным интеллектуалам шизофрению: политику США/Британии мы критикуем и осуждаем, но ни слова о том, из какого корня эта политика растет. Корень зла мы не трогаем ни словом, ни делом. Мышь плакала и давилась, но продолжала жрать кактус. В частности, миссис Такман про захват Кубы американцами пишет в том смысле, что «сама виновата».
Через несколько страниц после этого пассажа автор описывает как нечто обыденное и невинное тотальную продажность всей американской «демократии», кто кому и сколько заплатил за голоса, за продавливание нужного законопроекта, за должность. Ни о какой идейности не идет даже речи, все политические решения принимаются исключительно исходя из частных (!) интересов очень богатых людей. Политикам необходимо содержать свою «клиентелу», чтобы она подвякивала в нужный момент, а она, в свою очередь, всегда готова бросить хозяина и отдаться каждому, кто заплатит больше. Этого не стыдятся, этого не скрывают. Это система. Наличие отдельных честных и идейных людей ничего не меняет и не поменяет, покуда они будут пытаться заделать дырки в решете (см. Жизнь и судьба спикера палаты представителей Томаса Б. Рида).
Что в книге?
Много Великобритании (две главы), с обширными биографическими очерками главных фигурантов. Образ жизни английской аристократии на контрасте с жизнью простых людей описывается очень подробно и так живенько, что пролетарская ненависть так и закипает в жилах.
США пойманы автором в объектив в наиболее пикантный момент и в весьма интересной позе – как раз тогда, когда американский капитализм повернулся к американскому народу задом, а к американскому империализму передом.
Францию миссис Такман тоже застала в неглиже – там как раз вовсю полоскалось грязное белье французских милитаристов и французских же гуманистов в позорнейшем «деле Дрейфуса».
В Германии под звуки Штрауса прет вверх как на дрожжах экономика и национальная гордость принимает самые уродливые формы махрового шовинизма.
Две главы отведены для рассмотрения под мелкоскопом анархистов и социалистов как новых фигурантов истории. Анархизм оценивается как в целом тупиковая ветвь развития, а социализм – как ветвь, на которой плод еще не созрел.
Отдельно автор исследовала историю Гаагских конференций, где Николай II взывал к разоружению и миру, а Европа (читай: владельцы свечных.. тьфу, военных заводиков) отчаянно сопротивлялась.
Как читается?
Настолько легко, насколько можно. Миссис Такман – акула пера без преувеличения. Использует весь арсенал художественных приемов и – что самое ценное – без грязных журналистских уловок.
Стиль художественный. В хорошем смысле слова популярный, книга читается как роман. Сдержанная на язык, но образная проза: «…в 1911 году полубезумный, пасмурный мир Романовых покрылся таким мраком, что…», «Рошфор обладал уникальной способностью заразительно смеяться и совокуплять в своем богатом воображении почти все течения мысли, присущие Третьей Республике».
Автор умело выстраивает композицию книги в целом: начинается с пространных биографических очерков английских «патрициев» (красивая жизнь) и на контрасте с ней — вторая глава об анархистах (униженные и оскорбленные). Третья глава – «конец американской мечты» и четвертая с ней в пару – о том, как во Франции окончательно втоптали в грязь достижения Великой Французской революции. Пятая глава – передышка в Гааге. Шестая – как Германия бодро шагает к пропасти и седьмая как логическое продолжение – Англия уже подлетает ко дну этой самой пропасти.
А заканчивается все главой о блеске и нищете социалистов: об их потенциальной силе (массовая поддержка, профсоюзная мощь) и фактическом бессилии (поворот к ревизионизму, полумерам, сделкам с совестью и капиталистами, отказ от политической борьбы).
При всем этом хронологический принцип удачно сочетается с тематическим: хотя страны описываются отдельно, а происходившее там происходило параллельно – нить повествования натянута крепко и, в общем, книга читается как единая целая история с четким сюжетом.
Автор точно так же отлично компонует элементы и на микроуровне, т.е. внутри глав. Описания персонажей чередуются на контрасте, как полоски на зебре, кульминации и передышки следуют друг за другом, не давая читательскому вниманию рассеяться.
Чего в книге нет?
Экономики. Финансов. А деньги, как известно – кровь войны. Крови вот как-то маловато, да.
Отсутствует полностью все, что находится восточнее Германии и Франции, т.к. автор еще в предисловии честно предупреждает, что ей ближе Европа как по доступности материалов, так и по доступности для понимания и анализа. О России говорится только в связи с движением анархистов (Кропоткин, Бакунин), миротворческой деятельностью Николая II и пару раз (в исключительно уважительном контексте) упоминается Ленин и Плеханов.
Что в книге есть?
Культура. Особенно поразила глубиной проработки темы глава о Германии, о ее одержимости музыкой вообще и Штрауса в частности. Музыка как идеальный пропагандистский инструмент, не нуждающийся в переводчиках и интерпретаторах, как канал передачи и доставки напрямую в мозг философских идей (см. Ницшеанство). «Германия Всемогущая недолго будет оставаться в равновесии. Ницше, Штраус, кайзер – у нее явно начинается головокружение. Неронство витает в воздухе!», — пророчествовал профессор истории музыки и современник событий Ромен Роллан.
Стили в литературе, живописи и музыке автор рассматривает как барометр общественного настроения. Эволюция творчества композиторов, поэтов, писателей, художников точно следует эволюции мироощущения и взглядов Европы, ее устремлений и желаний: начинается с реализма, продолжается все бОльшей жаждой острых ощущений, проходит стадии драмы и эпатажа, желания шокировать, гиперреализм скатывается до натурализма, смакования отвратительных подробностей, главной темой в искусстве становится трагедия – насилие и насильственная смерть, проституция, самоубийство. Никакого просвета, никаких хэппи-эндов. Каждый первый главгерой погибает, жизнь – боль.
Политика. Наглядно настолько, насколько вообще возможно, показано то, из какого сора растут стихи.. тьфу, политические партии, общества, объединения. Неоднородность и разнонаправленность мнений/интересов способно разодрать изнутри какое угодно движение. Роль сильных лидеров невозможно переоценить и демократия на поверку оказывается той еще фикцией.
Что понравилось?
Анализ деятельности СМИ в общем и в частности, на примере дела Дрейфуса. Просто песня! Еще гаже дела обстояли при освещении происходящего на Гаагских мирных конференциях, там расхождение между словом и делом достигло поистине шизофренического уровня: во избежание массовых народных протестов участники конференции говорили на публике и писали в газетах прямо противоположное тому, что думали и делали.
Начало 20в. – время громких политических скандалов и публичных судебных процессов, пресса, как многотысячная стая попугаев, перевирая и перекрикивая саму себя, «формирует общественное мнение».
Что надо иметь в виду при чтении?
Журналистская поверхностность присутствует. Упрощений на почве слишком смелых обобщений избежать автору не удалось, что особенно видно, когда миссис Такман пишет о вещах от нее далеких. Например, она на голубом глазу утверждает, что революцию Ленин затеял, чтобы только за казненного брата отомстить =0)
Автор исследует общественные настроения в почти полном отрыве от экономических факторов. Такман не задавалась целью анализировать предвоенную экономику. Она изначально хотела написать «портрет эпохи», т.е. исследовать внешнюю сторону вопроса «что представляла собой Европа/Америка перед войной?». Эту специфику стоит иметь в виду, потомучто в итоге получается, что книга не отвечает на вопрос о причинах Первой мировой, т.к. причины, конечно, прежде всего экономические.
Вал имен, в которых читатель должен бы разобраться до начала чтения. Очень много политического жаргона Британии/США, разобраться в нем без справочника нереально.
Зачастую автор увлекается описанием характеров настолько, что в них теряются описание и анализ того, что тот или иной персонаж сделал. Однако, тут мы имеем дело с авторским расчетом, а не просчетом. Например, многостраничные описания характеров и кредо послов стран-участниц Гаагских посиделок очень пригождаются в тот момент, когда, собственно, посиделки начинаются. И вот тут-то внимательный читатель понимает, откуда растут ноги решений/слов/поступков каждого из персонажей, что автор не зря так скрупулезно трудился над биографическими справками каждого.
Миссис Такман сосредоточена на людях и их убеждениях/мотивах, она анализирует поступки и мысли конкретных людей, их конкретные идеи, но не идеологию, философию и течения мысли в широком смысле. Здесь показательны даже названия глав: «анархисты», «социалисты», а не «анархизм», «социализм». С одной стороны, автор показывает, как то или иное учение/идеология преломлялись в конкретном отдельно взятом мозгу, как человек примерял на себя ту или иную идеологию, выколупывая из нее отдельные подходящие ему в данный момент элементы и отбрасывая остальное. С другой стороны – телега ставится впереди лошади. Ведь описываемые Такман люди не из космического вакуума свои убеждения взяли, а почерпнули из уже существующих анархизма, социализма, либерализма и прочих «измов». Без предварительной теоретической подготовки суть явлений и поступков человеческих остается недопонятой.
Ну и вишенка на торте, она же красная нить всего повествования миссис Такман: во всем виновата Германия с ее манией величия, да-да. Так как экономическая подоплека дела автором в принципе оставлена за скобками, выявление виноватых идет по принципу «он первый начал». Что не есть правильно, точнее, совсем не правильно.
Итоги
Книга Такман может быть отличным дополнением к чтению более основательных исторических трудов по Первой мировой, но для ограничиваться только этой книгой точно не стоит.
