1

Итак, разрешите, уважаемый читатель, представиться. Автор – это я, Александр, или, если официально, АВХ. Родиться мне, автору, посчастливилось в небольшом городе, расположенном по соседству с большим городом. Большой город – это Москва, о ней речь впереди. Сейчас же поговорим о городе небольшом. Своё имя этот город получил от завода, где плавят с помощью электричества сталь, соответственно, город Электросталь. Город небольшой только в сравнении с Москвой, если же сравнивать, например, с Каннами, то последний французский город будет в два раз меньше по населению, чем Электросталь, что само по себе, признаем, ни плохо, ни хорошо.

Родился я городе, в 2 раза превышающем по населению Канны, и весь первый свой жизненный опыт приобрёл там, в Электростали, не в Каннах, что уже имеет очевидное значение. Я в результате не француз, а русский, об остальном вы догадываетесь, если нет, объясню своим чередом: собственно, весь мой рассказ ровно об этом.

Прежде всего я русский по паспорту. Не украинец по паспорту, например, как моя мама, а русский, потому что мой папа в какой-то момент решил за меня, что я русский, обоснованно предполагая, что русскому удобнее выживать в Электростали, а мамин паспорт вообще не имеет никакого отношения к моей национальности. Папа не только так решил, но и сделал. У него были связи, которыми он воспользовался, чтобы получить для меня паспорт с русской национальностью, а у меня не нашлось сил и большого желания, чтобы на это возразить. Вот так я стал окончательно русским, забыв об украинских корнях своей мамы, которая хоть и родилась на Украине и говорила на мове без чужеродного акцента, легко мне простила отречение от украинских корней в пользу удобств москальского происхождения: на войне, видимо, как на войне.

Итак, я русский, иду в русский детский садик, а потом и в русскую школу, потому что других в Электростали просто нет и, наверное, уже никогда не будет, поскольку нет в этом никакой необходимости. (Разве что татары что-нибудь придумают, если ещё не придумали, для целей своей культурной автономии или, например, евреи, которых всегда было много в моём родном городе; их даже в своё время судить сюда в Электросталь из Москвы привозили, чтобы международного шума не поднимать. Но евреи, наверное, уже все разъехались кто куда из Электростали – удивлюсь, если не так.)

Моя школа, конечно, номер 13. Эту школу я закончил с отличием, и никто, включая меня, не знает, как же это произошло. Дело в том, что я никогда не был отличником. Отличник, в моих глазах, – это нечто всегда подозрительное. Как отличник ты должен соответствовать каким-то странным ожиданиям. Например, не пить и не курить. Я же в то далёкое время не пил и не курил, но ожиданиям соответствовать из внутреннего протеста не хотел: оставлял выбор за собой. Они же, те, от кого зависело, иметь мне высокое звание отличника или нет, знали, что я не их, я – другой, ожиданиям соответствовать не желаю, следовательно, никакой я не отличник. Они не замечали меня, а я мало тогда знал про них. Так мы игнорировали друг друга, пока не пришло время подводить итоги. Подвели. Оказалось, что я отличник, хотя и не в их смысле. Просто у меня в школьном аттестате только отличные оценки, а так, нет, не отличник, и ставим на этом точку. Или всё же вопросительный знак?

О семье. Семья у автора этих строк была замечательная. Уже известные вам папа и мама, а ещё брат, старший брат. Зовут моего старшего брата А. О нём, как и положено о старших братьях, только хорошее. Мне мой брат всегда служил мощным примером, даже когда время от времени он приносил домой плохие оценки или попадался на каком-то проступке. В таких случаях моему старшему брату от молодого горячего отца перепадал ремень, а мне – назидание. Так я учился хорошо успевать в школе и не очень хулиганить – всё это на примере моего несчастного старшего брата. Кстати, что касается воспитания детей, – а нас, детей, было у родителей, как вы поняли, двое – родительских сил хватало лишь на брата, который с необъяснимым упорством создавал всё новые поводы для мер воспитательного воздействия в свой адрес. Я же при этом благоразумно держался в стороне, умело имитируя хорошего мальчика. Моим уставшим от воспитания родителям такое моё поведение было очень кстати. Я давал им возможность не следить за собой слишком строго: экономил им силы для чего-то более важного, чем все эти воспитательные глупости. Сам же я получал большую личную свободу и активно ею пользовался, при этом старался не попадать в дурацкие ситуации, чтобы не рисковать без необходимости своим столь выгодным мне статусом хорошего мальчика.

Понятно, что моё хорошее поведение было скорее хитростью, некоей лицемерной уловкой с моей стороны, и мой несчастный старший брат, находясь в бескомпромиссном подростковом возрасте, это хорошо чувствовал и даже при случае давал почувствовать мне. Дело здесь усугублялось особым обстоятельством, а именно сравнительно небольшой разницей в возрасте между нами. Разница эта составляет 2 раза по 9 месяцев, а этого недостаточно, чтобы старший был по-настоящему старшим, а младший по-настоящему младшим. При такой разнице, напротив, всё очень относительно и зыбко. Младший постоянно на что-то претендует, а старший для поддержания своего формального старшинства должен частенько распускать руки. Не для того, чтобы драться (подраться по-настоящему, можно сдачи получить: силы-то почти равные), скорее для порядка, для самоутверждения. Так и получалось. Отец воспитывал брата, брат как мог воспитывал меня. Я же вяло сопротивлялся, где было уместно, но по большей части уходил от прямых столкновений, не шумел, когда старший брат спал, чтобы спал подольше, учился любить то, что не мог изменить. Учился жить с людьми, какие они есть.

(Забегая вперёд, скажу, что с годами все мы очень изменились к лучшему по отношению друг к другу: как-то успокоились, подобрели. Перестали друг друга воспитывать. Открылись навстречу друг другу. Не у всех так бывает с возрастом, но нам повезло: что же прошло, то стало мило. Хорошо стало.)

Итак, папа, как я сказал, молодой и горячий. Мама – красивая, с украинскими корнями. Оба работали на крупных предприятиях, неплохо делали карьеру. Мама, кроме того, успевала быть домохозяйкой, обслуживая трёх мужчин (мужа и нас с братом, замечу во избежание недоразумений) и ещё живность, которая периодически случалась у нас в доме. Всё как у всех, скажете вы и будете абсолютно правы.

Хотя мой отец и занимал достаточно высокий пост в структуре своего немаленького предприятия, давшего имя моему родному городу, на нас, детях, такое его положение сказывалось мало. Мы ничем не отличались от других детей, а то, у кого какие родители, мы разобрались гораздо позже, когда уже перестали быть детьми и полноценно влились во взрослую жизнь. А пока мы ещё дети, мы дружно ковыряем в носу и нетерпеливо ждём, пока мама, за отсутствием одноразовых платков, вытирает наши сопли нашей же майкой. Всё как у всех.

Было, однако, и нечто особенное в моей жизни, и это нечто, точнее, некто, был я, автор этих строк. Особенность моя заключалась в том, что я, включаясь полноценно в процессы, составляющие мою жизнь, умудрялся при этом сохранять некую дистанцию от происходящего, наблюдая реальную жизнь как бы со стороны, из тёмного зева виртуального зрительного зала. Я уже сказал, что хорошим манерам учился, глядя на воспитание ремнём моего старшего брата. У меня легко получалось экстраполировать на себя эту неприятную процедуру, при этом я так живо представлял себя в роли воспитываемого, что начисто пропадала всякая охота испытать это заново уже не в виртуальной, а в реальной жизни. Были в реальной жизни и другие малоприятные ситуации, за которыми я предпочитал