Школьная Сага. Книга 1. Беглец
Глава 1. Начало тюремного года

– Дзи-и-и-и-и-инь! – пронзительно и капризно сказал будильник, затрещавший рядом с кроватью.

Снова в школу. Больше не будет длинных летних дней, прогулок в любое время суток, игр на свежем воздухе. Будут уроки, перемены, звонки, родительские собрания, оценки, тоскливые домашки, контроши и прочие атрибуты школьной жизни.

Когда я вышла в свой первый в этом учебном году школьный день, небо отличалось редкостной для сентября голубизной. Искрилось солнце, мелкие кучевые облака подмигивали мне, дразня: несмотря на изумительную погоду, мне придётся просидеть полдня в полутёмном классном помещении.

Из калиток вышли одновременно с Питом. Пит Ривел – мой лучший друг, дружим с шести лет, и живёт Пит в доме напротив. На нём джентльменский костюм – брюки, пиджак, галстук, причём всё сидит отлично. А на голове – бессменная кепка, которую он ну почти никогда не снимает! Хотя у Пита совершенно нормальная голова и без кепки. Он носит прямые тёмные волосы на прямой пробор, и из-под кепки, как он считает, они не топорщатся в разные стороны. И вот зря он комплексует.

Пит хитро улыбнулся во весь рот:

– Что, в школу, да?

– Да уж, трудовые будни начались, – вздохнула я.

– Выше нос! Представляешь, сколько нового грядёт в ближайшие дни? Новые знакомства, новые учителя, новые предметы, – оптимист Пит решил рассмотреть ситуацию «снова в школу» исключительно с положительной стороны.

– С каких это пор ты стал ботаником?! – сощурилась я.

– Да ты что, я всю жизнь им и был, – хохотнул Пит.

– Ладно тебе, не бреши! Надо будет Джейн сегодня позвонить, поздравить с началом тюремного года, – напомнила я. – Школа – это тюрьма для детей!

Джейн – наша лучшая подруга, живёт с семьёй на другом конце города, а к нам в квартал Хороший Путь приезжает в гости к бабушке – нашей соседке. Сегодня Джейн и её брат-близнец Уолли тоже, как и мы, отправились в девятый класс.

– Не скажи. Школа – это же школа жизни! Социальный и личностный рост гарантирован, – зафилософствовался друг.

– Ты мне эту шарманку не крути, уже кручёная! – шикнула я. – Расскажи лучше, как проведём время завтра. Джейн должна приехать.

– Как насчёт шахмат? Ну, если дождик пойдёт. А если дождя не будет – можно погонять на великах в парке, – подкидывал друг идеи.

Пит очень любит шахматы, потому что хорошо в них играет. А мы с Джейн – не очень, потому что не умеем.

– Можно ещё сходить на Базу, – напомнил Пит, кто мы такие на самом деле. Кроме того, что простые школьники.

Мы дошли до места, где нам надо расходиться. Пит учится в одной школе, я в другой, и нам в разные стороны.

– Сейчас, в будни, мы можем ходить на Базу только на тренировки, – заметила я.

– Ну хотя бы так! А того и гляди, нас там натренируют и дадут задание, – с предвкушением заметил Пит.

– Подожди делить шкуру не убитого медведя. Как зададут тебе сто пятьдесят пять задач по геометрии, и двести пять рефератов по истории – будет не до тренировок. До скорого, старик.

Школа – это скучно, муторно и нудно. Моя 214-ая школа – одна из тысяч самых заурядных школ нашего огромного города Укосмо. И девять ближайших месяцев – до следующих больших летних каникул – мне предстоит провести в этом бледно-оранжевом здании.

Основное учебное здание пятиэтажное. Оно находится в центре огороженной чёрным ажурным забором территории. Перед главным входом и монументальными ступенями – большая заасфальтированная площадка. Слева и вдоль забора – палисадник и беговая дорожка, огибающая здание, по которой ученики бегают на уроках физкультуры. Эта дорожка одной стороной упирается в большую пристройку – спортзал. С высоты птичьего полёта 214-ая школа видится как буква «Г». Справа от здания школы и площадки находится ещё один палисадник, в котором стоит маленький и всегда закрытый кирпичный домик бойлерной, за которым на переменах курят старшеклассники. Внушительную часть пришкольной территории занимает спортплощадка с футбольным полем, лесенками, снарядами и скамеечками.

Когда я вошла на территорию школы, там царил шум, гвалт и большая толпень из детей всех возрастов, их родителей и учителей. А ещё стоял оглушительный шум от громкой торжественной музыки, пущенной через усилитель. Глядя на всё это, я остановилась в проходе, раздумывая, стоит ли мне вообще туда идти. Но сзади какая-то нервная мамаша подтолкнула меня в спину, и пришлось-таки отправиться в тюрьму для детей.

Свой класс я отыскала без труда. Девятый класс группы А вёл себя громче и хулиганистее всех. Девятых классов у нас несколько групп: А, Б и В. Я всегда училась в группе А, а из групп Б и В почти никого не знала.

Я тихо встала в конец линейки. Меня никто не заметил. Вокруг доносились звуки чмоков в щёчку, взвизгивания, весёлые вопли, разговоры на тему шмоток, косметики и со скольким количеством мальчиков удалось погулять, какая спортивная команда вышла в финал, какой альбом выпустил популярный рок-певец и как проходить очередную навороченную игрушку.

За многочисленными головами с бантами мне было плохо видно лестницу, но всё же я увидела, как двери отворились, и перед публикой предстала наша директриса, госпожа Лия Вэзер, властная, солидная полная дама в очках. Ей за пятьдесят, говорит она рассудительно и размерено, и её все уважают. Одним словом, типичная школьная директриса. Вэзер вещала заготовленную речь, как школа рада видеть своих учеников первого сентября, как желает им успехов и хороших оценок.

– Привет, – дёрнул меня кто-то за край куртки. – Клотильда, как у тебя дела? Как каникулы провела?

Оглядываюсь и вижу Теодору Люмблин, свою улыбающуюся школьную приятельницу, с которой мы дружим с первого класса. Её мама работает учительницей в нашей же школе. У Терри короткие волнистые светлые волосы, умные добрые голубые глаза. Терри усидчивая, старательная, отличница и любимица всех учителей. Обожает классику и писать сочинения по литературе, до смерти боится контрольных по математике. Меня она называет лучшей подругой, хотя мы общаемся исключительно в пределах школьных стен. Она всегда готова делиться гелевыми ручками, замазкой и учебниками, дать листочек, но и сама часто забывает ручку или линейку и просит у меня. Терри может часами размышлять об интересной книге или фильме, обожает попсовых звёзд и мечтает о принце на белом коне. Открытая душа, наивна, отзывчива, любознательна. Я рада видеть её, и что она нашла меня и подошла, не оставила стоять в конце линейки в одиночестве в этот скорбный день – первый день тюремного… то есть учебного года.

– О, Терри, отлично! Только слишком уж маленькими они мне показались, – поддержала я светскую беседу.

– Ах, Клотильда, и не говори! Это точно. Такую хорошую погоду обещают в сентябре – самое время загорать, а не сидеть с учебниками! Но ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь.

Лия Вэзер завершила речь, раздались громогласные аплодисменты, родители и ребята понесли директрисе цветы. Традиционно в честь первого звонка высокий папа пронёс на плечах свою дочь-первоочка с огромными бантиками, которая трезвонила в золотой колокольчик.

– Приглашаются первые классы, самые первые наши малыши!.. – объявила в рупор завуч.

Все громко аплодировали, кричали, свистели, пускали шарики в небо. Родители махали ручками деткам, которым предстояло десять долгих лет каторги. Самые первые для них школьные учительницы повели их за руки в горнила оплота наук и воспитания. Первые классы, затем вторые, третьи. Наконец очередь дошла до девятых, и мы стадом возбуждённых баранов направились к двустворчатым высоким дверям.

Толпа доставила нас в кабинет литературы на третьем этаже. Мы вошли в просторный, светлый, хорошо проветренный класс. Тут же все принялись громыхать стульями, снимая их с парт, рассаживаться, расстёгивать портфели, ранцы, рюкзаки и сумки, доставать ручки, пеналы, тетради, продолжать шумно общаться друг с другом. А я печально посмотрела в окно на голубое небо, солнце, ещё пышущие зеленью деревья. Тюремный год начался.