Прости… – прохрипел он в рукав белой рубашки. – Прости, но тебя так развели… как ребенка… Грохольская! Блин, не могу!
Я сперва молча улыбался, но затем тоже рассмеялся в голос. С каждой минутой мы ржали все громче. Люди, выходившие из «Черемухи», странно косились на нас.
– Ты… хотел… развести… – задыхался от смеха Ярик, – а… развели… тебя… Ты такой лошара, Белов!
Я вспомнил все Аленины фразочки и вопросы, казавшиеся странными на тот момент, нашу веселую поездку в лифте, ее нелюбовь к каблукам, потерявшийся в чужой квартире штопор, «Густава Петросяна»… И зашелся новым приступом хохота.
– Скажи мне, они сумасшедшие?