– А где здесь туалет? – мистер Рош принялся карикатурно переминаться с ноги на ногу, как мальчишка. Ему совсем не шло инфантильное поведение – при его-то габаритах.

– Туалет справа, рядом с нишей для инвентаря, – сухо бросила Эрже, натирая бокалы до свиста. Если этапы с натираем «до блеска» и «до скрипа» пройдены, посуда весело посвистывает в духе диснеевских птиц.

– Ты хочешь сказать, что клиентам придется пробираться сквозь швабры и половые тряпки? Разве я так учил тебя вести дела, дорогая? – прищурившись, мистер Рош походил на старого индейца. Удивительно, что у него в роду не было краснокожих – видимо, Ньюфаундленд своевольно раскрывает какие-то генетические чакры.

У Роша на голове была шляпа с пером, которую он надел ради веселья, и широкие поля этого модного недоразумения выгодно подчеркивали свеженький бронзовый загар. Там, где отдыхал мистер Рош, такие шляпы продавали на каждом углу. Фортуна – избирательный городишко, и единственная сувенирная лавка принадлежала Эрже и не подавала особых надежд. Даже сама форма полуострова Бурин напоминала ботинок, отшвыривающий от себя посторонних, как банановую кожуру.

– У нас не солнечная Калифорния, Эдж. Люди не избалованы солнцем. Допустим, им приспичило справить нужду – я говорю, где это можно сделать. Что за проблемы на пустом месте? Ты для этого приехал или как? – нервничая, Эрже уронила бокал.

Теперь ей пришлось пробираться в непосредственной близости от Эджа Роша, проклиная себя за узкое пространство туристического магазинчика, которым владела. Она наспех перебинтовала руку и по привычке засунула в карман – перевязывать рану вот так, на публике, в Канаде было запрещено. Перед ней стояли ее два вполне себе европейских приятеля, которым наплевать.

– Я все уберу, – вмешался Зак, – Все равно слоняюсь без дела.

Эрже проигнорировала его акт доброй воли, и сама устранила последствия. Как обычно, Зак много говорил, но мало делал.

Перед самым открытием возникла проблема: сувениры не уместились на полках, и пришлось срочно выделять из скудного бюджета средства на стеллажи. Стоило остановиться на чем-то одном: магазинчик или бар. Но Эрже не смогла определиться и откровенно прогорела. По крайней мере, ей так казалось в тот самый день, когда мистер Рош и его стажер Зак наведались в гости прямо в день открытия. Никто больше не пришел – а Эрже внутренне корила себя за то, что даже радовалась такому раскладу. «К черту людей»: так думалось ей в последнее время.

Жители Фортуны специализировались на рыболовстве, в то время как в более современной части Ньюфаундленда, Сент-Джонсе и его окрестностях, все были заняты нефтью. Нет более подходящего места для израненного сердца, чем пристанище трудяг, сконцентрированных на мирских заботах.

– Знаешь, я не думал, что моя славная Эрже обо мне такого мнения! Зачем ты так сказала? «Солнечная Калифорния», все в таком духе… Сама знаешь, что я англичанин, – Рош карикатурно поджал губы, и ему не хватало только топнуть ножкой для пущей достоверности.

– Наполовину. Твой отец – француз, так? – Зак подавал признаки жизни, изучая стеллаж с туристическими буклетами.

– Ну и что? Я толком его не знал. Все свое детство провел в Англии. И погода там очень напоминает Ньюфаундленд. Возникло легкое чувство ностальгии, но ненадолго. Лучше уж теплые края, чем морозить задницу в двух шагах от айсберга. Эрже отчитала меня за то, какой я знойный малый. Может, мне никогда не хватало тепла? Я сейчас компенсирую холодное аристократическое детство…

– Не начинай. Сначала мы месяц отдыхали на Гавайских островах, хотя ты называл это «рабочей командировкой»! Теперь мы перебрались в Сен-Пьер, и я подозреваю, что здесь ты тоже не скучаешь. На фестивале Эдж здорово разошелся: и камни бросал, и дрова рубил – прямо знаток сельского спорта, – Зак ехидно улыбнулся, сминая в руке толстенькую брошюру, – Красивые иллюстрации, Эрже. Ты сама делала фотографии для этого экземпляра?

– Ага, забралась на маяк с зеркальным фотоаппаратом и помахала оттуда ручкой, – очевидно, что Заку нравилась Эрже. Но ей вообще никто не нравился.

– Знаешь, нам все равно придется тебя растормошить. Пусть ты и редкостная зануда. Работа рыболова сделала из тебя мужичку, – Рош посмотрел на Эрже сверху вниз, оценивая ее внешний вид.

«Было бы, что оценивать», – подумалось ей, и она невольно одернула вниз свежевыстиранный горчичный пуловер.

– Рыболов – это про рыбалку с удочкой. А я работала на судне, с рыбаками. Это разные вещи, – Эрже не очень нравилось, как Рош все упрощает.

Рыбный промысел имел колоссальное значение для всего населения Скалы. Это сакральная история, полная трагедий и поломанных людских судеб – а Рош все сводил к неумению Эрже носить мини-юбки.

– Эдж хочет сказать, что на завтра у нас кое-какие планы. К тебе в гости зайдут наши хорошие друзья, – Зак постарался улыбнуться, но получилось совсем неправдоподобно.

Он знал, что это провальная стратегия – Эрже требовалось время побыть одной. Зак, хоть и был приятелем Эджа, не мог ему особенно противостоять. Все-таки имеет значение, если твой друг – начальник, а ты всего лишь стажер.

– Не хочешь немного развеяться? Как в старые добрые времена? – мистер Рош с надеждой в голосе задал последний вопрос дважды, повторил гораздо тише и с неловкой заминкой.

– Мне было не до веселья, Эдж, я просто увлеклась выпивкой. В душе зияла огромная дыра.

Зак понимал, о чем говорила Эржебет. Ему было ее жаль, но он не показывал. Только приятельски положил руку на плечо, а затем случайно, инстинктивно, обвил талию. Эрже быстро отстранилась – как-то совсем грубо.

– Оставьте свои планы где-то за дверями «Мировой таверны». У меня здесь свои правила. Не нравится, что я отшельник – больше не приходите, – финальным аккордом стал фирменный взгляд мистера Роша – он закатил глаза, при этом противно причмокивая. Ну и мерзость. Разве можно настолько очевидно презирать чьи-то личные границы?

Как только Эрже удалось выпроводить гостей под бурное недовольство франко-англичанина и понимающее молчание стажера, она устроилась на гамаке, который растянула сразу за барной стойкой. В конце концов, это ее туристическое пространство – можно даже голой ходить. Без разницы. Наверное, стриптиз помог бы «Мировой таверне» наладить клиентооборот. Это сейчас было бы кстати. Эрже не влезла в долги, но осталась без денег. Если туристы не начнут приобретать сувениры и угощаться выпивкой, то ей придется закрыть таверну и жить до конца дней прямо здесь, в крохотном домике с сероватыми стенами. Аутентичное решение для магазина и бара – да, но специфическое место для жилья. Учитывая сырость Ньюфаундленда, дом можно будет выжимать, как половую тряпку. С потолка уже ползли зеленоватые пятнышки плесени. В каком-то роде это даже выглядело симпатично, учитывая моду на стабилизированный мох. Пару недель назад Эрже обработала и вычистила каждую щель этого злачного заведения, но уже на утро плесень вылезла на потолке, как прыщ перед выпускным.

– Интересно, почему Рош всюду таскает Зака? Неужели думает, что если чаще попадаться с ним мне на глаза, то мы сыграем забавную партию?

За размышлениями Эрже уснула, предаваясь тревожным и обрывочным снам о работе на «Newfoundland Spirit». Рыболов – это любитель с удочкой, которому просто нравится процесс рыбалки. Рыбак – это специалист по ловле рыбы в промышленных масштабах, рыбалка для него – дело всей жизни. У них прямо культ. Не будет рыбы – они умрут с голода и безденежья. Правда, с наступлением Трескового кризиса 1992 года рыбаки пересмотрели свою работу и занялись выловом беспозвоночных.

Эрже была уверена: рыбаки ненавидели ее, подпольно считая виноватой во всех этих рыбных кризисах и даже крушении батискафа «Титан». Сложно сказать, что работники судна вообще любили. Редко можно было услышать от них разговоры о семье или планах на будущее. Они старались сделать свою работу побыстрее, а еще носили одну и ту же одежду и в дождь, и в ясную погоду. Одежда комбинировалась таким образом, что можно было играть слоями. И вместо вешалок использовали бедра – повязывали куртки, из которых часто выпадали сигареты.

Запах пота, рыбы и водорослей создавал специфический аромат, от которого перекашивало лицо. Эрже напросилась на работу, приписав себе множество фиктивных умений. Так или иначе, ей помог опыт работы в ресторане мистера Роша – она умела обрабатывать и готовить рыбу, а также была кем-то вроде технолога. Технолог и повар, иногда даже электромеханик. Помощником главного механика был Ларри Монтгомери, а с ним ей удалось подружиться. Ларри оказался младше остальных, но значительно дружелюбнее.

Вечером Эрже решила зайти к Ларри и узнать, как поживает его дочка. Она недавно переболела бронхитом.

– Ларри, Оливия… Почему у вас всегда открыта нараспашку эта чертова дверь?! Не боитесь, что кто-нибудь зайдет поживиться? – Эрже проскочила через темную прихожую, споткнувшись о метровые сапоги Ларри.

Справившись с препятствием, она попала в уютную гостиную, где многое ее радовало: и миниатюрный кофейный столик, и картины с пуделями, и торшер, который источал неброское золотистое свечение. На каминной полке стоял маленький, но увесистый кораблик, сделанный Оливией из жестяных банок и крышек. «И почему только на картинах столько пуделей? Где их любимые лабрадоры и ньюфаундленды?».

– Эрже! Ты пришла! – Оливия набросилась на гостью, как декоративная собачка. Ее тонюсенькие ручки умудрились ущипнуть гостью за бедро – несмотря на толстые джинсы, было больно.

– Эй, поаккуратнее с приветствиями, – Эрже с любовью взглянула на Оливию, прикидывая, поправилась ли она после болезни или еще чувствует недомогание, – Ты как, китёнок? Твой папа говорит, что ты провалялась две недели с бронхитом.

– Сначала подумали, что пневмония, – Оливия уселась на диван и включила телевизор, который почти не принимал сигнал. Она переключала каналы, в надежде уставившись в экран.

– Врач тебя послушал? В легких нет хрипов?

– Не, – отвлеклась Оливия, – Папа приволок один чудесный сироп с порта, там у него любопытный знакомый. Вонючий – жуть. Я имею ввиду сироп, а не папиного приятеля. Но я дня за три поправилась. Потом просто кашляла.

– А где Ларри? – Эрже не знала, чем себя занять, потому начала прибираться. Упаковки из-под чипсов, печенья и джема: все самое полезное в рационе школьницы отсутствовало.

– Он с приятелем встретился. Наверное, напился, – с безразличием ответила Оливия, взглянув на Эрже совсем по-взрослому.

– Может, сходим его проверить? – предложила она с мольбой в глазах. Это была ошеломительная наглость.

– Нечего тебе там делать, – уверенно ответила Эрже, но для себя решила, что неплохо бы притащить задницу пьянчуги-механика обратно домой.

– Твой туристический магазин сегодня открылся? Даже не пригласила нас с папой. Он жутко расстроился, – манипулировала Оливия, попутно засовывая в рот остатки сырного крекера.

– С посетителями негусто. Ты знаешь, что твой отец способен усугубить любую ситуацию. Не хотелось давать поводов для насмешек.

– Вообще-то он очень переживал. И даже меня отправлял подсматривать за тобой, но я так и не нашла твой магазин. Хотя здесь сложно заблудиться – между «Келлис» и «Курочкой Мэри Браун» одно только перекати-поле.

– Нужно пройти дальше в лес, обогнув отель «Фортуна». Идешь прямо до отеля, упираешься в него и поворачиваешь налево.

– Там же поганая местность. Неужели решила обосноваться прямо в трясине? Отец говорил мне, что ты отважная.

Эрже посмотрела на девочку со скепсисом, но ничего не ответила. Ларри – не знаток по части комплиментов. А его дочь – ну прямо леди Сарказм. Можно подумать, что у Эрже был выбор: отель «Фортуна» единственное место, где можно выловить туристов. Кроме как прогуляться в лес или сделать прическу здесь же, в здании отеля, заняться решительно нечем. И тут «Мировая таверна» приходится как раз кстати: здесь и новенький бар, и магазин – хоть какое-то развлечение в этой глуши.

– Собирайся, проведу экскурсию по «Мировой таверне». Если папа вернется, а тебя не будет дома – преподам ему урок, – Эрже протянула Оливии салатовую куртку на молнии и шапку-бини: та оделась в мгновение ока. Пока Эржебет пробиралась к входной двери, Оливия добежала до самодельной тумбочки из поддонов. В ней хранились всевозможные игрушки, одну из которых она вручила сейчас своей старшей подруге.

– Это кит из лампочек, внутри светодиодная лента. Нажми на кнопку – он переливается, как звездное небо.

Кит украсил бедненькое пространство туристической лавки. Это был и магазин, и бар, и сборище никому не нужного эклектического барахла. Эрже терзалась сомнениями относительно места с нечеткой концепцией, но самодельная игрушка преобразила интерьер. Стало как-то уютнее. Особенно, если не включать основное освещение – кит отсвечивал своей гладкой, выкрашенной перламутрово-синим акрилом, кожей, а огоньки на нем мерцали и гасли ежесекундно, как капли дождя на чистеньком бампере.

– Мне нравится, – скудно резюмировала Оливия, изучая фигурки, статуэтки и кепки с изображениями собак, – Но не хватает оригинальности. Ньюфаундленд – это не только порода собак. Знаешь, был такой смельчак, Терри Фокс. Хотел пробежать «Марафон надежды» от океана до океана.

– У меня здесь не только собаки, – взвыла Эрже, указывая на соседний стеллаж, – Как тебе значки с моржами, магниты с морскими котиками, кружки с китами и косатками?! Есть еще футболки и брелоки с крабами, но нет места разложить.

– Думаю, можно убрать третий ряд сувениров с собаками и немного разнообразить витрину. А футболка с крабом – это почти как униформа. Пользуйся моими советами, пока я еще на них не зарабатываю, – Оливия начала менять экспозицию, которая была выставлена накануне. Эрже было непонятно, как в таком юном возрасте Оливия может разбираться в сфере продаж лучше нее самой.

– А как тебе это? – Эржебет достала из-под прилавка квадратные пакетики с жвачкой. На каждом из них было написано «Мировая таверна» – комплимент для гостей.

– Похоже на презервативы, – резко высказалась Оливия, но тут же осеклась, –Мы с друзьями как-то разыграли одного придурка. Наполнили презерватив водой и засунули ему в капюшон, сказали, что это медуза, – выкручивалась она.

– И так вы здесь развлекаетесь? – Эрже с недоверием посмотрела на Оливию, но ничего не добавила. У нее в школе тоже были враги – и, если кому и пришлось бы прийти домой с капюшоном, полным таких вот «медуз» – непременно ей.

– Просто он странный, – пожала плечами Оливия, расставляя в понятном только ей порядке брелоки с крабами: на заднем плане были крупные из ракушек, впереди – мелкие с подвижными клешнями из бисера.

– Я училась с таким парнем на факультативах по праву. Но мы уже выросли, чтобы друг другу пакостить, – Эрже протянула ей сувенирные блюдца с изображением семьи крабов: папа, мама и дочка крабы в солнцезащитных очках. Зачем им на Ньюфаундленде солнцезащитные очки? Лучше бы запаслись дождевиками.

– Давай положим несколько брелоков на эти блюдца? Рисунок ведь нанесен по окантовке, а по центру – ничего. Выглядит пусто, – не дождавшись ответа, Оливия выложила на витрину несколько блюдец, наполнив их брелоками. Эрже едва заметно кивнула, вспоминая, как в школе многое часто решали за нее. Она была скромной и тихой, хотя даже очень симпатичной.

– Не хочешь пройтись до бара? Я позову мадам Нильсен, и она постоит с тобой у входа. Я же зайду внутрь и приволоку бессовестную задницу твоего отца.

– Можно обойтись и без мадам Нильсен. Она сказала, что я разрослась, как перекормленная моржиха.

– В этом поганом баре тебе и не такое скажут – успевай затыкать уши. Поэтому я решила открыть мини-бар здесь, в «Мировой таверне». По крайней мере, чем меньше пространство и больше дуло револьвера – тем спокойнее живется.

– Мой папа говорит «чем меньше мозг и спокойней сердце – тем легче жить». Это из одной и той же книжки? – Оливия с детским озорством посмотрела на подругу, но азартный огонек в ее глазах быстро погас, – Жаль, что у вас с Ларри не срослось. Он о тебе часто говорит, хоть и не всегда хорошее.

Часть пути до бара Оливия и Эрже прошли молча. Атмосфера неловкости возникает, если одна из сторон значительно заблуждается.

– Оливия, мы с твоим отцом никогда друг друга не любили, – отрезала Эрже, разглядывая редкие кромки белеющих во тьме домиков. Они напоминали толстые ножки грибов.

– Потому что он – идиот, а ты – слишком внимательна, – как на духу выпалила Оливия, шумно вздыхая. Так, словно ей было стыдно за своего отца – но в то же время жалко, очень жалко.

Мадам Нильсен в баре не оказалось. Она уволилась – и правильно сделала. Правда, работу здесь найти не так-то просто. Поэтому можно сказать так: мадам Нильсен поступила правильно, но опрометчиво. Счищать с себя вязкие слои моральной грязи – утомительно. Но и сидеть без средств к существованию в чистом переднике моральных устоев – не лучший вариант. Впрочем, Эрже было не до нее – она решительно пробиралась через узко расставленные столики. Задницей она задела чье-то блюдо для закуски, и оно сначала балансировало, а затем словно обмякло – медленно, но верно падая на пол.

– Эй, Ларри, убери-ка здесь. Одна умная косатка своим бампером цепанула мои закуски, – речь возмущенного была громкой, но неотчетливой.

«Боже, дай сил разобрать этот причудливый говор!», – подумалось Эрже прежде, чем перед ней возник тощий дед с длинной редкой бороденкой – но на нем почему-то была молодежная куртка. Оливия, которой Эрже поручила расположиться за служебным столиком у входа, хотела вмешаться и всем телом подалась вперед. Но тут же снова села на свое место, увидев отца.

– Уилл, если придется, будешь подбирать с пола. Ты так и не заплатил за свой прошлый визит. Подзабыл, сколько стоит мое дружелюбие? – Ларри поравнялся с Уиллом, высматривая в его глазах намек на осознанность. Сложно назвать дебошира буддистским монахом, но слова Ларри до него дошли.

– Привет, Эрже, – Ларри сгреб ее в охапку, целуя в короткостриженую красную гриву.

– Привет, Ларри, – промычала Эрже из его подмышки. Он выпустил ее на волю, когда она резко поинтересовалась у приятеля, – Неужели трезвый? Да еще и работу нашел? Почему я обо всем всегда узнаю последней?

– Не кипятись, вулканчик, – собирая с пола закуски, Ларри успевал отстреливать раздражающие шутки, – Зачем Оливию сюда привела? Она сидела дома под присмотром чипсов, – затем он обратился к дочке, – Эй, картошка, иди сюда.

Нехотя Оливия плелась к своему папе-бармену. По правде говоря, он был также официантом и управляющим. Здесь все работали за всех.

– Папа, почему ты ей не говорил, что устроился на работу? – Оливия с таким укором смотрела на него, что у него лицо втянулось внутрь.

– Работа – предел мечтаний, – оправдывался Ларри, вытирая то столы, то свое вспотевшее лицо одной и той же тряпкой, – По крайней мере, я теперь не пью. Тут не алкоголь, а крысиная отрава.

– Посмотрите, Ларри Монтгомери, любитель скрича, разбирается в толковой выпивке! Главное, что ты при деле. Ты ведь не думаешь, что после твоих концертов тебя снова возьмут на судно?! – Эрже знала, что Ларри не захочет слушать нотации на этот счет. Но все-таки решила поддразнить.

– Вообще-то, я связывался с Нэвиллом. И даже всерьез раскаялся. Но он и слышать не хочет – гонит меня, ругает последними словами. Кажется, карьере конец, – виновато улыбнулся Ларри, открывая немолодой даме бутылку пива.

– Рано или поздно с рыбой придется завязывать. Ты давно был в Сент-Джонсе? Благодаря добыче нефти технологии выходят на первый план. И все-таки я тебя поздравляю, – Эрже была счастлива, что Ларри взялся за ум, – Какие планы на эту жизнь? Воровать чипсы и делать вид, что это сделали лесные феи?

– Сама знаешь, планов не строю. Лучше сама расскажи, скромняжка, как прошло твое открытие века? Толпа туристов выломала дверь?

– Полный штиль, – отмахнулась Эрже, – Мы оба неудачники, просто мои амбиции оказались выше. Не переживай, скоро бар захватят сухопутные крысы. Клиентов будет тьма.

– Эрже неплохо устроилась, пап. Магазин обещает выстрелить. Кстати, у нее там еще собственный бар.