Теории Крейга Кеннеди

– Мне всегда казалось странным, что профессора криминологии нет ни в одном из наших крупных университетов.

Крейг Кеннеди отложил вечернюю газету и набил трубку моим табаком. В колледже мы жили в одной комнате, делили все, даже бедность, и теперь, когда Крейг был профессором химии, а я работал в штате газеты "Стар", мы продолжили эту договоренность. Процветание застало нас в довольно опрятной холостяцкой квартире на Хейтс, недалеко от университета.

– Почему должна быть кафедра криминологии? – с сомнением заметил я, откидываясь на спинку стула. – Я делал свой репортаж в полицейском управлении, и я могу сказать тебе, Крейг, что это не место для профессора колледжа. Преступление – это просто преступление. А что касается борьбы с преступностью, то хороший детектив рожден и воспитан для этого. Для обнаружения преступления дайте мне Бирнса.

– Напротив, – ответил Кеннеди, его четкие черты лица выдавали серьезность, которая, как я знал, указывала на то, что он ведет к чему-то важному, – в раскрытии преступлений есть особое место для науки. На Континенте они намного опережают нас в этом отношении. Мы просто дети по сравнению с дюжиной парижских криминалистов, которых я мог бы назвать.

– Да, но при чем тут профессор колледжа? – спросил я с некоторым сомнением.

– Ты должен помнить, Уолтер, – продолжал он, переходя к своей теме, – что только в течение последних десяти лет или около того у нас был действительно практичный профессор колледжа, который мог это сделать. Разновидность шелковых чулок сейчас устарела. Сегодня именно профессор колледжа является третьим арбитром в трудовых спорах, который реформирует нашу валюту, возглавляет наши тарифные комиссии и сохраняет наши фермы и леса. У нас есть профессора всего – почему бы не быть профессорам преступности?

Тем не менее, когда я с сомнением покачал головой, он поспешил закрепить свою точку зрения.

– Колледжи прошли долгий путь от старого идеала чистой культуры. Они приступили к разгадке трудных жизненных фактов – почти всех, кроме одного. Они все еще относятся к преступности по-старому, изучают ее статистику и размышляют над ее причинами и теориями о том, как ее можно предотвратить. Но что касается преследования самого преступника, научного, безжалостного – ба! Мы не продвинулись ни на дюйм со времен метода молотка и щипцов твоего Бирнса.

– Несомненно, ты напишешь диссертацию на эту интереснейшую тему, – предположил я, – и на этом закончишь.

– Нет, я серьезно, – ответил он, решив по той или иной причине обратить меня в свою веру. – Я имею в виду именно то, что говорю. Я собираюсь применить науку к раскрытию преступлений, те же методы, с помощью которых ты отслеживаешь присутствие химического вещества или запускаешь неизвестный микроб на землю. И прежде чем я уйду далеко, я собираюсь нанять Уолтера Джеймсона в качестве помощника. Я думаю, ты мне понадобишься в моем деле.

– Что я получу?

– Ну, во-первых, ты получишь сенсацию, удар, – как бы ты это называл на своем газетном жаргоне.

Я скептически улыбнулся, как газетчики обычно относятся к чему-то, пока это не будет сделано.

В течение нескольких дней между нами больше не было никаких разговоров на эту тему.

Немая пуля

– Детективы в художественной литературе почти всегда совершают большую ошибку, – сказал Кеннеди однажды вечером после нашего первого разговора о преступности и науке. – Они почти всегда противостоят обычным детективным силам. Теперь в реальной жизни это невозможно – это смертельно.

– Да, – согласился я, отрываясь от чтения отчета о крахе крупного брокерского дома на Уолл-стрит, Kerr Parker & Co., и странном самоубийстве Керра Паркера.

– Да, это невозможно, точно так же, как обычным детективам невозможно противостоять газетам. Скотленд-Ярд выяснил это в деле Криппена. Мое представление об этом, Джеймсон, – продолжал Кеннеди, – состоит в том, что профессор криминологии должен работать с обычными детективами, а не против них. С ними все в порядке. Они, конечно, незаменимы. Половина секрета успеха в наши дни – это организация. Профессор криминологии должен быть просто тем, кем часто является профессор в технической школе, – своего рода инженером-консультантом. Например, я считаю, что организация плюс наука далеко продвинулись бы в раскрытии того дела на Уолл-стрит, о котором, как я вижу, ты читаешь.

Я выразил некоторые сомнения относительно того, была ли обычная полиция достаточно просвещена, чтобы так на это смотреть.

– Некоторые из них такие, – ответил он. – Вчера начальник полиции одного западного города послал человека, чтобы поговорить со мной об убийстве Прайса, ты знаешь это дело?

Я действительно знал. Богатый банкир города был убит по дороге в гольф-клуб, никто не знал, почему и кем. Все улики оказались бесплодными, а список подозреваемых сам по себе был таким длинным и таким невозможным, что казался самым обескураживающим.

– Он прислал мне кусок разорванного носового платка с глубоким пятном крови на нем, – продолжал Кеннеди. – Он сказал, что платок явно не принадлежал убитому мужчине, и что это указывает на то, что убийца сам был ранен в драке, но пока платок был совершенно бесполезной уликой в качестве подсказки. Он захотел узнать, что я смогу выяснить? После того, как его человек рассказал мне эту историю, у меня возникло ощущение, что убийство было совершено либо сицилийским рабочим на поле, либо негром-официантом в клубе. Ну, короче говоря, я решил проверить пятно крови. Возможно, ты этого не знал, но Институт Карнеги только что опубликовал подробное, тщательное и сухое исследование крови людей и животных. На самом деле, они смогли переклассифицировать все животное царство на этой основе и внесли некоторые самые удивительные дополнения в наши знания об эволюции. Я не собираюсь утомлять тебя подробностями тестов, но одна из вещей, которую они показали, заключалась в том, что кровь определенной ветви человеческой расы дает реакцию, очень похожую на кровь определенной группы обезьян, шимпанзе, в то время как кровь другой ветви дает реакцию, подобную реакции гориллы. Конечно, это еще не все, но это все, что нас сейчас должно волновать. Я провел тесты. Кровь на носовом платке строго соответствовала последнему тесту. Теперь о горилле, конечно, не могло быть и речи – это было не убийство на улице Морг. Следовательно, это был негр-официант.

– Но, – перебил я, – негр с самого начала предложил идеальное алиби, и…

– Никаких "но", Уолтер. Вот телеграмма, которую я получил за ужином: "Поздравляю. Предъявил Джексону ваши доказательства. Признался".

– Ну, Крейг, я снимаю перед тобой шляпу, – воскликнул я. – В следующий раз ты наверняка раскроешь это дело Керра Паркера.

– Я бы приложил к этому руку, если бы они мне позволили, – просто сказал он.

В тот вечер, ничего не сказав, я неторопливо направился к внушительному новому зданию полиции посреди убожества Сентер-стрит. В штаб-квартиру было довольно трудно попасть, но после того, как я однажды получил задание от “Стар”, у меня не было проблем с проходом. Инспектор Барни О'Коннор из Центрального офиса осторожно перекладывал сигару из одного угла рта в другой, пока я излагал ему свое предложение.

– Ну, Джеймсон, – сказал он, наконец, – как ты думаешь, этот профессор – стоящий?

Я не придавал значения своему мнению о Кеннеди. Я рассказал ему о деле Прайса и показал копию телеграммы. Это все решило.

– Ты можешь привести его сюда сегодня вечером? – быстро спросил он.

Я потянулся к телефону, и, наконец, нашел Крейга в его лаборатории, и менее чем через час он был в офисе.

– Это очень неприятное дело, профессор Кеннеди, это дело Керра Паркера, – сказал инспектор, сразу переходя к своей теме. – Брокер, сильно заинтересованный в мексиканском каучуке. Похоже, это хорошая вещь – плантации прямо на той же территории, что и у Каучукового треста. Теперь в дополнение к этому он расширяется на прибрежные пароходные линии; другой человек, связанный с ним, активно участвует в железнодорожной схеме из Соединенных Штатов в Мексику. В целом пароходы и железные дороги доставляют резину, нефть, медь. Здесь, в Нью-Йорке, они строили пирамиды акций, занимая деньги у двух трастовых компаний, которые они контролируют. Это прекрасная схема – я полагаю, вы читали об этом. Также вы читали, что она вступает в конкуренцию с определенной группой капиталистов, которых мы будем называть "Системой". Ну, вот и наступает эта депрессия на рынке. Сразу же распространяются слухи о слабости трастовых компаний; начинаются облавы на них обоих. Система, вы знаете, отлично демонстрирует поддержку рынка. И все же убытки продолжаются. Бог знает, продолжатся ли они или трастовые компании встанут завтра после того, что произошло сегодня. Хорошо, что рынок был закрыт, когда это случилось. Керр Паркер был окружен группой людей, которые участвовали в его планах вместе с ним. Они проводили совещание в комнате директоров. Внезапно Паркер встал, шатаясь подошел к окну, упал и умер прежде, чем к нему успел подойти врач. Прилагаются все усилия, чтобы сохранить это в тайне. Говорят, что он покончил с собой. Однако газеты, похоже, не принимают теорию самоубийства. И мы тоже. Коронер, который работает с нами, до сих пор держал рот на замке и ничего не скажет до начала расследования. Ибо, профессор Кеннеди, мой человек первым на месте обнаружил, что Керр Паркер был убит. Теперь начинается удивительная часть истории. В то время двери в офисы с обеих сторон были открыты. В каждом офисе было много людей. Слышалось обычное щелканье пишущих машинок, жужжание бегущей строки и гул разговоров. У нас есть множество свидетелей всего этого дела, но, насколько известно любому из них, не было произведено ни одного выстрела, не было видно дыма, не было слышно шума, и не было найдено никакого оружия. И все же здесь, на моем столе, лежит пуля тридцать второго калибра. Врач-коронер сегодня днем извлек ее из шеи Паркера и передал нам.

Кеннеди потянулся за пулей и на мгновение задумчиво повертел ее в пальцах. Одна ее сторона, по-видимому, попала в кость шеи убитого и была расплющена. Другая сторона все еще была идеально гладкой. При помощи своей постоянно присутствующей лупы он тщательно осмотрел пулю со всех сторон. Я с тревогой наблюдал за его лицом и видел, что он был очень сосредоточен и очень взволнован.

– Экстраординарно, совершенно экстраординарно, – говорил он себе, переворачивая пулю снова и снова. – Куда, вы сказали, попала эта пуля?

– В мясистую часть шеи, совсем немного сзади и ниже уха и чуть выше воротника. Кровотечения было немного. Я думаю, что она, должно быть, ударила в основание черепа.

– Она не задела воротник или волосы?

– Нет, – ответил инспектор.

– Инспектор, я думаю, мы сможем найти убийцу, я думаю, что мы сможем добиться приговора, сэр, на основании доказательств, которые я получу от этой пули в своей лаборатории.

– Это очень похоже на сказку, – недоверчиво протянул инспектор, качая головой.

– Возможно, – улыбнулся Кеннеди. – Но у полиции тоже будет еще много работы. У меня есть только ключ к убийце. Для этого потребуется вся организация, поверьте мне. А теперь, инспектор, не могли бы вы уделить время, чтобы спуститься в кабинет Паркера и провести меня по месту преступления? Без сомнения, мы сможем найти там что-то еще.

– Конечно, – ответил О'Коннор, и через пять минут мы уже мчались по городу в одном из автомобилей департамента.

Мы обнаружили офис под охраной одного из сотрудников Центрального управления, в то время как во внешнем офисе доверенный секретарь Паркера и несколько помощников все еще работали в подавленной и благоговейной манере. В ту ночь во время паники люди работали во многих других офисах на Уолл-стрит, но ни в одном из них не было для паники больше причин, чем здесь. Позже я узнал, что именно спокойное упорство этого доверенного клерка спасло даже столько имущества Паркера, сколько было сохранено для его вдовы, – тоже немного. Что он сохранил для клиентов фирмы, никто никогда не узнает. Так или иначе, мне понравился Джон Дауни, клерк, с того момента, как меня с ним познакомили. По крайней мере, мне он показался типичным доверенным клерком, который хранит секрет стоимостью в миллионы долларов.

Дежурный офицер коснулся шляпы в знак приветствия инспектора, и Дауни поспешил предоставить себя в наше распоряжение. Было ясно, что убийство полностью озадачило его, и что он так же, как и мы, стремился докопаться до сути дела.

– Мистер Дауни, – начал Кеннеди, – я понимаю, что вы присутствовали при этом печальном событии.

– Да, сэр, я сижу прямо здесь, за столом директоров, – ответил он, садясь на стул, – вот так.

– Теперь, вы можете вспомнить, как вел себя мистер Паркер, когда в него стреляли? Не могли бы вы… э-э… не могли бы вы занять его место и показать нам, как это произошло?

– Да, сэр, – сказал Дауни. – Он сидел здесь во главе стола. Мистер Брюс, который является "директором" фирмы, сидел здесь справа от него; я был слева. У инспектора есть список всех остальных присутствующих. Та дверь справа была открыта, и миссис Паркер и еще несколько дам были в комнате…

– Миссис Паркер? – вмешался Кеннеди.

– Да. Как и у многих брокерских фирм, у нас есть дамская комната. Среди наших клиентов много дам. Мы делаем все возможное, чтобы угодить им. В то время, я помню, дверь была открыта – все двери были открыты. Это не было тайной встречей. Мистер Брюс только что зашел в женскую комнату. Я думаю, чтобы попросить некоторых из них поддержать фирму – он был мастером по сглаживанию страхов клиентов, особенно женщин. Как раз перед тем, как он вошел, я видел, как дамы группой направились в дальний конец комнаты – посмотреть на очередь вкладчиков на улице, которая, как мне показалось, тянулась за углом от одной из трастовых компаний. Я делал пометку о заказе для отправки во внешний офис вон там, слева, и нажал эту кнопку здесь, под столом, чтобы позвать мальчика, чтобы он забрал бумагу. Мистер Паркер только что получил письмо специальной доставкой и, казалось, был сильно озадачен этим. Нет, я не знаю, о чем оно было. Внезапно я увидел, как он вздрогнул в кресле, неуверенно поднялся, хлопнул себя ладонью по затылку, пошатнулся – вот так – и упал здесь.

– Что случилось потом?

– Потом, я бросился, чтобы помочь ему. Все были в замешательстве. Я помню, как кто-то позади меня сказал: "Вот, мальчик, возьми все эти бумаги со стола и отнеси их в мой кабинет, пока они не потерялись в волнении". Я думаю, что это был голос Брюса. В следующий момент я услышал, как кто-то сказал: "Отойдите, миссис Паркер упала в обморок". Но я не обратил на это особого внимания, потому что звал кого-то не для того, чтобы вызвать врача по телефону, а для того, чтобы спуститься на пятый этаж, где у одного из них есть кабинет. Я устроил мистера Паркера так удобно, как только мог. Я мало что мог сделать. Казалось, он хотел что-то сказать мне, но не мог говорить. Он был парализован, по крайней мере, его горло было парализовано. Но, в конце концов, мне удалось разобрать, что прозвучало для меня так: "Скажи ей, что я не верю в скандал, я не верю в это". Но прежде чем он успел сказать, кому это передать, он снова потерял сознание, и к тому времени, когда прибыл врач, он был мертв. Я думаю, вы знаете все остальное так же хорошо, как и я.

– Вы не слышали выстрела с какого-либо определенного направления? – спросил Кеннеди.

– Нет, сэр.

– Хорошо, как вы думаете, с чем связано сообщение?

– Вот что меня озадачивает, сэр. Единственное, что я могу предположить, это то, что письмо пришло из внешнего офиса – возможно, от какого-то клиента, который потерял деньги и хотел отомстить. Но там тоже никто про это не слышал, как и в директорской или в женском отделе.

– Скажите, – спросил Кеннеди, игнорируя то, что мне казалось самой важной особенностью этого дела, тайну бесшумной пули, – разве вы не заметили ничего после того, как все закончилось?

– Нет, сэр; на самом деле я забыл о сообщении до этого момента, когда вы попросили меня точно восстановить обстоятельства. Нет, сэр, я ничего об этом не знаю. Я так же не могу сказать, что оно в то время произвело на меня впечатление.

– Что делала миссис Паркер, когда пришла в себя?

– О, она плакала так, как я никогда раньше не видел, чтобы женщина плакала. К тому времени он, конечно, был уже мертв. Мы с Брюсом видели, как она спускалась на лифте к своей машине. На самом деле, прибывший врач сказал, что чем скорее ее отвезут домой, тем лучше ей будет. Она была в настоящей истерике.

– Она сказала что-нибудь, что вы помните?

Дауни колебался.

– Выкладывай, Дауни, – сказал инспектор. – Что она сказала, когда спускалась в лифте?

– Ничего.

– Расскажи нам. Я арестую тебя, если ты этого не сделаешь.

– Клянусь честью, ничего об убийстве, – запротестовал Дауни.

Кеннеди внезапно наклонился и бросил ему замечание:

– Тогда речь шла о сообщении.

Дауни был удивлен, но недостаточно быстро. Тем не менее он, казалось, что-то обдумывал, и через мгновение сказал:

– Я не знаю, о чем это было, но я чувствую, что, в конце концов, мой долг рассказать вам. Я слышал, как она сказала: "Интересно, знал ли он".

– Больше ничего?

– Больше ничего.

– Что случилось после того, как вы вернулись?

– Мы вошли в женскую комнату. Там никого не было. Женское автомобильное пальто было брошено на стул, мистер Брюс поднял его. – Это миссис Паркер, – сказал он, поспешно завернул его и позвонил посыльному.

– Куда он его отправил?

– Полагаю, к миссис Паркер. Я не слышал адреса.

Затем мы осмотрели весь набор офисов под руководством мистера Дауни. Я заметил, как внимательно Кеннеди заглядывал в комнату директоров через открытую дверь из женской комнаты. Он стоял под таким углом, что, будь он убийцей, его едва ли могли бы увидеть, кроме тех, кто сидел непосредственно рядом с мистером Паркером за столом директоров. Окна на улицу были прямо перед ним, а позади него стоял стул, на котором было найдено пальто.

В собственном кабинете Паркера мы провели некоторое время, так же как и в кабинете Брюса. Кеннеди поискал записку, но, не найдя ничего ни в одном из кабинетов, вывернул содержимое корзины для мусора Брюса. Однако, казалось, в ней не было ничего, что могло бы его заинтересовать, даже после того, как он с большим трудом собрал несколько разорванных клочков вместе, и он уже собирался вернуть бумаги обратно, когда заметил, что что-то прилипло к краю корзины. Это выглядело как масса мокрой бумаги, и это было именно то, чем оно было.