Она была прекрасна. Ее спящее лицо не портила даже точка лазерного прицела на лбу. Обычно черты лица в этот момент искажаются. Услужливое сознание людей старательно стирает все, что может напомнить о последних минутах того, кого ты убил. Для меня это было уже неважно, поэтому я всего лишь наслаждался ее красотой и думал только о том, что нажать на спуск и выстрелить в первый раз будет легко. А вот отметить красным знаком смерти лоб лежащего рядом с ней ребенка и спустить курок во второй раз – это уже задача не для того, кто родился ангелом, как и все люди. Мне казалось, что я уже прошел через огонь и стал железным, но я ошибся. Поначалу я думал, что ошибкой был и поход к психологу, с чего все и началось, но потом…

– В одну из наших встреч ваша жена сказала мне, что вы больше не тот, за кого она вышла.

Я слегка пожал плечами и сказал, глядя в сторону:

– Даже не знаю, откуда она взяла эту банальность.

– Кроме того, – продолжал психолог, которого звали Андрей, – она добавила, что теперь первая мысль, которая приходит ей на ум, глядя на вас, – вот человек, который уже совершенно не способен потерять головы.

Я слегка усмехнулся и потер рукой лоб.

– А вы точно психолог?

Мы с ним немного посмеялись, ну, знаете, тем самым смехом, тишина после которого становится еще страшнее, чем до него. Вечернее солнце слегка укололо меня в уголок глаза и заставило поморщиться. Вероятно, мой мозгоправ неправильно истолковал это движение.

– Вы с этим не согласны?

– С тем, что моя жена так думает или с самим утверждением?

Андрей слегка пожал плечами.

– На ваш выбор.

Я откинулся в чертовски удобном кресле и посмотрел на человека напротив, который в точности повторил мое движение. Древнейший трюк на свете, призванный вызывать доверие. Копируете жесты, движения, интонации голоса собеседника, и он начинает вам доверять. Разумеется, только в том случае, если он не знает об этом фокусе.

– Однажды я был со своей командой в Сомали, – заговорил я, с удивлением вслушиваясь в звук собственного голоса. Сами понимаете, когда вообще не собирался ничего сказать, удивление вполне уместно. – Наш взвод называли «железные ангелы», и самое удивительное в этом было то, что мы не сами придумали это название. Нас забрасывали в такие места, где жили потомки людей, воспитанных миссионерами. Мы защищали их добросовестно и самоотверженно, так как платили за это весьма и весьма прилично. За наши боевые навыки и получили прозвище «железные», ну а «ангелами» стали после того, как два часа удерживали вооруженных до зубов бандитов, пока жители богом забытой деревушки не ушли в джунгли.

– Думаете, что не заслужили это имя? – прозорливо спросил Андрей.

– Вторую часть точно нет. Нам заплатили за эту работу, как и за… любую другую, – фыркнул я. – Ангел на зарплате – это слишком даже для нашего мира… Ну так вот. Сомали – прекрасное место, которое лучше любого из вашей психолого-братии помогает наслаждаться жизнью здесь, у нас. Когда видишь ежедневную борьбу даже не за кусок хлеба, а за глоток воды, быстро учишься ценить свою скучную жизнь.

– И отучаешься терять голову?

– Однажды мы вернулись в то поселение, за которое нам больше не платили, – спокойно сказал я. – Надо было доделать кое-что… На самой окраине нас встретила медленно идущая женщина, покрытая кровью с ног до головы. У нее был этот взгляд… тот, что появляется как отражение ада, если долго в него всматриваться. Ничего членораздельного она не могла сказать, просто показала трясущейся рукой куда-то за спину.

Я ненадолго замолчал, внутренне надеясь на то, что он заговорит, и одновременно мысленно умоляя его не делать этого.

– Там была яма, – продолжил я спустя секунду. – Здоровая яма, куда очередные повстанцы скинули все население этой деревушки и изрешетили из автоматов. Выжить удалось лишь одной этой женщине, и знаете как? Ее муж, когда их сбросили в яму, схватил валяющуюся рядом доску, накрыл ею свою жену и лег сверху. Не знаю, сколько пуль в него попало, но те несколько, что насквозь пробили его тщедушное тельце, застряли в этой доске.

Конец ознакомительного фрагмента.