Глава I. В погоне за славой

В тот знаменательный для меня вечер я как обычно долго выслушивал рассуждения мистера Хангертона, отца Глэдис, и не мог дождаться момента, когда он оставит нас наедине. От этого зависела моя дальнейшая судьба. Я решился признаться во всем Глэдис, и теперь надежда на победу боролась в моем сердце со страхом перед поражением.

Мы с Глэдис были хорошими друзьями, но мои чувства к ней выходили за рамки товарищеских отношений, которые я прекрасно мог поддерживать со своими коллегами из «Дейли-гэзетт». Сегодня я решил во что бы то ни стало добиться от нее ответа! Даже если она сочтет, что я недостоин ее любви, отказ все же лучше, чем полная неизвестность.

Мои размышления прервал укоризненный голос Глэдис.

– По-моему, Эдуард, вы собираетесь сделать мне предложение. Но, поверьте, лучше, если все останется по-старому.

– Как вы угадали?! – я был искренне обескуражен.

– Женщины чувствуют такое заранее, – она улыбнулась. – Давайте не будем портить нашу дружбу.

– А что вам мешает полюбить меня?! Моя внешность? Характер?

– Ах, все гораздо сложнее. Я люблю другого.

Я вскочил как ужаленный.

– Успокойтесь, – рассмеялась Глэдис. – Я говорю не о реальном человеке, а о своем идеале.

– А я на него не похож?

– Может быть. Но человек, которого я полюблю, должен совершать великие дела, чтобы отблеск его славы падал и на меня, чтобы мне завидовали и почитали как вдохновительницу его подвигов.

– Ради вас я согласен на все.

– Ради меня не годится, – покачала головой Глэдис. – Мой идеал сам ищет возможность совершить подвиг, потому что иначе не может. Вот вы писали о взрыве на угольной шахте, но не спустились вниз, чтобы помочь задыхающимся от газа людям.

– Я спускался.

– Вы не говорили об этом.

– Что тут особенного? Я репортер, а чтобы написать хороший очерк, надо самому побывать на месте событий.

– Как это неромантично! Смелый поступок из профессионального интереса, и об этом даже никто не узнал. Нет, я выйду замуж только за известного человека!

– Тогда клянусь, мир обо мне услышит! – воскликнул я, не в силах совладать со своим ирландским темпераментом.

– Дерзайте, – моя горячность позабавила Глэдис. – И если вы станете знамениты, у нас будет повод вернуться к сегодняшнему разговору.

С этой минуты я решил использовать любой шанс, чтобы прославить имя моей любимой и добиться ее руки. Я был слишком молод, слишком горяч и слишком влюблен, чтобы думать о том, какие чувства руководили этой девушкой, заставляющей меня рисковать своей жизнью.

Глава II. Кто такой профессор Челленджер?

– Мистер Мелоун, вы определенно делаете успехи! – приветствовал мое появление в редакции начальник отдела «Последние новости» Мак-Ардл. – Ваши очерки о взрыве в Вигане и пожаре в Саутуорке говорят о задатках хорошего журналиста.

– Благодарю, сэр. В таком случае, может быть, вы дадите мне какое-нибудь опасное и трудное поручение? Обещаю добыть интересный материал.

– Хм, вы хотите свести счеты с жизнью?

– Я не хочу прожить ее зря, сэр!

– И поэтому размечтались о романтических приключениях. Подобные задания, дорогой мой мистер Мелоун, даются тем, кто успел завоевать доверие и внимание читателей, – улыбнулся Мак-Ардл. – Впрочем, как вы смотрите на то, чтобы разоблачить одного завравшегося шарлатана?

– Я готов на все, сэр.

– Тогда отправляйтесь в Энмор-Парк и попробуйте взять интервью у профессора Челленджера.

– Челленджера?! Зоолога, который избил беднягу Бланделлу из «Телеграфа»? – я был несколько озадачен.

– Передумали? – мрачно усмехнулся редактор.

– Отчего же, сэр? Это моя работа.

– Вот и замечательно. Тем более что у вас талант располагать к себе людей. Да и в чувстве такта вам не откажешь. А мы с удовольствием опубликуем подобный материал. Надеюсь, вам повезет больше, чем Бланделлу.

– Но мне ничего не известно об этом человеке.

– Здесь его краткая биография, – Мак-Ардл достал из стола лист бумаги и протянул его мне, – длинный список научных трудов и иностранных обществ, членом которых он является. Думаю, это вам пригодится.

Редактор опустил голову, демонстрируя мне свою розовую лысину с легким пушком рыжеватых волос и давая понять, что разговор окончен.

– Последний вопрос, сэр. Что именно я должен узнать?

– В прошлом году он вернулся из путешествия по Южной Америке и рассказал о каких-то чудесах, ссылаясь на якобы испорченные фотографии, но говорить, где именно побывал, отказался. Выглядит это очень неубедительно, особенно если учесть, что всех репортеров он спустил с лестницы. А теперь марш отсюда и постарайтесь добыть это интервью.

Выйдя на свежий воздух, я достал листок и внимательно изучил перечень подвигов профессора. Судя по всему, он был одержим наукой. Попробую этим воспользоваться.

Я отправился в клуб «Дикарь», где мне встретился сотрудник журнала «Природа» Тарп Генри. Мы поздоровались, уселись возле камина, и я тут же приступил к расспросам.

– Вам известно что-нибудь о профессоре Челленджере?

– Это тот, который рассказывал сказки про диковинных животных? – нахмурился Тарп. – Грубый, невоспитанный, скандальный тип. Своим возмутительным поведением он умудрился разогнать и без того немногочисленных своих сторонников.

– Ну надо же! Расскажите еще что-нибудь.

– Знаю только, что он далеко не глуп и очень энергичен. Но при этом совершенный фанатик, использующий любые средства для достижения своих целей.

– И в чем это проявляется?

– Да хотя бы в недавнем скандале в Вене из-за его опровержений теории эволюции Вейсмана.

– Хотелось бы поподробней.

– Тогда пойдемте к нам в редакцию, я покажу вам переводы протоколов Венского конгресса.

Через полчаса я уже просматривал огромный том, открытый на статье «Вейсман против Дарвина», и отчаянно пытался разобраться во всей этой научной абракадабре. Поняв, что ничего у меня не выйдет, я решил найти какую-нибудь мало-мальски осмысленную фразу, с помощью которой можно было бы наладить связь с несговорчивым профессором.

– Я вам больше не нужен? – осведомился Тарп Генри.

– Могу я написать письмо Челленджеру, воспользовавшись вашим адресом?

– Чтобы он устроил здесь очередной скандал?

– Поверьте, в письме не будет ничего, что могло бы его обидеть.

– Хорошо, только покажите мне, что напишете.

Изрядно намучившись, я наконец зачитал вслух свое послание:

«Уважаемый профессор Челленджер! Являясь начинающим исследователем, я глубоко заинтересовался Вашей точкой зрения на противоречие теорий Вейсмана и Дарвина. Пересмотрев еще раз тезисы венского выступления и оценив предельную четкость и ясность изложения Ваших предположений, я, однако, обнаружил момент, требующий, на мой взгляд, некоторых разъяснений и поправок… – далее шла тщательно переписанная мной цитата. – Я был бы счастлив поделиться своими скромными мыслями в личной беседе. Поэтому, если Вы не откажете в любезности предоставить мне такую возможность, я осмелюсь просить позволения посетить Вас в среду в одиннадцать часов утра. Остаюсь Вашим покорным слугой, искренне почитающий Вас Эдуард Д. Мелоун».

– Что скажете? – довольно спросил я.

– Ну, если ваша совесть спокойна…

– С ней я давно договорился.

– И что дальше?

– Надеюсь, мне удастся с ним встретиться. Я даже готов честно во всем сознаться. Азартному человеку это должно понравиться.

– Понравиться? Смотрите, как бы ему не понравилось кидаться в вас чем-нибудь тяжелым. Если он соизволит ответить, письмо вы получите в среду утром. Но лучше бы вам никогда не слышать об этом опасном человеке.

Глава III. Невыносимый человек

Вопреки ожиданиям моего приятеля, через день я имел удовольствие ознакомиться с ответом профессора:

«Сэр! Я получил Ваше письмо с выражением поддержки моим «предположениям» (само это слово кажется мне оскорбительным), которые не нуждаются ни в чьей поддержке. Однако из письма следует, что Вы скорее невежда, чем нахал, совершенно не понимающий смысла приведенной цитаты. Если Ваши умственные способности действительно столь сомнительны, что мое выступление нуждается в дополнительных пояснениях, я приму Вас. А в отношении «поправок» хочу заметить, что никогда не меняю своих взглядов и убеждений. Будьте любезны предъявить конверт от этого письма моему лакею, в обязанности которого входит избавление меня от навязчивого внимания так называемых репортеров. Уважающий Вас Джорж Эдуард Челленджер».

– Думаю, вам понадобится хорошее кровоостанавливающее средство, – только и ответил на это Тарп Генри.

В назначенное время я подъехал к дому внушительных размеров и, показав конверт лакею, последовал за ним в кабинет профессора.

В коридоре нас остановила какая-то женщина.

– Подождите, Остин, – сказала она лакею и обратилась ко мне. – Вы уже общались с моим мужем?

– Не имел чести.

– Тогда примите мои извинения и будьте снисходительны. А как только поймете, что он выходит из себя, немедленно уходите. Не спорьте с ним и не говорите о Южной Америке.

Ободренный таким несколько странным образом, я оказался один на один с профессором.

При моем появлении Челленджер круто развернулся на вращающемся стуле и выжидательно уставился на меня ясными серо-голубыми глазами. Я же просто утратил дар речи, пораженный его удивительными размерами и величественной внешностью. Невероятно огромная голова, квадратная черная борода, прикрывающая могучую грудь, длинные пряди волос, спадающие на крутой лоб, сильные руки, покрытые густыми черными волосами, плюс громоподобный раскатистый голос производили неизгладимое впечатление.

– И? – в его голосе прозвучал вызов. – Что вам надо?

– Сэр, вы любезно согласились принять меня…

– А-а, начинающий неуч! Однако основные положения моей теории вы, кажется, одобряете?

– Без сомнения, сэр! – я старался быть убедительным.

– Подумать только! Какая солидная поддержка со стороны молодого выскочки! Но все лучше, чем визг ученых свиней, накинувшихся на меня в Вене.

– Их поведение возмутительно, сэр, – поддакнул я.

– Возмутительно ваше нелепое сочувствие! Нельзя доставить Джоржу Эдуарду Челленджеру большей радости, чем припереть его к стене! Однако выкладывайте, что там у вас, и покончим с этим.

– Не сочтите за нескромность, – глупо улыбнулся я. – Я знаю, что на данный момент подтверждений теории Вейсмана довольно мало, тем не менее…

– Подтверждений? – с пугающим спокойствием повторил он. – Вы, наверное, также знаете, что черепной указатель – неизменный фактор?

– Естественно! – соврал я.

– Что телегония все еще sub judice?

– Разумеется!

– А зародышевая плазма и партеногенетическое яйцо – разные вещи?!

– Вне всяких сомнений! – я сам удивлялся своей наглости.

– И знаете, подтверждением чего это является?

– Чего же? – смутился я.

– Того, – яростно проревел он, вскакивая со стула, – что вы всего лишь пронырливый, гнусный журналистишка, не имеющий понятия ни о науке, ни о порядочности! Я нес полную чушь! И вы возомнили себе, что способны меня перехитрить?! Пустоголовый бумагомаратель, я не позволю вам втоптать себя в грязь! Вы затеяли не только грязную, но и опасную игру, уважаемый мистер Мелоун! И проиграли! Вы будете пятым писакой, которого я с удовольствием вышвырну из своего дома.

И он с угрожающим видом начал медленно на меня надвигаться. Самое время спасаться бегством, но я бы не вынес такого позора.

– Я не позволю вам распускать руки, – ответил я, тем не менее пятясь к выходу.

– Ах, не позволите! – злобно ухмыльнулся он, оскалив белоснежные зубы. – Скажите, пожалуйста!

– Не будьте идиотом, профессор! – охваченный праведным гневом, воскликнул я. – Вам не одолеть меня! Я играю в регби в ирландской сборной, и во мне больше двухсот фунтов веса…

Едва я успел открыть дверь кабинета, как он накинулся на меня, и мы, сцепившись в клубок, выкатились в коридор, зацепив по дороге стул. С жутким грохотом мы пересекли весь коридор, вылетели в предусмотрительно распахнутую Остином входную дверь и кубарем скатились по ступеням. На самой последней ступеньке стул развалился, а мы, расцепившись, плюхнулись в канаву. Профессор немедленно вскочил на ноги, размахивая огромными кулаками и, угрожающе сопя, крикнул.

– Хватит с вас или мало?!

– Хулиган! – я с трудом встал с земли.

От новой схватки нас спас выросший как из-под земли полицейский.

– Безобразие! – возмутился он, открывая записную книжку. – И как вы это объясните, профессор Челленджер?! Второй случай драки за месяц!

Профессор только хрипел, переводя дыхание.

– Будете предъявлять обвинение, сэр? – спросил полицейский, глядя на мой заплывающий глаз.

– Не буду. Я сам виноват. Он честно меня обо всем предупредил.

– Однако это не значит, что вы можете и впредь безнаказанно хулиганить, – пригрозил полицейский Челленджеру и принялся разгонять уже успевших собраться зевак.

В брошенном на меня взгляде профессора мелькнули задорные искорки.

– Заходите! – кивнул он на дверь. – Наш разговор еще не окончен.