Где-то в подвалах банка «Кокс и Ко» на Чаринг-Кроссе покоится видавшая виды помятая жестянка вализа с моим именем «Джон Х. Ватсон Д.М., служ. в Индийской армии» черной краской на крышке. Она набита бумагами, и почти все они – записи, посвященные примечательным проблемам, которыми мистеру Шерлоку Холмсу приходилось заниматься в то или иное время. Некоторые, и отнюдь не наименее интересные, завершились полной неудачей, а потому о них вряд ли стоит рассказывать, поскольку заключительное объяснение отсутствует. Проблема без разгадки может заинтересовать специалиста, но только раздосадует просто читателя. К таким незавершенным случаям относится судьба мистера Джеймса Филлимора, который было вернулся в собственный дом, чтобы взять зонтик, и которого в этом мире больше никто не видел. Не менее примечателен и случай с парусником «Алисия», который в весеннее утро заплыл в небольшую пелену тумана, но не выплыл из нее, и что произошло с ним и с его командой, покрыто мраком неизвестности. Третий примечательный случай, достойный упоминания, связан с Изадором Персано, известным журналистом и дуэлянтом, который был найден в состоянии полного помешательства со спичечным коробком перед ним, в котором находился удивительный, неизвестный науке червяк. Кроме этих неразгаданных дел, есть еще и связанные с частными семейными тайнами, и мысль, что они могут быть разглашены печатно, вызвала бы большую озабоченность в разных высоких кругах. Мне нет нужды говорить, что подобное нарушение конфиденциальности немыслимо и что эти записи будут отобраны и уничтожены теперь, когда у моего друга есть досуг заняться этим. Остается немало дел большего или меньшего интереса, которые я мог бы изложить раньше, если бы не опасался, что избыток их может приесться публике и это скажется на репутации человека, почитаемого мной более кого бы то ни было. В некоторых я сам участвовал и могу говорить как очевидец, в других я либо никакой роли не играл, либо столь малую, что рассказывать о них можно лишь в третьем лице. Нижеследующий рассказ почерпнут из моего личного опыта.

Было ненастное октябрьское утро, и, одеваясь, я следил, как ветер срывает и закручивает последние листья, еще сохранявшиеся на одиноком платане, украшающем двор позади нашего дома. Я спустился к завтраку, готовый найти моего товарища в угнетенном настроении, ибо, подобно всем великим художникам, он легко поддавался воздействию окружающей обстановки. Оказалось же, наоборот, что он уже почти кончил есть в настроении прямо-таки радужном и полном той зловещей бодрости, столь характерной для моментов его наилучшего расположения духа.

– У вас есть новое дело, Холмс? – заметил я будто между прочим.

– Способность к дедукции, видимо, заразительна, Ватсон, – отозвался он. – Она помогла вам нащупать мой секрет. Да, у меня есть новое дело. После месяца тривиальностей и застоя колеса вновь завертелись.

– Не поделитесь ли?

– Делиться, собственно, почти нечем, но мы можем обсудить и то немногое, что имеется, когда вы съедите два яйца вкрутую, которыми наша новая кухарка облагодетельствовала нас. Возможно, их состояние имеет кое-какое отношение к экземпляру «Семейного геральда», который вчера я заметил на столике в прихожей. Даже такой заурядный пустяк, как варка яиц, требует внимания к течению времени и несовместим с любовной историей в этой превосходной газете.

Четверть часа спустя со стола было убрано, и мы сели друг против друга. Он вытащил из кармана письмо.

– Вы, конечно, слышали про Нийла Гибсона, Короля Золота? – сказал он.

– Вы имеете в виду американского сенатора?

– Ну, он когда-то побывал сенатором от какого-то западного штата, но известен он как величайший в мире магнат по добыче золота.

– Да, я о нем слышал. И ведь он уже некоторое время живет в Англии. Его фамилия постоянно упоминается.

– Ну, он купил большое имение в Гемпшире лет пять назад. Возможно, вы также слышали о трагическом конце его жены?

– Разумеется. Теперь я вспомнил. Вот почему эта фамилия настолько на слуху. Но никаких подробностей я не знаю.

Холмс махнул рукой в сторону стула с газетами на нем.

– Я понятия не имел, что это дело может попасть ко мне, не то вырезки были бы у меня уже готовы, – сказал он. – По сути, проблема, хотя и крайне сенсационная, казалось, никаких трудностей не представляла. Необычная личность обвиняемого не затемняет ясность улик. Именно такой была точка зрения присяжных суда коронера, а также разбирательство в полицейском суде. Теперь дело будет рассматриваться судом графства в Винчестере. Боюсь, задача неблагодарная. Я способен найти факты, Ватсон, но не изменить их. Если на свет не появятся совершенно новые и неожиданные данные, не вижу, на что может надеяться мой клиент.

– Ваш клиент?

– А! Я же забыл вам сказать! Начинаю заражаться вашей запутанной привычкой, Ватсон, рассказывать историю задом наперед. Лучше сперва прочтите вот это.

Письмо, которое он протянул мне, было написано твердым властным почерком и гласило следующее:

«ОТЕЛЬ «КЛАРИДЖ»

3 октября.

ДОРОГОЙ МИСТЕР ШЕРЛОК ХОЛМС!

Не могу смотреть, как лучшая из женщин, когда-либо сотворенных Богом, обрекается на смерть, и не сделать все, что в моих силах, для ее спасения, но я не могу объяснить случившееся… не могу объяснить его, но я знаю вне всяких сомнений – мисс Данбер невиновна. Вы знаете факты, кто же их не знает? Все графство сплетничало…

И ни единого голоса в ее защиту! Дьявольская несправедливость всего этого сводит меня с ума. Сердце этой женщины не позволило бы ей убить и муху. Ну, я приеду в одиннадцать завтра утром, и посмотрим, не сумеете ли вы бросить луч света в этот мрак. Может быть, у меня есть объяснение, но я об этом не догадываюсь. Как бы то ни было, все, что я знаю, и все, что я имею, и все, что я есть, – все в вашем распоряжении, только спасите ее. Если когда-либо в вашей жизни вы использовали всю меру ваших талантов, посвятите их теперь этому делу.

Искренне ваш

Д. НИЙЛ ГИБСОН».

– Ну вот, – сказал Шерлок Холмс, выбивая табачный пепел из трубки, традиционно выкуренной после завтрака, и медленно снова набивая ее. – Вот джентльмен, которого я жду. Что до истории, у вас вряд ли достанет времени пробежать все эти газеты, а потому я вынужден сообщить ее вам в двух словах, чтобы вы могли в полную меру разбираться в происходящем. Этот человек – крупнейший финансовый магнат в мире и, насколько понимаю, отличается бешеным и неукротимым нравом. О его жене, жертве трагедии, я знаю, что она была уже не первой молодости – обстоятельство тем более злополучное, что воспитанием двух их маленьких детей занималась очень привлекательная гувернантка. Вот три участника случившегося, а сцена – великолепный старинный господский дом, средоточие исторического английского величия. Теперь о трагедии. Жену нашли в парке почти в полумиле от дома поздно ночью, одетую в вечернее платье, с шалью на плечах и с револьверной пулей во лбу. Вблизи нее не обнаружили никакого оружия и никаких указаний на убийство. Никакого оружия вблизи нее, Ватсон, заметьте это. Преступление, видимо, было совершено поздно вечером, а тело нашел лесник примерно в одиннадцать часов, и тогда его осмотрели полиция и врач, прежде чем покойную унесли в дом. Слишком короткий пересказ или вам все достаточно ясно?

– Вполне ясно. Но почему заподозрили гувернантку?

– Ну, во-первых, некоторые прямые улики. Револьвер с одной пустой ячейкой и калибра, соответствующего пуле, был обнаружен на полу ее гардероба. – Его глаза прищурились, и он прерывисто повторил: – На… полу… ее… гардероба.

Затем он погрузился в молчание, и я понял, что его мысли заработали в каком-то направлении и было бы глупо отвлекать его. Внезапно он вновь толчком вернулся к реальности.

– Да, Ватсон, его нашли. Сокрушающее доказательство, э? Так решили две коллегии присяжных. Кроме того, у покойной нашли записку, назначавшую встречу на этом самом месте и подписанную гувернанткой. Как вам это? И, наконец, наличие мотива. Сенатор Гибсон личность привлекательная. В случае смерти его жены кто скорее всего занял бы ее место, как не молоденькая барышня, по всем сведениям – предмет настойчивого внимания ее нанимателя? Любовь, богатство, власть – и препятствие лишь одна немолодая жизнь. Мерзко, Ватсон, крайне мерзко.

– Да, Холмс, бесспорно.

– И у нее не оказалось алиби. Наоборот, ей пришлось признаться, что она находилась вблизи моста Тора – места трагедии – примерно тогда же. Отрицать этого она не могла, так как ее видел там проходивший мимо житель соседней деревни.

– Действительно, выглядит неопровержимым.

– И все же, Ватсон, и все же! Этот мост, широкая каменная арка с балюстрадами по сторонам, переброшен над сужением длинного глубокого водного пространства с берегами, заросшими камышом. Зовется оно «Болотом Тора». Убитая лежала у входа на мост. Таковы основные факты. Но вот, если не ошибаюсь, и наш клиент. Значительно раньше назначенного часа.

Билли открыл дверь, но назвал совершенно неожиданную фамилию. Мистер Марлоу Бейтс был абсолютно незнаком нам обоим. Худой, нервный фитюлька с испуганными глазами, с нерешительной дерганой манерой держаться – человек, на мой профессиональный взгляд, находящийся на грани полнейшего нервного срыва.

– Вы как будто взволнованы, мистер Бейтс, – сказал Холмс. – Прошу, садитесь. Боюсь, я смогу уделить вам лишь краткое время, так как в одиннадцать у меня назначена встреча.

– Я знаю, – еле выговорил наш посетитель, выстреливая короткие фразы, будто совсем запыхавшись. – С мистером Гибсоном. Мистер Гибсон – мой наниматель. Я управляющий его поместья, мистер Холмс. Он злодей, адский злодей.

– Сильное выражение, мистер Бейтс.

– Я вынужден говорить так, мистер Холмс, поскольку времени почти нет. Я ни за что на свете не хотел бы, чтобы он застал меня тут. А он вот-вот приедет. Но я никак не мог добраться до вас раньше. Его секретарь, мистер Фергюсон, только сегодня утром сказал мне про его встречу с вами.

– И вы его управляющий?

– Я уже предупредил его о моем уходе. Через пару недель я вырвусь из этого проклятого рабства. Безжалостный человек, мистер Холмс, безжалостный со всеми, кто его окружает. Благотворительность напоказ, прячущая его пороки и грехи. Но главной жертвой была его жена. С ней он был свиреп, да, сэр, свиреп! Как ее постигла смерть, я не знаю, но я уверен, что он превратил ее жизнь в нескончаемое страдание. Она была дочерью тропиков, бразильянкой по рождению, как вы, несомненно, знаете.

– Нет, это от меня ускользнуло.

– Тропической по рождению, с тропическим характером. Дитя солнца и страсти. Она любила его, как способны любить подобные женщины, но когда ее физическое обаяние утратило силу – мне говорили, что когда-то оно было неотразимо, – удерживать его ей стало нечем. Нам всем она нравилась, и мы сострадали ей и ненавидели его за такое обращение с ней. Но он – мастер притворства и коварства. Вот все, что я могу сказать вам. Не верьте его личине, она прячет совсем другое. А теперь я ухожу. Нет-нет, не задерживайте меня. Он вот-вот будет здесь.

С испуганным взглядом на часы наш странный посетитель буквально выскочил за дверь и исчез.

– Ну-ну! – сказал Холмс после некоторого молчания. – Мистера Гибсона словно бы окружают приятные преданные домочадцы. Но предостережение весьма полезное, а теперь нам остается только дождаться появления его самого.