Юпитер и его спутники были моей темой для доклада по астрономии то ли в девятом, то ли в десятом классе. Ведь он большой, рыжий, сильный, очень красивый, и почти звезда. Навряд ли в мои четырнадцать лет другое небесное тело мне могло показаться столь же романтичным. Своим большим и сильным гравитационным полем заботливый гигант Юпитер нежно массирует ядра своим возлюбленным спутникам. Вулканической непоседе Ио, и укутанной в толстую корку льда застенчивой Европе, в недрах которой все тогда надеялись найти уж точно жидкую воду, а может быть и жизнь, и гиганту Ганнимеду, который настолько велик, что даже может позволить себе роскошь иметь пусть и разряженную, но кислородную атмосферу, и отстранённой Каллисто, сумевшей сбежать от приливного разогрева и отличающейся дружелюбно небольшим уровнем радиации. И это только четыре самых крупных спутника, а ведь у них есть еще шестьдесят три маленьких брата и сестрички!
Жаль, что в то время мне не попалась Одиссея Два, основное действие которой происходит на космическом корабле, вышедшем на орбиту Юпитера, чтобы осуществить стыковку с "Дискавери", катастрофа на котором была в центре сюжета "Одиссеи Один". Русско-американской команде предстоит попытаться разобраться в причинах трагедии и в тайне исчезновения астронавта Девида Боумена, починить HAL 9000 и убедить его сотрудничать, и обогнать китайских астронавтов в смертельной гонке за бесценными для науки данными с борта "Дискавери". Любовь автора к мирам Юпитера видна в каждой строчке, а финал у истории просто фантастически прекрасный.
Понравилась ли мне книга? Безусловно. Хуже ли она первой "Одиссеи"? Пожалуй - да. Я совершенно точно обошлась бы без экскурсов в тяжелое прошлое Боумена и без воспоминаний сослуживцев о том, что он был холодным человеком. Холодным? Ну и пусть, я считаю, эмоциональная температура Девида была ровной такой, какая требуется, чтобы лететь много месяцев в маленьком корабле туда, куда не ступала нога человека и быть при этом более одиноким, чем кто-либо был за всю историю человечества.
Экипаж в "Одиссее Два" более человеческий - со всеми конфликтами, со всей тоской по дому, со всем флиртом, трениями и требухой, отсутствие которых делало первую книгу такой кристально прозрачной. Так что если говорить о симпатиях, мои достаются доктору Чандре, программисту HAL-а, который не делит разумных существ на людей и машины и не любит этого вот человеческого углеродного шовинизма, по которому мыслящие машины "люди" - живые, а мыслящая машина HAL - предмет.