Tiefe Stille herrscht im Wasser,
Ohne Regung ruht das Meer,
Und bekümmert sieht der Schiffer
Glatte Fläche rings umher.
Keine Luft von keiner Seite!
Todesstille fürchterlich!
In der ungeheuern Weite
reget keine Welle sich.
J. W. Goethe
Ветер с моря летел,
Как воздушная тень,
И в порывах тоски
Отдавались плески.
Знойный воздух иссох.
Разожженный песок
С горстью камней пустых
Чуть дышал и грустил.
Шельф, нагретый водой,
Гнал быстрее прибой
И он несся один
Среди синих картин.
Облаков белый плед
Плыл куда-то вослед.
Солнце выше неслось
Догонять свою ось.
Лихорадило день…
Ветер резче летел.
На застывших камнях
След затишья и дня.
К предзакатному сну
Приносило волну.
И она все длинней
Приходила с морей…
На небе широкие, грозные тучи,
На море стихия, воздвигшая волны,
С небес пробивается маленький лучик —
Вода принимает его непокорно.
На скалах прибрежных, где прячутся чайки,
На самой отвесной и самой высокой
Застыл человек, наблюдающий схватки
Природы, в ночи порождающей рокот.
Под яростью кипящих, властных волн
На глубине спокойно дышит море,
Отчаянный шкипер под тучей грозовой
Уводит шхуну в сумрака просторы.
И вновь он чувствует дух смерти-забияки,
Которая все ближе подбирается к нему,
А с нею больше нету сил для драки
И, обреченный, он летит в волну…
А смерч гложет море, а буря все круче…
От пропасти края махнул он с разбегу!
Достать ли молнии телом могучим
Или сойти под полосками света?!
Скала не заметила шаг в гидросферу,
Лишь вспенился гребень пречерной волны —
Он просто вонзился в морскую поверхность
До невероятной для глаз глубины.
Маячит за сумраком старая шхуна
Где шкипер вздыхает, но бойко плывет.
Вода в злобной пене безумно мутнеет
Да брызги кидаются в водоворот.
Штормит его сердце, он духом приподнят.
Хоть вплавь разобьется о стены и вал.
Но вызов безжалостно сильной природы
Он все-таки в этой дуэли принял.
Им смерть всем расскажет покойную сказку
И вечность откроет секреты свои
На дне закопает песок белый, вязкий
Под тихие мерные моря стихи.
Откроются двери чудесного мира.
О море, о море! Ласкаясь водой
Ты будто в утробе нас держишь томимых
Младенцев во влаге влекомой, живой.
Мертвый штиль стоит над морем.
Ветра не тревожит рок.
По его прозрачной кроне
Не проходит холодок.
В час спокойствия природы
Шхуны снасти не видны.
Спит пловец, упавший в воду.
Скалы спят и валуны.
2004–2012 г.
Перевод И. B. Гете (Zueignung)
Стучалось утро по небесной кромке,
Светало в небе и спугнуло сон,
Да так легко, что из своей скорлупки
Бродить пошел я, миновав уклон.
Цветы поникли под росистой пленкой,
Я созерцал вокруг себя канон:
Чудесный день возвысился бескрайним,
Я упивался счастьем несказанным.
И лишь я встал – поднялся над долиной
Туман и, разрастаясь над землей,
Он словно плыл над пеленой пустынной
И вырос прямо вдруг передо мной.
И тень тумана ровной половиной
Легла и заслонила все собой.
Едва границы света различая,
Я все искал за сумраком начало.
Когда же свет подкрался, то, белея,
Сверкали небеса, спадая вниз,
Туман качался, замирал на время,
Над лесом и над склонами повис.
Я полный трепета смотрел и все яснее
Он становился, первозданно чист.
Поникли в воздухе таинственные знаки
И свет укрылся и погас во мраке…
Тот образ, незаметно появляясь,
В каком-то дыме явственно предстал,
В моих глазах виденье трепыхалось,
Поскольку он, казалось, что сиял…
Дух женщины, с землей соприкасаясь,
Меня решительно к себе позвал —
Едва ли чудо раз бывает в жизни,
Но этот миг к подобному причислен.
«Ты узнаешь…? – она спросила с грустью,
Спокойный голос, снизойдя, притих —
Давно твои печали тяжким грузом
Мне выпадало за тобой нести.
Порой, идя к покою и к союзу,
Твои стремления не ведали пути.
И мне ль не помнить: с горькими слезами
Ты, как ребенок, звал меня ночами…»
«О, да – воскликнул я – всегда спокоен,
Я чувствовал, как ты меня вела,
Когда я был несчастен или болен,
Ты мне покой душевный берегла.
Мой всякий грех тобою же отмолен,
Со мной ты вечно будешь, есть, была.
Мой светлый час всегда с тобою связан
И всяким счастьем я тебе обязан!
О, Божество! кто ты на самом деле?
Живешь под тайной, но, незрима, есть,
Тебя вообразить едва посмели…
Но как же больно на тебя смотреть!
Все сыграно! Ты видишь, брошен всеми
Я в одиночестве и бед моих не счесть.
Твоим теплом, даримым неизменно,
Я наслаждаюсь сам, благословенный…»
Она смеялась: «Что за безрассудство?!
Мне сложно убедить тебя, и как?
Ты жил в плену беспомощных иллюзий,
И собственным желаниям был слуга.
Твой образ жизни – вовсе не искусство,
Зачем перед другими ты сникал?
Так сколько ты бороться будешь с ними?
Поверь в себя и мир люби с другими!»
«Прости – я встрепенулся – знать мне лучше,
На что ты, дух, откроешь мне глаза?
Я знаю цену доброте и дружбе,
Служить намереньям – нелегкая стезя.
Я всем открыт насколько это нужно,
Но никому не нужным быть нельзя!
Так в чем же цель пути, который скуден,
Пока не в силах он открыться людям?…»
Я говорил – видение сияло,
Возликовал в спокойном взгляде лик,
В ее глазах я мог прочесть немало,
В чем я ошибся и чего достиг.
Она смеялась, словно окрыляла,
И я как будто радостью проник.
Я чувствовал её любовь и веру,
И следовал чудесному примеру…
Вдруг руку протянула незаметно
Святая женщина, витавшая во мгле,
Я взял её почти благоговейно —
Она далась, туман исчез вовне:
Мне открывались склоны, свет и небо,
Которое я видел в вышине.
Паря под белоснежным покрывалом,
Дух-женщина, как никогда, сияла!
«Я знаю твои слабости и силу,
И то высокое, на что решился ты —
Её слова неслись, а я за ними —
Прими же все как есть в свои ряды.
Будь счастлив тот, кто хочет быть счастливым,
Кто счастью всей душой своей открыт.
Внезапным утром наступает ясность,
Поэзией, как истина, прекрасной.
Когда тревога чувства затмевает
И для надежды новой нет примет,
Всегда придет вечерняя прохлада
И аромат цветов за ней вослед.
Молчит теснее, чувствами охвачен,
Кто в облаках покой нашел себе.
И всякий вздох покажется длиннее,
День возлюбя, а ночь еще светлее».
Друзья мои, дорога наша призма,
И долгий путь к чему-нибудь сведен,
И если вас окутывает призрак,
Наполнятся цветы чудесным днем.
Путь завтра обещает быть тернистым,
Но мы его, живя, всегда пройдем!
Ведь если верит ангел в нас небесный,
Не только жизнь, любовь в нее воскреснет…
март/апрель 2010 – май 2011 гг.
На конверт адресов не пишу,
Не использую карты созвездий,
Адрес мой – только там, где дышу,
Это чье-нибудь тонкое сердце.
Так случилось, что с легкой руки
Я какой-то искрой обнадежен,
Как зовут Вас, узнаю-таки,
А пока называю Вас – Нежность.
январь, 2010 г.
О проекте
О подписке