Читать книгу «Давай переживем. Жизнь психолога-спасателя за красно-белой лентой» онлайн полностью📖 — Артема Коваленко — MyBook.
image

Артем Коваленко
Давай переживем: жизнь психолога-спасателя за красно-белой лентой

© Коваленко А., 2020

© ООО «Феникс»: оформление, 2020

Глава 1
Жизнь за оцеплением

Каждый раз за оцеплением кипела совсем другая жизнь. Только делаешь шаг за полосатую красно-белую ленту, и сразу же все становится другим. Пожарные рукава лежат длинными змеями в грязных лужах, которые еще не успел сковать декабрьский мороз, люди в разной униформе, снующие повсюду, работающая техника и тяжелый воздух, наполненный человеческим горем, отработанным топливом генераторов и чьей-то смертью. Людей настолько много, что практически сразу же перестаешь всматриваться в их лица – каждый занят своим делом, и никто, от пожарного до следователя, не обращает внимания на остальных. Только приехавший генерал одного из ведомств отличался от всего происходящего вокруг. Он шел, как наэлектризованный, а вокруг него все суетились мотыльки, пытавшиеся хоть немножко обгореть возле этого светящегося источника. «Таащ геерал» – только доносилось с той стороны, где генерал медленно осматривал место происшествия. О чем он думает в тот момент? Наверное, о чем-то важном, о том, о чем может думать с высоты своего опыта и звания.

Появление генерала меняет весь этот мир за оцеплением. Кажется, даже дизельные генераторы стали работать по-другому и немного тише – приехал генерал. Мороз как будто крепчает, или просто промерзают одежда и обувь. Но, так или иначе, вариантов где-то отогреться или выпить горячего чаю нет никаких по той же причине, по которой стали тише работать генераторы.

Из-под завалов извлекли еще одного погибшего, уже шестого по счету. Мужчина. Нецелый, с частично разрушенным телом. Люди в камуфляже, склонившись над телом, фотографируют, записывают что-то в блокноты, куда-то звонят – все в спешке, и только погибший уже никуда не спешит.

Откуда-то со стороны, весь перемазанный в бетонную пыль и сажу, в оранжевой каске появился знакомый спасатель Виталик. Обрадовался, обнял – не первый раз уже встречаемся за этим самым пресловутым оцеплением. Виталик только что опустился на землю – на тросах спускался с крыши в самое сердце изувеченной, изуродованной многоэтажки, серыми кусками смотрящей в такое же серое небо. Рассказывает, что уцелевшие стены дома качает ветром и работать не очень комфортно. Работать. Тяжелая работа у Виталика. И хоть он только что вернулся со своего участка работы, но уже откуда-то знает, что генерал пять минут назад уехал награждать работающую здесь же группу специалистов из столицы.

Раз генерал уехал, то можно и чаю хоть выпить, и пуговицу верхнюю расстегнуть на куртке, а то не положено ни то ни другое. Дышать становится легче, и непонятно, от чего именно – от расстегнутой пуговицы или от отъезда генерала. Начальники подразделений, работающих за оцеплением, тоже успокаиваются и перестают истерить и суетиться – тоже люди, и у них, наверное, та же история с пуговицами и чаем. Начальники плавно исчезают куда-то в теплые места и закутки, как перелетные птицы при наступлении осени улетают на свой юг. Наверное, у тех и других это заложено природой. Становится еще тише, и люди в разной униформе продолжают работать. Работы еще на несколько суток.

В среднем работа оперативной группы психологов-спасателей длится несколько суток, двое-трое. Все зависит от масштаба происшествия, от резонанса события, от количества пострадавших и погибших и от того, есть ли в этих сводках слово «дети». Дети – это всегда отягчающий фактор, и когда ты выезжаешь на происшествие, где среди погибших есть дети, понимаешь, что будет тяжело. Понимаешь, что будет много работы, и знаешь заранее, что опять, вернувшись, будешь долго отходить и восстанавливаться. В психологии существует термин «копинг-стратегия» – то есть алгоритм действий, которые помогают справиться и пережить стресс. Спасаются разными способами, самые распространенные из них – хобби, спорт, алкоголь. В процентном соотношении разбивку по этим способам дать не смогу, но много спортсменов, много творческих личностей с интересными увлечениями, но и достаточно алкоголиков. Как говорится – кому что.

После тяжелых выездов я несколько дней просто нахожусь дома, читаю книги, реже – слушаю музыку. Мне помогает. На третий день иду на стадион, но даю организму небольшую нагрузку – физические силы еще не восстановлены, до сих пор ощущаю усталость.

Говоря про жизнь за оцеплением, нельзя не сказать про то, где и чем приходится питаться и когда и на чем приходится спать. Сон – это восстановление, пища – это топливо, поэтому без сна и еды работать не то что трудно, а скорее невозможно. Иногда от коллег можно услышать, что они не спали, не ели целыми сутками, а работы было так много, что даже не успевали сделать рабочие фотографии, но это все неправда и ерунда. Посмотришь: щеки так же висят по бокам, а под глазами нет и близко знаменитых «мешков». Точно: неправда и ерунда.

На протяжении выезда питаешься тем, что не употребляешь в обычной жизни. Все вредное, все, от чего отказываешься там, в мирной жизни, за оцеплением как будто волшебным образом становится вкусным и полезным: газировка, лапша быстрого приготовления, мучное, сладкое – все, что оказалось поблизости и в доступности. В кармане часто лежат сухари или бублики – потому что когда жуешь, то легче справиться со сном.

Сон, как уже говорилось выше, – это восстановление. Спать нужно независимо от того, на каком участке работаешь: пункт временного размещения пострадавших (это обычно школа, общежитие, гостиница), больница или морг. К счастью, мне не приходилось спать в больнице.

Глава 2
Как «уходит» человек

Интересно устроена наша жизнь – размышляю я, когда вижу, как умирает человек. «Уходит». Ты не знаешь, сколько тебе еще жить, но почему-то живешь так, как будто уверен в том, что жить тебе еще миллион лет. Откладываешь важные дела на завтра, занимаешься не своим делом, живешь не своей жизнью и, что нередко, делишь эту не свою жизнь с не своим человеком. Но жизнь одна, и тратить ее по пустякам – это преступление. Можно справедливо назвать это пассивным самоубийством. Кстати, если придется вдруг отговаривать кого-то от намерения совершить суицид, расскажите человеку, что после завершенного самоубийства выглядеть он будет, мягко говоря, не очень – совсем не так, как он красиво нарисовал в своем воображении или как показал на экране какой-нибудь режиссер. С наступлением смерти мышцы организма расслабляются, теряя тонус, и все жидкости выходят наружу. Из всех мест. Поверьте, такой диалог отрезвляет, такой диалог работает.

На курсах по профилактике суицидов мы, психологи, отрабатываем в парах множество упражнений, одно из которых заключается в консультировании условного самоубийцы. Подобие ролевой игры, за которой стоят проработка и тренировка под чутким руководством наставника. Выслушав аргументы условного «суицидента», нужно задать ему прямой вопрос: «Вам настолько плохо, что вы готовы убить себя?» Вопрос простой, но почему-то задать его могут не все. Почему? Потому что реальность отличается от картинки. Тем более от фильма. В фильме, даже в документальной хронике, мы можем смотреть, как умирает человек, и думать, что в жизни мы точно так же смогли бы легко пережить такое стечение обстоятельств. «Нет, ребята, все не так!» – пел когда-то Владимир Семенович. В реальной жизни человек уходит не так, и уход этот остается с тобой на какое-то время или навсегда.

Гибель человека я видел три раза, и все эти три ухода пока еще со мной. Нет, мне не снятся покойники, меня не беспокоят навязчивые мысли, но я помню каждый случай. Удивительно, что только один из трех случаев гибели застал меня, когда я был сотрудником ведомства, два других произошли, когда я уже ушел из системы, иначе говоря – уволился из силовой структуры.

Первый случай произошел осенью, в октябре. Погиб работник, который обслуживал здание, где базировалось мое подразделение. Мужчина пилил дерево электрической цепной пилой, в какой-то момент инструмент отскочил и разрезал часть шеи вместе с сонной артерией. Мужчину обнаруживают случайно сотрудники, которые выходят в курилку. Он еще живой, хотя и потерял уже много крови. Тихо хрипит, повторяя одно слово – «помогите». В экстремальной ситуации время бежит быстрее – точнее, меняется наше восприятие окружающей действительности. В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что вот сейчас его снимут с дерева, приедет «скорая», зашьют рану – и через время мужчина выйдет на работу, снова все время рассказывать свои пошлые анекдоты и, возможно, будет показывать всем свой новый шрам на шее. Только все выходит по-другому.

Кстати, насчет того, как по учебникам учат с легкостью определять венозную и артериальную кровь: венозная кровь, обогащенная углекислым газом, – темная, а артериальная, наполненная кислородом, – ярко-алая. Это подразумевает особенности наложения жгута выше или ниже раны. Так вот, когда у тебя на руках погибает человек, то провести анализ оттенков цвета вытекающей крови достаточно проблематично. Мысли в голове совсем о другом. Поэтому если затрудняетесь с точностью определить вид кровотечения – смело накладывайте жгут прямо на рану – не ошибетесь, а медики потом разберутся.

Человек умирает буквально на руках. Он словно пытается расстегнуть воротник рубашки или ослабить галстук – характерное движение, когда человеку не хватает кислорода, – хотя никакого галстука на нем нет, а от воротника его одежды мало что осталось. Один из наших сотрудников, опытный психотерапевт Павел Анатольевич Долгов, ловко пережимает пальцами поврежденную сонную артерию пострадавшего, как-то найдя ее в рваной ране.

«Скорая» даже не отъезжает, и медики проводят реанимационные мероприятия на месте. Через какое-то время человек в белом халате тихо, на выдохе, произносит короткое слово «всё». Мужчина погибает, его лицо обретает какие-то угловатые черты и становится совершенно неузнаваемым. Мои мысли о том, что приедет «скорая», мужчине зашьют рану и через время он снова выйдет на работу, тоже обретают такие же угловатые черты и тоже погибают. Так погибают человек и мысли о его спасении.

Кто-то приносит коньяк, мы разливаем его каждому в чашку с кофе, но я не могу сделать ни одного глотка. Вроде подношу чашку к губам, но глоток сделать не могу – мешает какой-то ком в горле. Могу говорить, но глоток сделать не могу. Спазм.

Вечером иду домой и думаю о том, как устроена жизнь: утром я беседовал с человеком, а уже днем этот человек погиб у меня на глазах, как мы ни старались его спасти. Иду через дворы соседских домов. Иду, как обычно, все тем же маршрутом, и сам день вроде такой же обычный, как и маршрут через дворы, только вот в этот день погиб человек.

Второй случай гибели человека происходит прямо в черте города, на одной из улиц – банальное ДТП, столкнулись ГАЗель и легковой автомобиль, который значительно превысил скорость и влетел в малотоннажник. Я случайно оказываюсь рядом сразу после столкновения. Водитель ГАЗели, понятное дело, целый, только чуть прихрамывает. Из легкового авто уже достали двух пассажиров, водителя зажало искореженным металлом. Пытаемся оторвать деформированные двери – водитель начинает терять сознание, и его нужно срочно извлекать из машины. Кто-то из прибежавших на помощь отсоединяет аккумулятор разбитого автомобиля. Кто-то другой, не такой сообразительный, как тот, что отсоединил аккумулятор, решает закурить – кричу на него, чтоб убрал огонь или отошел в сторону. Кстати, при ДТП все время кто-то из подошедших на помощь пытается закурить. Конечно, без злого умысла, скорее, просто на автомате, действуя по привычной схеме: стресс – сигарета. Курение – это тоже копинг-стратегия, но на самом деле неэффективная.

Пока уже человек шесть разрывают кусок металла, который раньше был дверью, чтобы вытащить водителя, я иду к двум пострадавшим – они лежат рядом на асфальте. Первый пострадавший – девушка. Она в сознании, лицо разбито. Задаю характерные вопросы типа «как зовут?» – реагирует, отвечает, просить пить, и кто-то тут же приносит бутылку минеральной воды. Беру на себя роль старшего и запрещаю пострадавшей пить воду – можно только смочить губы. Дело в том, что если дать питье человеку с повреждением органов брюшной полости, то это приведет к летальному исходу, смерти. Я не знаю, повреждены или нет внутренние органы пострадавшего, поэтому, во избежание лишних рисков, запрещаю давать ей питье. Девушка закрывает глаза. Кроме того, что нельзя давать пить, также нельзя давать уснуть – если есть черепно-мозговая травма, то сон может привести к таким же последствиям, как и питье. «Не спим! Не спим!» – похлопал по щекам, девушка открыла глаза. Говорю ей, чтоб потерпела еще чуть-чуть, «скорая» едет, нужно только потерпеть.

Важно: оказывая помощь пострадавшим, первым делом проверьте, вызвал ли кто-нибудь «скорую».

Иду ко второму пострадавшему. Это парень. Я понимаю это только по его одежде, так как лица у него нет. Он лежит и шевелит руками. Пока еще дышит.

Приехали спасатели и две машины «скорой». Одна сразу увезла пострадавшую девушку, во вторую погрузили парня. Машина с парнем осталась стоять на месте – плохой признак. Спасатели оперативно извлекли из груды металла водителя.

Когда я подошел к «скорой», парень уже «ушел». Несколько минут назад он еще шевелил руками в воздухе, когда лежал на асфальте, а еще часом раньше он ехал куда-то по своим делам. Сейчас он уже мертв.

По статистике, 70 % смертей при ДТП связаны с неграмотными доврачебными действиями или бездействием очевидцев. Меня всегда удивлял, а часто даже злил тот факт, что если пять-семь очевидцев спешат помочь, то десять-двадцать просто снимают все это на телефон.

Третий случай гибели человека произошел на углу улицы, на которой я живу, когда я шел куда-то по своим делам. Строительные леса установлены вокруг одного из домов уже давно, и я каждый день вижу, как небольшая бригада рабочих делает косметический ремонт здания – восстанавливают старый образ «сталинки». Выхожу из-за угла и первое, что вижу, – лежит человек, раскинув руки на тротуарной плитке, под ним лужа крови – он сорвался со строительных сооружений, установленных на уровне четвертого этажа. Рядом с пострадавшим сидит мужчина, говорит что-то сквозь слезы, вокруг люди, немного, порядка десяти человек, и все исключительно женщины, остальные либо просто идут мимо, либо снимают человеческое горе на телефон. Непонятно, вызвал ли кто-то «скорую», поэтому звоню сам. Одна из женщин, плача, говорит мне «спасибо». Нахожу пульс у пострадавшего – слабый, понимаю, что парень «уходит». Взгляд его полуоткрытых глаз медленно гаснет, кожа начинает менять цвет. Сердце бьется, дыхание хоть и слабое, но есть, поэтому нужно ждать «скорую», больше человеку никак не поможешь. Если перестанет биться сердце, тогда срочно «качать» – реанимационные мероприятия: непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Соотношение дыхание – компрессия (нажатие выпрямленными руками на область груди) должно быть 2/30. Два вдоха/тридцать компрессий. Почему-то немногие знают и умеют делать комплекс этих мероприятий, предполагая, что эти знания никогда не пригодятся.

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Давай переживем. Жизнь психолога-спасателя за красно-белой лентой», автора Артема Коваленко. Данная книга относится к жанру «Социальная психология». Произведение затрагивает такие темы, как «реальные истории», «спасение человека». Книга «Давай переживем. Жизнь психолога-спасателя за красно-белой лентой» была написана в 2021 и издана в 2021 году. Приятного чтения!