Пролог

Свет от уличного фонаря еле освещал комнату в которой за небольшим письменным столом сидел мужчина и что – то вдумчиво печатал на ноутбуке. Обстановка в комнате напоминала шоу-рум в магазине «IKEA» или в любом другом мебельном магазине, наполненном однотипными предметами из древесно-стружечных плит. Можно было подумать, что это небольшая квартира мелкого клерка погрязшего в бесконечных кредитах. Но была одна небольшая деталь в этой обстановке, которая говорила о том, что это совсем не квартира – решетка на окне.

С недавних пор все тюрьмы Франглии и других европейских государств стали походить на многоквартирные жилые дома. В погоне за правами человека, а ведь воры, убийцы и насильники – это тоже люди, пенитенциарная система Европы старается максимально сгладить неудобства осужденных, отбывающих наказание. И, как бы в извинение, предоставляет особо выдающимся сидельцам двухкомнатные апартаменты, трехразовое питание, медобслуживание, занятия спортом, хорошие библиотеки, а иногда и проститутку, причем любого пола. Это толерантно и очень современно. По мнению министров, депутатов и прочих номенклатурных государственных мужей, человек ведь лишен свободы и ему нужно облегчить страдания всеми возможными способами. Вероятно, эти самые законотворцы готовят тюрьмы под себя, предчувствуя свое скорое попадание за решетку…

Мужчина допечатал текст и, победоносным движением указательного пальца, поставил точку в конце вордовского документа. Еще пару секунд он смотрел в монитор ноутбука, затем резко развернулся на своем крутящемся офисном кресле, предоставляя невидимым зрителям на обозрение экран компьютера. Весь текст рассмотреть было невозможно, читалось лишь одно слово, напечатанное очень крупным шрифтом:

«ТОЛЕРАНТНОСТЬ»

Эпизод 1

Старинный город Парилон, в котором еще сохранилось много раритетных домов с кровлями из натуральной глиняной черепицы, расположился на юге Франглии. С одной стороны город окружали небольшие пологие горы с великолепными виноградниками, с другой – плантации томатов и лаванды. Однако, в последние годы из – за квот Евросоюза, ограничивающих производство аграрной продукции, многие фермеры разорились и уехали, оставив свои родовые поместья на волю Бога и Европарламента. Иногда туристы, едущие через город к морю, останавливались на пару дней в Парилоне, чтоб посмотреть на лавандовые поля, купить лавандовое масло и цветочное мыло, и сделать несколько фотографий в фиолетовом поле. Некоторые гурманы заезжали в Парилон специально, чтобы посетить старинную винодельню «Джорджио & Джорджио», продегустировать вино из бочек, и прикупить парочку бутылок этого легендарного напитка. Молодежь старалась как можно быстрее уехать из небольшого города в столицу Франглии – Рименберг, потому что перспектив здесь практически не было. Вернее, перспективы были, но все связанные исключительно с тяжелым трудом в сфере сельского хозяйства или с работой в городских учреждениях. Но кто сейчас из современной молодежи желает стать тем же виноделом или заниматься изготовлением сыров? Кому интересно следить в «Instagram» за жизнью крестьянина с фермы, или рабочего с каменоломни?

Город жил неспешной, размеренной провинциальной жизнью.

Одной из достопримечательностей города была старинная итало – албанская католическая церковь. По воскресеньям в ней проходила традиционная служба и после нее проповедь.

Настоятелем прихода был отец Габриэль – видный мужчина 45 лет, высокого роста, средней комплекции, носивший небольшие усы. У него был взрослый 20-летний сын Каллисто. Жена Габриэля умерла во время родов, и священнику пришлось в одиночестве растить ребенка. Габриэль родился в Парилоне и уезжал из него всего несколько раз, правда, надолго. Первый раз, сразу после школы он пошел по контракту в армию. Сделал он это не потому, что мечтал о военной карьере, а из-за скуки и наперекор своим родителям. Отец Габриэля был не очень удачливым художником, хотя и не бедным, так как кроме живописи он занимался рекламным дизайном. Папаша имел отвратительный, деспотичный характер, как и подобает настоящему творцу, и мечтал о том, что его сын добьется большего признания, чем он сам. С момента, когда маленький Габриэль начал хоть как то координировать свои движения, отец всунул в детскую ручонку карандаш, и стал мучить его рисованием долгие годы подряд, подготавливая для поступления в Академию Художеств. Через много лет мучений, на предварительных экзаменах в Академию, Габриэлю сказали, что таланта у него нет, хотя и есть ремесло, но в целом лучше живописью ему не заниматься. Для него это были слова облегчения, чего не сказать об отце, который погрузился в еще большую депрессию, из которой не вышел уже до самой своей кончины. Смерть настигла его в возрасте сорока восьми лет, когда он на своем автомобиле, находясь в пограничном состоянии от принятого алкоголя, въехал на полной скорости во встречный тягач «Volvo» с фурой в двадцать тонн. К всеобщему ужасу родственников и друзей семьи, в седане была и мать Габриэля. Хоронили их в закрытых гробах. Габриэль не смог присутствовать на похоронах родителей, так как по иронии судьбы в звании капрала он водил тяжелый армейский тягач со 105-миллиметровым орудием. На могилу своих папы и мамы Габриэль попал только через несколько недель после похорон. Гибель родителей очень сильно повлияла на мировоззрение молодого человека, и он решил поступить в духовную семинарию, тем более еще в армии он увлекся религией, чему поспособствовала его дружба с полковым капелланом. Так как священникам итало – албанской католической церкви византийского обряда необязательно принимать целибат, то на втором курсе семинарии Габриэль женился на девушке Летиции, чье имя переводится как – счастье. Счастье Габриэля длилось недолго, во время родов, по невыясненным до конца причинам, Летиция умерла, оставив Габриэлю новорожденного младенца.

С тех пор прошло двадцать лет, и вот отец Габриэль в белой альбе, надетой им по случаю воскресной мессы, стоял на старинной деревянной кафедре. В церкви было достаточно много народа, в основном, конечно же, люди среднего и старшего возраста.

Среди них был хозяин знаменитой винодельни сорока шестилетний Джорджио со своей женой и дочерью. Он был несколько полноват, имел густые, темные волосы, еще не тронутые сединой и, самое главное, он имел, на зависть всем его ровесникам, красавицу жену Катарину, за которой в свое время бегала половина мужского населения Парилона. Но, Катарина выбрала Джорджио. Вернее, не она его выбрала, а он, можно сказать, купил девушку у престарелых родителей, почти разорившихся мелких буржуа. Говорят, он заплатил за нее 350000 франков, конечно не в буквальном смысле. Джорджио вложил в деньги в кирпичную фабрику, принадлежащую отцу Катарины, тем самым спас старика от разорения. Удачно вложив средства, он теперь получал дивиденды с продаж кирпича, хотя это были не очень большие деньги, так как их родовая винодельня уже давно обеспечила финансовую независимость даже его возможным правнукам. Тем не менее, брак Катарины и Джорджио был счастливым и для прочности союза скреплен дочерью Милисой, которой недавно исполнилось 18 лет.

Джорджио был ровесником Габриэля, они учились в школе в одном классе и были закадычными друзьями. Хотя, в последнее время отношения между друзьями несколько охладели. Виной этому стала ересь и чушь, которую, по мнению Джорджио, нес в своих проповедях отец Габриэль.

Как истинный католик, Джорджио с семьей ходил в церковь каждое воскресенье. Милиса ходить на службу не хотела, но авторитарное поведение отца не позволяло ей пропустить мессу, поэтому девушка была вынуждена покорно высиживать два часа службы на неудобной церковной скамье и с нетерпением ждать окончания мероприятия, которое, напутствующими словами отца Габриэля, как раз подходило к концу. Габриэль обвел прихожан взглядом, на мгновенье остановил взор на Джорджио и продолжил:

– И вот сейчас, когда наше общество стоит почти на вершине своего развития, на пике своего самосознания и познания своего тела и разума, мы можем полностью отдаться самому главному – любви! Любви к создателю! Любви к своим ближним! И неважно кто мы, и в чьем теле! Любите друг друга такими, какие мы есть, и помните, кто создал нас такими, и кто он, наш Создатель, любите его как он любит нас и снизойдут до нас блага Его. Это и есть истина. Аминь.

В этот момент должен был заиграть орган, но музыканта опередил громкий голос Джорджио:

– Габриель! А у твоего сына член еще не отвалился? Слушать тебя противно! Разберись в семье, а потом уж других поучай!

От слов Джорджио у Катрины округлились глаза, а Милиса совершенно по-идиотски хихикнула. Катарина повернулась к мужу и сказала:

– Боже мой, Джорджио! Что ты такое говоришь?

Джорджио даже не поворачиваясь к жене ответил:

– Помолчи! – и продолжил свою речь, адресованную Габриэлю, который не знал как реагировать на реплику своего друга, и от того стоял в некотором замешательстве, – Бог создал мужика и бабу! Что бы они размножались! И все! Вот она истина!

– Джорджи, перестань позорить нас! – прикрикнула Катарина.

– Заткнись дура! Пошли отсюда!

Джорджио схватил одной рукой Катарину, другой Милису, которая продолжала глупо улыбаться, сдернул их со скамьи и под шушуканье оставшихся в храме прихожан, которые то ли возмущались словам Джорджио, то ли наоборот его поддерживали быстро пошел к выходу, волоча за собой жену и дочь.