Редактор Ирина Казанская

Иллюстратор Аркадий Казанский

© Аркадий Казанский, 2019

© Аркадий Казанский, иллюстрации, 2019

ISBN 978-5-4496-6357-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Свидетели времени
Проект Аркадия Казанского
Книга 2018—2019 года

Предваряю третью книгу предупреждением, родившимся у меня после предварительного анализа текста «Комедии», для пояснения отношения к датам, встречающимся в письменных источниках в принципе. Прошу прощения у Великого Поэта, за слабую и недостойную попытку написать это предупреждение в форме его гениальной песни, – стострочной кантики.

Не верьте датам на страницах книг

 
Кто мы, откуда и куда идём?
Ответы на вопрос, трубящий в уши,
Хочу найти, пройдя своим путём. 3
 
 
Листая книги о веках минувших,
Истории воссоздавая нить,
Ловлю себя на том, что я, уснувший, 6
 
 
Не только не могу восстановить,
Но даже и понять, – где это было,
Когда и кто постановил так быть? 9
 
 
Раскрыв страницы книг, в которых сила,
Без компаса, хронометра, руля,
Вверяю всем ветрам свои ветрила. 12
 
 
Как только с глаз скрывается земля,
В безбрежном море книг хожу, блуждаю;
Маяк не светит в водяных полях, 15
 
 
В которых нету ни конца, ни краю.
На волны строк растерянно гляжу
И мыслями на Солнце угораю. 18
 
 
Но вдруг глазами остров нахожу, —
Там хижина на кромке побережья
И я скорей на берег выхожу. 21
 
 
А рыбарь местный, в море бросив мрежи:
«Зачем лопату не снимаешь с плеч?», —
С вопросом обращается ко мне же. 24
 
 
Услышав человеческую речь:
«Да это же весло, а не лопата», —
Ответил я, в беседу рад вовлечь, 27
 
 
В бескрайнем море встреченного брата:
«Скажи, какой на свете год и век,
Где я сейчас, какая нынче дата?» 30
 
 
Невинно отвечает человек:
«Ты там, где я, а сами мы не знаем,
Что значат дата, год и час и век. 33
 
 
Прости меня, совсем не понимаем,
Что за нужда тебе об этом знать?
Живущим, остров кажется нам Раем. 36
 
 
Мы век живём, чтоб детям век свой дать,
А мёртвым нет до этого печали,
Пускай на них почиет благодать». 39
 
 
Потом мы с ним немного помолчали…
Сеть с двух концов взяв, я и проводник
Пошли туда, где мой челнок причалил… 42
 
 
Не верьте датам на страницах книг, —
Набору цифр, спрессованных в года там.
Кто ставил их, тот цель свою достиг, 45
 
 
Сокрыв её. Прошу, – не верьте датам!
Они нас всех отправят прямо в Ад
Ещё раз повторю, – не верьте датам! 48
 
 
Четыре цифры, – водопадом дат
Века-водоворот нас поглощали,
В пучину лет бросали, как котят, 51
 
 
В ушат с водой мужик, чтоб не пищали.
А времени невидимую нить
Лахезис, Атропос и Клото пряли. 54
 
 
Отдать, продать, предать, забыть, простить, —
Так дата властелину угождает;
И средь людей, рождённых, чтоб любить, 57
 
 
Сон разума чудовищ порождает, —
Гигантов, великанов и богов,
Всех взгляд Горгоны в камень обращает. 60
 
 
Но есть звезда, там, в небе, высоко,
Где вечно всё, что под Луною тленно.
Вокруг Земли вращается легко 63
 
 
Хрустальный свод, – хронометр вселенной,
Как мельница, что мелет времена,
Бесстрастно видя смену поколений. 66
 
 
О! стрелки мои, Солнце и Луна;
О! маятник Меркурия с Венерой;
Вы, Марс, Сатурн, Юпитер, как стена 69
 
 
Оплотом и мерилом стали верным.
На небо вас поставил Бог-Отец,
Чтоб люди не блуждали в тьме неверной. 72
 
 
О! Зодиак, где Скорпион, Стрелец,
Рак, Лев, Телец, Овен, Весы и Рыба;
О! Дева, Водолей и брат—Близнец, 75
 
 
Связал вас полузверь и полурыба, —
Эклиптику качающий не бес,
А Бог-Любовь, кого приняла дыба, – 78
 
 
Сам Козерог, властитель всех небес,
Что зиму в лето обращает строго,
Медведиц Севера и Южный Крест 81
 
 
Вокруг остей вращает Словом Бога-
Спасителя, что из своих палат
На каждого из нас взирает строго. 84
 
 
Семь стрелок, Зодиака циферблат,
Чеканят время в золотые точки,
В неповторимый времени расклад, 87
 
 
Нам неподвластный, совершенно точный,
Который не зальют чернила книг,
Профессора и цензор неурочный. 90
 
 
Там каждой дате неизменный миг
Измерен, взвешен и впечатан чудно.
Все, кто часов небесных смысл постиг, 93
 
 
Опору обретут не безрассудно,
Сомненья и тревоги разрешив,
На верный курс своё направят судно. 96
 
 
На нужный берег вовремя вступив
И, прояснив основы мирозданья,
Уйдут, во тьме маяк свой засветив;
Как светит сквозь века нам гений Данте! 100
 

А. А. Казанский

Предупреждён, – следовательно, вооружён. В добрый путь во всеоружии.

La Commedia
di Dante Alighieri

Рай – Песня I
Вознесение сквозь Сферу огня. Путешествие Данте и Беатриче по Солнечной Системе.

 
Лучи того, кто движет мирозданье,
Всё проницают славой и струят
Где – большее, где – меньшее сиянье. 3
 
 
Я в Тверди был, где свет их восприят
Всего полней; но вёл бы речь напрасно
О виденном, вернувшийся назад; 6
 

Над восемью вращающимися вокруг неподвижной Земли хрустальными небесами «Геоцентрической системы Птолемея», согласно Церковного учения помещалось девятое, – недвижный Эмпирей (греч. – пламенный) – обитель Божества или «Перводвигатель».

Представим себе «Геоцентрическую систему Птолемея», состоящую из вложенных друг в друга, как матрёшки, хрустальных Сфер в руках Создателя, который, словно ребёнок игрушку, неутомимо вращает Сферы своими руками. А наша любимая хрупкая планета Земля неподвижно, подобно детской игрушке: «ванька-встанька», неизвестно как удерживается от вращения, располагаясь в центре Мироздания. Хорошо ещё, что Создатель висит в пустоте пространства, а не стоит на твёрдом полу, а то, не дай Бог, вдруг уронит нашу хрупкую систему из уставших рук, и разобьёт её в мелкие осколки. Вот и будет: «Конец Света».

Считалось, – свет Божества доходит до нас через отверстия (скважности) хрустальных Сфер, обращающихся вокруг Земли, а большее или меньшее сиянье этого света, согласно учения Плутарха, происходит от разной скважности (проще говоря дырявости) хрустальных Сфер, несущих звёзды и планеты. Именно так объясняли, с одной стороны, видимое обращение небосвода вокруг неподвижной Земли; с другой стороны, происхождение света звёзд, Солнца, Луны, планет и вообще всех светящихся объектов Вселенной, включая кометы и метеоры. Получалось, – Солнце светит не своим светом, а пропускает через свою «скважину» свет Сферы огня = Эмпирея = Перводвигателя.

Человек, – Прометей своего времени, зная, сколько нужно усилий и времени для поддержания огня в очаге, когда видел светящиеся объекты Вселенной, главным из которых являлось Солнце, не мог понять, – за счёт чего они светятся? Не различая между собой Солнце и Луну, звёзды и планеты, он считал их равноправно горящими объектами небосвода. Пределом этого понимания стало представление, – кто-то поддерживает их огонь, как человек в очаге, а, раз эти небесные объекты (за исключением Луны), светятся постоянно, это должен быть кто-то, высший их всех – непостижимый умом бог.

Сегодня даже невозможно себе этого представить. А гениальный Данте, словно посмеиваясь над нами, позволяет прочесть эти строки совершенно по-другому. Зная, – Земля вращается вокруг Солнца, струящего лучи и проницающего всё своей славой, он именно его и помещал в центр «Солнечной Системы», остальные объекты которой светят отражённым светом.

Твердь, где свет лучей и славы Солнца восприят был всего полнее, – наша любимая планета Земля, которая, воспринимая свет Солнца (Создателя, Перводвигателя, Эмпирея), воссияла ещё и светом Разума.

 
Затем что, близясь к чаемому страстно,
Наш ум к такой нисходит глубине,
Что память вслед за ним идти не властна. 9
 
 
Однако то, что о святой стране
Я мог скопить, в душе оберегая,
Предметом песни воспослужит мне. 12
 

Разум человеческий способен достичь невероятной высоты и глубины познания, в то время, как память человеческая не властна следовать путём своих ярчайших умов. Поэтому учёный, взлетевший к неизведанным высотам мысли, либо нисшедший к невероятной глубине суждений, не может рассчитывать на понимание людьми своего века, и не только своего.

Эта истина справедлива и на сегодняшний день, а что там говорить о XVIII веке, когда начала истины о строении Вселенной, доступные небольшому кругу учёных, были смертельно опасны для Церкви и правящих кругов (помазанников Божьих), так же, как смертельно опасен был сам учёный – носитель истины. Только-что был сожжён на костре друг и учитель Данте – Джордано Бруно и это был далеко не единственный костёр XVIII века. Перечень великих учёных, сожжённых инквизицией в XVIII—XIX веках потрясает, хотя Церковь постаралась стыдливо отодвинуть эти костры вглубь веков.

Поэт, оберегая в душе память о святой стране своего детства – России, сделал именно её предметом своих песен.

 
О Аполлон, последний труд свершая,
Да буду я твоих исполнен сил,
Как ты велишь, любимый лавр вверяя. 15
 

Поэт вознёс горячую молитву Олимпийскому богу, отцу и покровителю Муз – Аполлону (Фебу, Тимбрею), сыну Верховного Олимпийского бога Зевса-Громовержца, прося у него силы, чтобы достойно свершить последний тяжкий труд. Аполлон увенчивал великих поэтов и музыкантов лавровым венком, с которым мы привыкли видеть изображения самого Данте.

В лавр была превращена нимфа Дафна, дочь бога реки, Пенея, убегавшая от преследовавшего её влюбленного Аполлона (Метам. I. 452—567).

 
Мне из зубцов Парнаса нужен был
Пока один; но есть обоим дело,
Раз я к концу ристанья приступил. 18
 
 
Войди мне в грудь и вей, чтоб песнь звенела,
Как в день, когда ты Марсия извлёк
И выбросил из оболочки тела. 21
 

Поэт приступил к концу ристанья (сраженья), сражаясь словом.

До сих пор он нуждался в покровительстве одной из двух вершин Парнаса – Иппокрены, на которой обитали Музы. Теперь ему потребовалось содействие второй вершины – Кирры – обители самого бога Аполлона. Он захотел уподобиться Аполлону, богу Дельф, как победителю в музыкальном состязании с Марсием.

Марсий – сатир, состязавшийся в музыкальном искусстве с богом Аполлоном, который, победив Марсия, содрал с него живого кожу (Метам. VI, 382—400).

 
О вышний дух, когда б ты мне помог
Так, чтобы тень державы осиянной
Явить в мозгу я впечатлённой мог, 24
 

Данте желал, призывая на помощь бога Аполлона, явить тень державы осиянной – ввести в бессмертие истинную историю России иносказаниями и датами, рассыпанными в «Комедии», чтобы потомки смогли восстановить по фрагментам костей весь скелет.

 
Я стал бы в сень листвы, тебе желанной,
Чтоб на меня возложен был венец,
Моим предметом и тобой мне данный. 27
 

Для этого поэт был готов стать в сень листвы, желанной Аполлону, чтобы получить из его рук венец, заслуженный бессмертной поэзией. Чтобы совершить великий подвиг написания «Комедии», он жаждал превзойти искусством самого бога Аполлона, рискуя оказаться в положении Марсия.

 
Её настолько редко рвут, отец,
Чтоб кесаря почтить или поэта,
К стыду, и по вине людских сердец, 30
 
 
Что богу Дельф должно быть в радость это,
Когда к пенейским листьям взор воздет
И чьё-то сердце жаждой их согрето. 33
 
 
За искрой пламя ширится вослед:
За мной, быть может, лучшими устами
Взнесут мольбу, чтоб с Кирры был ответ. 36
 

Настолько редко лаврами венчали правителя или поэта, что Данте испытывал по этому поводу глубокий стыд. Но бог Аполлон в этом не был виновен. Мало правителей, мало поэтов, стремящихся к вечной славе, а ещё меньше достойных называться великими, заслужившими честь венчания лавровым венцом. Поэт назвал Аполлона отцом и сказал, – тому должно быть в радость, когда кто-либо поднимет взор к пенейским листьям – листьям лавра, желая заслужить столь высокую награду. Он выразил желание, чтобы из искры возгорелось пламя, чтобы пришли лучшие его и обратили мольбы в сторону Кирры, обители бога Аполлона.

Что это, как не горячий призыв и завещание потомкам: «Поймите „Комедию“ и найдите ответы на загадки, рассыпанные в ней, чтобы услышать с Кирры голос бога Аполлона!»

 
Встаёт для смертных разными вратами
Лампада мира; но из тех, где слит
Бег четырёх кругов с тремя крестами, 39
 
 
По лучшему пути она спешит
И с лучшею звездой, и чище сила
Мирскому воску оттиск свой дарит. 42
 

В зависимости от времени года, Солнце (лампада мира) восходит в разных точках горизонта (разными вратами). В весеннее равноденствие, восходя в той точке, где пересечение четырёх кругов (горизонта, экватора, эклиптики и зодиака) образует три креста, оно движется в небе по лучшему пути; день становится длиннее ночи, наступает тёплое, наилучшее время года, что позволяет ему благотворно влиять на земную жизнь (мирской воск), пробуждая природу северного полушария к жизни и цветению.

 
Почти из этих врат там утро всплыло,
Здесь вечер пал, и в полушарьи том
Всё стало белым, здесь всё черным было, 45
 
 
Когда, налево обратясь лицом,
Вонзилась в Солнце Беатриче взором;
Так не почиет орлий взгляд на нём. 48
 

Весеннее равноденствие миновало, утро всплыло в северном полушарии не точно возле пересечения четырёх кругов, но недалеко от него, в то время как в южном полушарии пал вечер. Делая поворот, Данте с Беатриче очутились уже не на вершине горы Чистилища, где пал вечер и стало всё чёрным, а в Санкт-Петербурге, где всплыло утро и всё стало белым.

Вообразим восход Солнца в северном полушарии, где мы ждём его, став лицом к югу. Солнце восходит слева, так что посмотреть на него можно, повернув голову налево. Беатриче, обратясь лицом налево, вонзилась в восходящее Солнце взором; Данте последовал её примеру, но, не выдержав блеска Солнца, устремил глаза к её глазам и начал, незаметно для себя, возноситься вместе с нею сквозь небесные Сферы.

Даже орлы не могут так прямо смотреть на Солнце.

 
Как луч выходит из луча, в котором
Берёт начало, чтоб отпрянуть ввысь, —
Скиталец в думах о возврате скором, – 51
 
 
Так из её движений родились,
Глазами в дух войдя, мои; к светилу
Не по-людски глаза мои взнеслись. 54
 
 
Там можно многое, что не под силу
Нам здесь, затем что создан тот приют
Для человека по его мерилу. 57
 

Глаза Данте и Беатриче встретились, и, как световой луч даёт начало отражённому лучу, напоминающему скитальца, прошедшего полпути и стремящегося вернуться домой, так и он растворился в её глазах. Любовь, которую он оставил, поддавшись давлению «Имеющего Власть», снова разгорелась в нём.

Ободрённый Беатриче, Данте возносился с нечеловеческой силой глазами к Солнцу. Он начал описание оптических явлений – отражения и преломления луча света. Беатриче вооружила его телескопом, с помощью которого его глаза возносились к светилу не по-людски, а посредством инструмента, через который можно увидеть многое, что не под силу невооружённому глазу. Приют, созданный для человека по его мерилу – астрономическая обсерватория, оснащённая телескопами.

 
Я выдержал недолго, но и тут
Успел заметить, что оно искрилось,
Как взятый из огня железный прут. 60
 
 
И вдруг сиянье дня усугубилось,
Как если бы второе Солнце нам
Велением Могущего явилось. 63
 

Взглянув на Солнце в телескоп, поэт выдержал недолго, хотя телескоп был снабжён светофильтрами, и отвёл глаза, так же, как и тогда, когда наблюдал его восходящим над Заводским водохранилищем. Но и при недолгом рассмотрении Солнца в телескоп, он успел заметить, – его поверхность имеет структуру – искрится, как взятый из огня железный прут [Рис. Р.I.2].

Р.I.2 Вид поверхности Солнца в телескоп, снабжённый светофильтрами.

Поверхность Солнца неоднородна, с яркими пятнами и тёмными местами. У Данте оно «искрится, как взятый из огня железный прут» – очень точное сравнение. Наблюдая за движением Солнечных пятен, учёные установили, – Солнце вращается вокруг своей оси со скоростью 1 оборот за 27,5 дней. Хорошо видны мощные протуберанцы – выбросы солнечного вещества, которые загибаются обратно к его поверхности под воздействием притяжения звезды огромной массы.