«В моей книге, конечно, найдутся ошибки, но в ней нет намерения обмануть, польстить, очернить кого-нибудь. Я буду говорить правду. В наше время это нелёгкое обязательство, даже когда говоришь о колоннах и статуях.»
Стендаль «Прогулки по Риму»
«Для того, чтобы хорошо писать об искусстве, важнее быть очень умным, чем историком искусства, но кто сказал, что хороший текст об искусстве и искусствоведение синонимы? Никто никогда этого не говорил и правильно делал.» Это написано А. Ипполитовым о другом хорошем тексте об искусстве. В собственных его работах это именно синонимы. В книге «Просто Рим» чисто искусствоведческие рассуждения естественным образом чередуются с рассказами о развитии городской территории на протяжении последних двух тысячелетий, т. е. о дворцах, площадях и улицах Рима; рассказано (и очень интересно, с множеством малоизвестных подробностей) и об обитателях этих дворцов — кардиналах, банкирах и знатных дамах. Много места автор уделяет истории Церкви, Реформации и Контрреформации, поскольку это имеет непосредственное отношение к строительству и украшению многочисленных римских храмов и базилик. Самое же ценное в книге — это рассказы о жизни и работе тех гениев архитектуры и живописи, чьими трудами Рим сегодняшний превращён в крупнейшую в мире сокровищницу искусства. Главными героями книги я назвал бы архитекторов Джан Лоренцо Бернини и Франческо Борромини и художников Микеланджело Меризи (Караваджо) и Аннибале Карраччи. Больше всего автор пишет именно об этих четырёх создателях римского барокко. Но не менее интересны страницы, посвящённые творчеству художников второго ряда, как, например, Орацио Борджанни, анализ картины которого «Святой Карло Борромео», находящейся в Эрмитаже, как раз и является примером очень хорошего искусствоведческого текста. Отдельно следует отметить блестящий анализ эрмитажной картины лотарингского художника, представителя позднего французского маньеризма, Жака Белланжа «Оплакивание Христа», рассказ об истории появления этого шедевра в Эрмитаже и о том, почему этот большой художник сейчас известен только, как график.
В Риме снималось множество кинофильмов — шедевров киноискусства. Аркадий Ипполитов искусствовед в самом широком смысле, в том числе и киновед (и литературовед тоже), и в своё повествование о Риме он вставляет множество тонких замечаний об этих фильмах, о той роли, которую играют в них конкретные места съёмок, об актёрах и режиссёрах. Многие из этих фильмов, прочитав книгу, есть смысл посмотреть ещё раз.
Теперь несколько слов о тех, приведённых в книге, сведениях, которые вызывают сомнение или просто являются следствием чьих-то ошибок, вполне возможно, что и не авторских. Начну с одной из включённых в книгу 69-и чёрно-белых фотографий, которая при покупке книги бросается в глаза, будучи самой последней, около обложки. Подписи к ней ( Караваджо. «Убийство святого Матфея») верить нельзя. Эта же фотография на стр. 266 снабжена подписью — Караваджо «Призвание святого Матфея» — и тут всё верно. Не следует доверять и указанному (косвенно) в книге возрасту (более 100 лет), в котором ушёл из жизни двоюродный дядя Наполеона Бонапарта кардинал Жозеф Феш. В действительности он прожил всего 76 лет. Ещё казус — между авиньонским пленением Пап и эпохой Наполеона прошло не полстолетия, а около пятисот лет. И последнее — арка, перекинутая владельцами дворца Фарнезе якобы через Виа Джулиа, чтобы иметь доступ к Тибру из дворцового парка, в действительности должна была быть перекинута через новопроложенную набережную Тибра, т. к. эта набережная отрезала дворец от реки. Как минимум, здесь важно, чтобы читатель понимал, на какой стороне Виа Джулиа расположен дворец Фарнезе, тогда и по поводу арки сомнений не возникнет. Очень хотелось бы одновременно с выходом в свет основной книги о Риме* увидеть и исправленное переиздание этого вступления к ней. А последний вопль в пустыне таков — убрать бы из книги упоминание о Елене Мизулиной да ещё в рассказе о трудной смерти Борромини! Против этой дамы лично я ничего не имею, но это, по-моему, лишнее, не место ей в такой книге и в такой компании.
В заключение два замечания чисто искусствоведческого характера. Первое касается картины Караваджо «Призвание святого Матфея». Папа Франциск I считает призванным «не прекрасного мужчину средних лет, а угрюмого пазолиниевского типа юношу, склонившегося над кучей монет в правом дальнем углу.» Во-первых, юноша находится в левом ближнем углу полотна, а в правом дальнем стоит Иисус. Но главное не в этой странной ошибке, а в истолковании жеста «прекрасного мужчины». Автор считает, что этот человек, вероятнее всего (так мне кажется по возрасту и одежде), начальник мытарей, указывает на себя, выражая этим жестом вопрос к Иисусу типа «я ли это, Ты уверен?». Но на себя ТАК не показывают. Если бы этот бородатый показывал на себя, он бы просто приложил кисть руки к своей груди, а не вытягивал бы указательный палец вдоль плоскости полотна в сторону угрюмого юноши, который на Иисуса в этот момент не смотрит. Предположение Франциска I кажется естественным, а на кого указывает Иисус, ответить однозначно, исходя из его жеста, невозможно, расстояние великовато; поэтому-то пожилой начальник и засомневался. На себя он подумать, разумеется, не может, т. к. предполагает, что Иисусу гораздо нужнее молодые соратники. Такие, которым ещё хватит оставшейся жизни и на то, чтобы написать Евангелие, и на то, чтобы обратить в христианскую веру далёкую страну Эфиопию (ну, это не он так думает, конечно, а зрители). Замечание автора, что истолкование сюжета Папой «противоречит всему композиционному построению» картины мне представляется ошибочным. Иначе говоря, прав всё таки Папа Франциск.
И второе. Проводя параллели между художниками разных эпох, автор пишет: «Гойя — Микеланджело ослепший, и он же — ослепший Тициан.» Не сомневаюсь, что это глубокая мысль :), но не вижу даже намёка на её истоки. Откуда это следует, что означает? Такие афоризмы в духе Козьмы Пруткова надо бы пояснять. Книга же написана, как мне показалось, не только для узкого круга искусствоведов. Пруткова я тут упомянул не просто так, а потому, что другой подобный афоризм автора мне показался понятным и более остроумным: «Малевич — вылитый Леонардо в исполнении Козьмы Пруткова.» Тут сразу вспоминается знаменитая реплика Сальери по поводу исполнения музыки Моцарта бродячим скрипачом и становится ясно, куда послан уважаемый Казимир Северинович.
*) Успел ли Аркадий Викторович что-то сделать, мне неизвестно. Рано ушёл он из жизни и потеря эта невосполнима. Нестандартно мыслящий был человек. Вот выбрал он для обложки кадр из очень хорошего фильма с одной из красивейших женщин мира, - кажется, правильный выбор, ведь книга об одном из красивейших в мире городов, но играет-то она кого? Правильно, проститутку! Как бы он это объяснил, теперь не спросишь. Хотя, догадаться не так уж трудно, но ... тут я останавливаюсь.
