Мы всегда ищем Любовь. В глазах окружающих, в древних книгах, в своем сердце. Без нее наше существо страдает от душевного одиночества, хотя мы не хотим признаваться себе в этом. Любовь это начало и конец всего, это бескрайняя бездна самопознания и рай душевных наслаждений. Из-за любви мы совершаем добрые, отважные, а порою и великие поступки.

Не верьте тем, кто говорит, что Любовь не вершина всего. Это ложь, обман, ибо Всевышний наградил нас этим Светлым чувством для того, чтобы мы созидали, развивались и творили.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Зов ангела

Любящее сердце стоит больше, чем вся мудрость на свете.

Чарльс Диккенс.

Глава I. Наказание

Слава проскакала галопом почти пять верст прежде чем решила немного сбавить ход лошади. Она чувствовала, что фон Ремберг вполне может отправиться за ней в погоню. Оттого всю дорогу она озиралась по сторонам, но он так и не нагнал ее. Около семи часов девушка направила кобылу в направлении березовой рощи, где ее должен был ждать Гриша. Достигнув нужного места уже спустя полчаса, Слава чуть придержала лошадь, проводя по окружающим деревьям взором, пытаясь рассмотреть сухую фигуру молодого человека.

– Слава, я здесь! – воскликнул Григорий, который при приближении девушки вышел из-за деревьев.

Немедля осадив кобылу, Слава проворно приблизилась к Артемьеву, отметив привязанного неподалеку его белого жеребца. Молодой человек помог ей спешиться и, печально улыбнувшись ей, произнес:

– Ты все же приехала. Хотя я не надеялся на это.

– Но как же, Гриша? Я получила твое письмо. Я не могла не приехать, – произнесла девушка. – Расскажи, как ты устроился на новом месте в хозяйственном доме?

– Плохо. Там так сыро, да и шумно. До полуночи кто-то постоянно бродит, а около трех поутру уже встают первые прачки, которые засветло на реку ходят. Я совсем спать там не могу, – несчастно заметил Артемьев.

– Это печально. Знаешь, Гриша, я пыталась поговорить о тебе с фон Рембергом, но он был не в духе, и ничего не захотел слушать.

– Едва твой муж вернулся, все невозможно изменилось. И я чувствую, что более по-прежнему не будет.

– Ты тоже это почувствовал, Гриша?

– Да, Слава. Мне кажется, фон Ремберг специально отослал меня подальше, преследуя свои тайные цели.

– И мне так кажется.

– Но ему нас не разлучить, – порывисто произнес Гриша. – Мы слишком близки.

– Ты ведь мой единственный друг, Гриша, – согласилась девушка и прижалась к твердой худощавой груди парня. Григорий был выше Славы на полголовы, оттого лицо девушки уткнулось в его щеку. Она обхватила руками его торс и невольно замерла, отчего-то напряженно думая о том, что с возвращением фон Ремберга уже многое изменилось. Однако Гриша понял объятия девушки как-то по своему и уже через несколько мгновений Слава ощутила, как задрожало его упругое молодое тело. Рука Гриши осторожно опустилась на светловолосую голову Славы. Она почувствовала, как он очень мягко отстранил ее лицо от своей щеки. Заглядывая в ее золотистые глаза, молодой человек вдохновенно произнес:

– Слава, я давно хотел поговорить с тобой. Раньше я не решался, но мне кажется, ты должна знать одну вещь…

– О чем же я должна знать?

– Я не знаю, как и сказать о том, – замялся Гриша, смущено опуская взор, словно подбирая слова. – Ты знаешь, последние несколько лет, это просто живет во мне. Раньше мне казалось, что это лишь родственное чувство, которое я испытываю к тебе. Но в последний год, проведенный подле тебя, я отчетливо понял, что ты очень близка мне и… – он замолчал и пронзительно посмотрел на девушку, желая, чтобы она сама догадалась, о чем он хотел сказать.

– Прости, Гриша, но я ничего не поняла из того что ты сказал, – наивно пролепетала Слава.

– Но как же, разве ты не понимаешь?

– Нет, – замотала она головой.

– Я очень люблю тебя, Слава, – выдохнул он порывисто.

– Я тоже люблю тебя, как родного брата, Гриша, – улыбнулась девушка.

– Нет, ты не поняла, Слава, – нервно выпалил Гриша, выпуская девушку из своих объятий. – Я люблю тебя как девицу, а не как сестру, понимаешь?

– Гриша, что ты такое говоришь? – пролепетала она испуганно, чуть отстраняясь от него.

– Да, уже почти год, как люблю тебя. Помнишь, прошлым летом мы попали в сильную грозу и полдня были вынуждены сидеть в том пустынном овраге, укрывшись от ливня? Именно тогда я понял, что люблю тебя, как свою суженую, так как ты самая прекрасная девушка на белом свете.

– Гриша, не надо так говорить, – сказала Слава и чуть громче уже добавила. – У меня есть муж…

– Ты ведь не любишь его! И он тебя не любит! Я знаю это!

– Возможно, ты и прав. Но нас связывает венчание и… – пролепетала девушка. В момент ее пронзила яростная мысль о том, что Кристиан не так уж безразличен ей теперь.

– Но многие женщины заводят себе возлюбленных по сердцу, если их выдают замуж за постылых мужей.

– Гриша, не надо так говорить. Это ужасно.

– Ты говоришь так оттого, что совсем не любишь меня.

– Я люблю тебя как брата, Гриша.

– А мне не нужна твоя сестринская любовь. Пойми, Слава! – выпалил Артемьев.

– Другой я не могу тебе дать, Гриша.

– И что же, ты будешь лелеять в своем сердце чувства к этому пруссаку?

– Он мой муж. Это мой долг, – ответила тихо Слава, думая про себя, что пока не вернулся Рудольф, она не могла покинуть дом фон Ремберга. Она должна была хотя бы попытаться исправить ошибку, совершенную из-за своей глупой влюбленности и мимолетного порыва. Но этого она не собиралась рассказывать Григорию.

– Ты помнишь, как он обошелся с тобой? Ты ведь сама рассказывала, как он посмеялся над тобой! – попытался образумить ее Артемьев.

– Я зря рассказала тебе об этом, Гриша, – тихо вымолвила девушка.

– Нет не зря, Слава. Я говорю тебе – он недостоин тебя. И ты заблуждаешься, Слава. Пойми, фон Ремберг страшный, опасный человек. Про него ходит столько жутких историй. Он погубит тебя!

– Не надо так говорить.

– Слава, послушай, давай убежим вместе. Например, на юг страны или в восточные земли. Я сделаю все для тебя. Я знаю, что смогу завоевать твое сердце. Прошу тебя, оставь фон Ремберга. Поехали со мной.

– Ты хочешь уехать? – опешила девушка.

– Да. Как только он вернулся, я не могу видеть вас вместе. Это терзает мое сердце.

– Но как же наша мастерская? Я не справлюсь одна.

– Нынче твой муж занимается всем. Именно это он мне сказал. Тем более твоему пруссаку все равно не нравится, как я веду дела. Если бы ты слышала, что он мне наговорил в прошлый раз в своем кабинете. Очень несправедливые вещи. Я тогда едва сдержался и не уехал сразу только из-за тебя. Мое сердце горит любовью к тебе. Я прошу тебя, Слава, уедем со мной. Ты же помнишь, как мы всегда хорошо понимали друг друга.

– Нет, Гриша. Если хочешь, поезжай. Но мой долг остаться подле фон Ремберга. Моя матушка всегда была верна своим мужьям, и я считаю, что это правильно. Прости, – тихо сказала Слава, придумав в своей голове правдоподобное объяснение.

Слава понимала, что венчана с фон Рембергом и оттого не могла искать любовь с другим мужчиной. К тому же ей надо было найти древний камень, разыскав того ростовщика. Она надеялась предложить в обмен на камень ростовщику сделку. Она могла просветить здоровье ростовщика и его родных, предложить излечить его или его близких от всех болезней навсегда. И она знала, что сможет это сделать. Возможно, часть денег в уплату за бесценный древний оберег она могла выручить за счет ткацкой мастерской, дела в которой теперь шли в гору. И Слава в эту пору надеялась на удачный поиск камня. Девушка уже решила, что как только алмаз будет в ее руках, она отправится в далекий Архангельск, как и завещала ей мать. Она разыщет ведуна Лучезара и отдаст ему священного Владыку. Возможно, ведун даже позволит ей жить у него и она сможет учиться всем древним наукам у мудрого Лучезара, как и завещала ей ее матушка. Но сейчас, без старинного самоцвета она не могла отправиться в Архангельск, и в настоящее время цель девушки была одна – вернуть алмазный камень.

– Простить? Это невыносимо! – возопил Григорий и отпрянул от девушки. – Я понял! Ты совсем не хочешь любить меня, потому что вернулся он! И я чувствую, пока он стоит между нами, твое сердце будет закрыто от меня!

– Наверное, тебе и правда лучше уехать, Гриша, – пролепетала девушка уже не в силах вынести еще и приступ ревности молодого человека. Она привыкла видеть в Грише близкого друга и брата, а никак не ревнивого возлюбленного, который словно предъявлял ей что-то.

Более Артемьев ничего не сказал, а бросив отчаянный взгляд на Славу, развернулся и почти бегом устремился к своему жеребцу. Уже через пару мгновений, он ускакал прочь, оставив девушку в печальных неприятных думах.

После стремительного отъезда Григория, Слава, тяжело вздыхая, спустилась к реке и укрылась вместе с лошадью под высокими берегами. Она присела на прохладный камень и долго сидела так, размышляя о своей жизни.

Признания Гриши вызвали в ее душе неистовую бурю. Она не могла любить его как суженого, и отчетливо это осознавала, так как всегда воспринимала молодого человека как своего брата. Но все же любовные признания теперь затронули ее сердце. Несчастно вздыхая, Слава думала о том, что не ответив на чувства Гриши, она лишилась своего единственного друга, который с детства был подле нее. И в этой печальной ситуации она винила фон Ремберга. Ведь как раз он, после своего полугодового отсутствия, неожиданно появившись, был виновен в ее размолвке с Гришей. Фон Ремберг совершенно не захотел понять, как все это время Артемьев поддерживал ее, помогал во всем и вообще скрашивал ее унылое существование в усадьбе. Напряженные думы о Кристиане вновь завладели ее сердцем и Слава, печально вздыхая, пыталась разобраться в своем теперешнем положении. Она не понимала, отчего вернувшись, фон Ремберг прямо преследовал ее своим обществом, когда как раньше, полгода назад почти не обращал на нее внимания и как будто отбывал в ее обществе положенные два часа в день.

Да, в глубине души она возможно и жаждала внимания Кристиана, но сейчас она боялась вновь довериться ему. Ибо помнила, как жестоко он обманул ее, посмеявшись над ее любовью. К тому же хитростью и обманом он вынудил ее подарить ему древний алмаз, и она, как глупая влюбленная дурочка, забылась. Сейчас камень был потерян… Еще зимой Слава наняла людей, которые пытались выяснить, кому мог продать камень фон Ремберг. Но узнать ничего не удалось. У нее оставалась лишь одна надежда – дождаться возвращения Рудольфа, который мог указать ростовщика, которому фон Ремберг продал камень.

Чем дольше девушка размышляла над всей ситуацией, тем настойчивее в ее голове становилась мысль возвратиться в поместье как можно позже, потому что встречаться вновь с мужем совершенно не хотелось. Он наверняка был зол на нее, если не сказать больше, ведь она посмела ослушаться его. Но было некое обстоятельство, которое нервной думой сидело в голове девушки. Сегодня были именины ее подруги Любаши.

Семен и Любаша Артемьевы вернулись в Петербург еще два месяца назад. После непродолжительной и не очень успешной службы в Париже, Семен был вынужден возвратиться на родину. Будучи уже довольно известным вельможей, Артемьев выхлопотал себе небольшую должность при дворе царя Петра Алексеевича, и нынче занимался устроением различных богоугодных заведений. Сегодня Артемьевы устраивали грандиозный прием в своем особняке, и еще неделю назад Любаша просила Славу приехать к ним в дом в пять часов пополудни, чтобы помочь принять многочисленных гостей. Но в эту пору, по вине этого невозможного фон Ремберга, Слава уныло сидела у реки в мужском костюме для верховой езды и совершенно не знала, как ей поступить. Она должна была немедленно возвращаться в усадьбу, чтобы переодеться и немного отдохнуть, а затем привести себя в порядок и около четырех часов отправиться в карете в сторону парадной части Петербурга, где находился особняк Артемьевых.

Отметив по солнцу, что полдень уже близок, Слава вновь взобралась на кобылу, решив возвращаться в поместье. Если бы она могла сразу же поехать в дом Семена, она бы так и сделала, но это было невозможно. Ибо в этот миг она была в дорожной пыли, с распустившейся косой и в мужском платье. И Слава не могла появиться так не только на приеме у Любаши, но даже в городе. Это крайне неприлично для женщины ее положения. Посему оставался единственный путь – возвратиться домой и попытаться незамеченной проникнуть в свою спальню. Затем быстро переодеться, и так же украдкой уехать из дому, чтобы успеть хотя бы к пяти часам прибыть в дом Семена.

Войдя в особняк, Слава опасливо осмотрелась вокруг. Слуги занимались обычными делами. Фон Ремберга не было видно. Почти бегом девушка, перепрыгивая через две ступеньки, поднялась на второй этаж и вихрем пронеслась по коридору. Достигнув двери своей спальни, она проворно влетела в комнату, закрыла за собой дверь и повернула ключ в замке. Устало прислонившись к двери, она убрала распущенные волосы с лица и облегченно выдохнула.

Медленно подойдя к зеркалу, Слава взяла в руку расческу, намереваясь расчесать спутанные локоны. Волосы, собранные утром в косу-корону на голове, от резвой скачки лежали свободными прядями на ее плечах. Она невольно обратила свой взор на зеркало, размышляя, какое платье надеть на сегодняшний прием к Любаше. Ее рука с мягкой щеткой прошлась знакомым движением по волосам и она устало вздохнула, глядя на свое отражение в зеркале.

– Придется вновь что-то делать с волосами, – произнесла она сама себе.

И вдруг девушка замерла. За спиной в зеркале она увидела силуэт, который заставил девушку похолодеть.

– Вижу, сударыня, вы чудесно покатались, – раздался за спиной грубый баритон фон Ремберга.

Выронив расческу из рук, Слава резко развернулась и оперлась бедрами о туалетный столик. Испуг вмиг завладел девушкой и она напряглась. Кристиан стоял около ее кровати в нескольких шагах от нее. Его мрачное лицо не предвещало ничего хорошего. Она не понимала отчего не заметила мужа, когда вошла в спальню, но теперь он был до того реален, что она невольно задрожала от неприятного озноба.

– Как вы здесь оказались? – еле выдохнула Слава, сильнее вжавшись руками и ягодицами в столешницу.

– Разве вы забыли, что это мой дом? И я могу находиться где угодно и когда угодно, – произнес глухо, сделав шаг к ней.

Голос его был на удивление спокойным и приглушенным, но Слава сразу же определила по его испепеляющему взору и бледному лицу, как он взбешен.