По благословению епископа Саратовского и Вольского ЛОНГИНА

Предисловие

Духовным стержнем исторического развития государственности на Руси является Православная Церковь. Московские Предстоятели содействовали единению Русского государства и многонациональной Церкви. Важным этапом в ее истории является середина XVI века – время, когда Русь переживала церковный, государственный и культурный подъем. В 1547 году впервые в русской истории совершается царское венчание. В стране происходит централизация управления, складывается приказная система.

Наряду с этим идет духовное собирание сокровищ Русской Церкви. В середине XVI века почти ежегодно заседают церковные Соборы, на которых принимаются решения об исправлениях в церковной и богослужебной жизни, по вопросу иконописания и т. п. В 1547, 1549 годах в Москве собираются знаменитые Соборы, на которых канонизируются русские святые. Одновременно заметно интенсифицируется деятельность русских писателей, которые пишут Жития, Службы русским святым, пишутся исторические памятники, полагается начало церковному книгопечатанию.

Современником, очевидцем, активным участником и инициатором многих этих начинаний был глава Русской Церкви того времени – святитель Макарий, Митрополит^[1] Московский и всея Руси († 1563; память 30 декабря^[2]), канонизированный в год 1000-летия Крещения Руси. Это был аскет, подвижник, почитатель русских святых, собеседник подвижников-современников, просветитель, талантливый организатор, государственный деятель, дипломат. Его отличает многогранная деятельность. Благодаря его деятельности середина XVI века может быть названа «Макарьевской эпохой».

В данном сборнике представлены работы о Всероссийских Митрополитах и епархиальных архиереях XVI века. Ряд очерков повествует о предшественниках Митрополита Макария, а также о его преемниках. Вместе с Митрополитом Макарием первосвятительские труды разделяли иерархи того времени. В обязанности главы Церкви входит забота о замещении вдовствующих архиерейских кафедр. Неукоснительно проявлял об этом заботу Всероссийский Митрополит Макарий. «За время своего Первосвятительства Митрополит Макарий возглавил хиротонию 21 иерарха Русской Церкви. Это примерно одна хиротония в год. Наиболее часто хиротонии совершались в 40-х, 50-х, а в последующие годы летопись может не упоминать о совершении хиротоний. Чаще было так, что с небольшим промежутком совершалось две хиротонии»^{[3] [4]}.

При этом преимущественное внимание уделено знаменитому святителю того времени Митрополиту Макарию, а также его ставленникам – архиереям. Исключение составляет очерк о Тверском епископе Акакии, который был посвящен Митрополитом Даниилом (1522–1539; ф1547). Представленные в сборнике очерки сопровождаются приложениями, в которых помещены документы, ранее опубликованные, но являющиеся ныне библиографической редкостью, либо документы, ранее не публиковавшиеся.

В наше время активно изучается деятельность архиереев последнего времени, являющихся новомучениками и исповедниками. Однако деятельность святителей, иерархии, действовавшей столетиями ранее, также нуждается во всестороннем изучении.

Всероссийский Митрополит Иоасаф (1539–1542; †1555)^[5]

Древняя Русь знает трех Предстоятелей Русской Церкви с именем Иоасаф: два возглавляли ее в XVII веке в Патриаршем сане и еще один был Митрополитом в XVI веке. Митрополит Иоасаф относится к числу тех Первоиерархов, кто был недолго на Московском престоле и в трудах по истории Русской Церкви ему уделено мало внимания ^[6].

Активная деятельность святителя Иоасафа приходится на конец правления Василия III и начало Иоанна IV. Он происходил из рода Скрипицыных^[7], его рождение, очевидно, следует датировать последней четвертью XV века. Известно предположение, что это бывший священник Георгий Скрипица из Ростова, который писал возражения на решения Собора 1503 года о вдовом духовенстве^[8]. Актовый материал свидетельствует о том, что некоторые родовые вотчины Скрипицыных в виде вкладов в течение времени отходят к Троицкому монастырю. Поэтому вполне логично, что будущий Митрополит из рода Скрипицыных принял постриг в Троице-Сергиевой обители с именем Иоасаф, став затем ее настоятелем. Его служение Церкви можно разделить на три периода: настоятельство в Троице-Сергиевом монастыре (1529–1539), Первосвятительство (1539–1542) и, наконец, пребывание на покое (1542–1555).

В игумены Троице-Сергиева монастыря он был поставлен, очевидно, Митрополитом Даниилом. Летописи и актовый материал донесли до нас свидетельства о его трудах времени настоятельства. Еще ранее «старецъ Асафъ Скрипицинъ» участвует в межевании монастырских земель в Переславском уезде^[9] и Московском^[10]. Спустя год после посвящения его в настоятели в Троице-Сергиевом монастыре было совершено крещение сына Великого князя Василия, Иоанна, будущего первого Русского царя, «священнодействием настоятеля обители тоя, игуменом Иоасафом мужем добродетелным, иже последи бысть Митрополит всея Русии»^[11]. Восприемниками будущего Грозного царя были преподобный Даниил Переяславский († 1540; память 7 апреля) и подвижник Волоколамского монастыря старец Кассиан Босой († 1532).

Княжеский младенец родился от второго брака Василия III († 1533), женившегося на Елене Глинской († 1538)^[12]. Таким образом, Иоанн Грозный имел особое положение в Православном мире, оказавшись наследником Византийского царственного дома последних Палеологов через свою бабку Софию Палеолог и одновременно в родстве с Сербскими деспотами и Молдавскими господарями через мать – Елену Глинскую.

Второго сына князя Василия III, Юрия, в 1533 году «крестил… у Богоявления на Троецком дворе в славном царствующем граде Москве Троецкий игумен Асаф Скрыпицын, да старецъ Данил ис Переславля, ноября в 3 день, в неделю»^[13].

Согласно одной из последних жалованных грамот, данной Московским князем Василием III Троицкой обители при игумене Иоасафе, монастырские власти полностью распоряжались по своему усмотрению монастырскими вотчинами в Суздальском, Юрьевском и Боровском уездах^[14].

В 1533 году незадолго до своей кончины Великий князь обращался к Троицкому игумену Иоасафу: «Помолись, отче, о земском строении и о сыне моем Иване, и о моем согрешении. Дал Бог и велики чюдотворець Сергий мне вашим молением и прошением у Бога сына Ивана. И яз крестил его у чюдотворця и дал есмь его чюдотворцу, и на раку чюдотворцеву его положил. И вам если, отче, своего сына на руки дал. И все молите Бога и Пречистую Его Матерь и великих чюдотворцов о Иване о сыне и о моей жене горчици. Да чтоб еси игумен прочь не ездил, ни из города не выезщал»^[15]. Затем игумен Иоасаф участвует в монашеском пострижении Великого князя Василия III перед его кончиной, совершенном Митрополитом Даниилом^[16].

После кончины Василия III на Московский престол взошел его сын Иоанн Грозный, будущий первый царь на Руси. С началом нового правления вскоре, 9 февраля 1534 года, был пересмотрен и подтвержден целый ряд льготных монастырских грамот. При этом была подтверждена грамота о невзимании «туковых» денег^[17] с некоторых принадлежащих монастырю сел^[18], отменялась пошлина при провозке монастырских товаров^[19]. Великий князь подтвердил грамоту судебного характера^[20], другой грамотой обитель преподобного Сергия освобождалась от пошлин^[21], были даны также грамоты: «о дозволении держать клеймо»^[22]; чтобы в монастырских селах не брались корма^[23], о монастырских льготах в Переславле^[24] и другие. В целом было подтверждено не менее 24 грамот, которые были скреплены подписью дьяка Афанасия Курицына^[25]. Кроме подтверждения ранее данных грамот, Иоанн IV дал жалованную грамоту «на судные сроки крестьянам Кашинской отчины» Троице-Сергиева монастыря^[26]. Через 18 дней был подтвержден еще ряд грамот, предоставляющих пошлинные льготы монастырю^[27]. В 1536 году Великий князь своей грамотой воспретил отягощать излишними работами троицких крестьян в Переславском уезде^[28].

В 1537 году Троицкий игумен Иоасаф обратился с просьбой к Великому князю о запрете торга у Киржачского монастыря, так как «…под… манастырем у Пречистой на Киржачи… на манастырской земле, торгуют в год на три празники, а съезжаютца торговати многие люди, а торгуют всяким товаром». В связи с возникавшими при этом нестроениями торг при Киржачском монастыре был отменен^[29]. Монастырским казначеем при игумене Иоасафе был старец Серапион (Курцов)^[30], впоследствии – настоятель обители (1549–1551), а затем архиепископ Великого Новгорода (1551–1552).

Настоятели обители преподобного Сергия нередко были возводимы на Московский Первосвятительский престол. Первым был Митрополит Симон (1495–1511), вторым – святитель Иоасаф. Никоновская летопись довольно подробно говорит о его поставлении: «Тоя же зимы Великий государь и самодеръжец Иван Васильевичь всея Русии послал по всех архиепископов и епископов, иже под его государьством; съшедшимъся архиепископом и епископом в преименитый и царствующий град Москву, и бывшу взысканию доволну о Митрополите, и Божественным судбам, по благодати Святаго Духа, и Великаго государя и самодеръжца изволением и съветом архиепископлим и епископлим и всего священнаго Събора Великиа Росиа, избран и наречен на Митрополию Иоасаф Скрыпицын, игумен Сергиева монастыря Живоначальныя Троицы. А возведен на двор Митрополичь месяца февраля 6 в четверток Мясопустныя недели; а съверъшен бысть Митрополитьм на превысокий престол Великиа Росиа того же месяца 9, в неделю Мясопустную; а на поставлении его бяше Макарий, архиепископ Великаго Новаграда и Пъскова и епископи Акакий Тферский, Иона Рязанский, Васьян Коломенскый, Досифей Сарьский, Алексий Вологотский»^[31]. В «Актах Археографической экспедиции» опубликован довольно подробный Чин поставления Митрополита Иоасафа^[32]. Возглавивший интронизацию Новгородский владыка Макарий дал при этом «повольную» грамоту Митрополиту Иоасафу^[33].

Интронизация Митрополита Иоасафа была в феврале, а в первые три воскресенья марта он поставил трех новых иерархов: Ростовского архиепископа Досифея (1539–1542), бывшего до этого игуменом Кирилло-Белозерского монастыря (1533–1539)^[34]; настоятеля Ферапонтова монастыря игумена Ферапонта (1530–1539) возвел во епископа Суздальского (1539–1543)^[35]; наконец, 16 марта посвятил Смоленского епископа Гурия (Заболоцкого; 1535–1555)^[36].

К области литургической иерархической деятельности Митрополита Иоасафа следует отнести поставление им в диаконы, затем в священники и возведение в настоятели Симонова монастыря «Исака Собаку», который ранее, при Митрополите Данииле, был осужден на Соборе вместе с преподобным Максимом Греком^[37]. Перед этим святитель Иоасаф писал к бывшему Митрополиту Даниилу, находившемуся на покое в Волоколамском монастыре: «Отпиши де мне, что Исакова ересь»^[38]. Как отмечается, «заинтересованное отношение

Иоасафа к судьбе Исаака Собаки объясняется, по всей видимости, библиофильскими наклонностями. Личность Исаака Собаки более всего привлекала его как непревзойденного мастера книгописного дела»^[39].

Одним из первых актов, рассмотренных святителем Иоасафом, является подтверждение им прежних льгот Иосифо-Волоколамскому монастырю при игумене Нифонте (1522–1543). «А подписана лета 7047-го июня в 12 день. И подписал митрополичий дъяк Матвей Корятнев»^[40].

При Митрополите Иоасафе в Москву в 1540 году для поклонения приносились из Ржева «образ Пречистые Царицы Богородицы Девицы Марии Одигитриа, да на поле у Пречистыа образ святитель Христов Никола, да другая икона Крест честный. И всретоша чюдотворныа иконы с кресты Пресвященный Митрополит Иоасаф со всем освященным Събором»^[41]. Перед этим Митрополит Иоасаф соборне рассмотрел сведения о чудесах, происшедших от новоявленных икон^[42]. Позже на этом месте в память сретения чудотворного образа был построен храм. С этих образов затем писались копии; в честь Оловецкой, или Ржевской, иконы была установлена память 8 июля. Традиционно в Москве в дни сретения чудотворных икон совершались крестные ходы. «К храмам, поставленным у западного края города (Москвы. – Архим. М.), направлялись крестные ходы в дни празднований ржевским иконам 29 ноября, “к Пятнице Ржевской в Чертолье” и 11 июля»^[43].

Следующее летописное сообщение, где упоминается имя Митрополита Иоасафа, относится к тому же году: «Того же месяца 25, в неделю, пожаловал князь Великий Иван Васильевичь всея Русии, по отца своего Пресвященнаго Иоасафа Митрополита печалованию, князя Ивана Феодоровича Бельскаго из нятства выпустил и опалу свою отдал и гнев свой ему отложил и очи свои ему дал видети. И о том вьзнегодовал князь Иван Васильевич Шюйский, на Митрополита и на бъяр учал гнев дръжати и к Великому князю не ездити, ни боляры съветовати о государьскых делах, ни о земскых, а на князя на Ивана на Бельскаго великое враждование имети и зло на него мыслити; и промеж бояр велик мятеж бысть»^[44]. Под 1541 годом в летописи говорится еще об одном печаловании Митрополита Иоасафа^[45]. Их успешность свидетельствует об авторитете Святителя.

Летом 1541 года было нашествие на Москву Крымского хана. Митрополит Иоасаф в это время творил молебные пения в Успенском соборе об избавлении от бедствия и разорения. Великий князь «иде в церковь и начя со слезами молитися и прикладыватися ко святым иконам. И благословение взем у отца своего Иасафа Митрополита и поиде на свои двор, а отцу своему Иасафу Митрополиту повеле с собою итти»^[46]. Здесь, на совете, Первосвятитель высказывался за необходимость присутствия государя в Москве во время ожидаемой осады для поддержания мужества москвичей.

В том же 1541 году Иоанн IV дал жалованную грамоту протопопу в Балахне на право освящения храмов и взимания за это пошлин. В грамоте он ссылается при этом на главу Русской Церкви: «Да и отецъ наш Иасафъ, Митрополит всеа Русии, нам о томъ говорил, что пригоже быти церковному священью и знамена давати на Балахне Вознесенскому протопопу з братьею»^[47].

Будучи Первосвятителем, Митрополит Иоасаф давал вклады «на память своей души», о чем сохранились некоторые сведения. В 1542 году он дал вклад в Успенский собор – Устав церковный, рукопись конца XV–XVI века^[48]