Рагнарёк

Девочка знала где-то на глубине – хоть и не смогла бы это высказать – что взрослые живут в страхе неотвратимой беды. Весь привычный им мир стоял на краю гибели.

"Рагнарёк" -  история крушения мира, увиденная глазами  маленькой девочки, которая отправляется с мамой в эвакуацию, пока отец воюет. Малышка рано научилась читать и любимым ее чтением становятся подаренные мамой "Асгард и боги". Книга написана немцем Вильгельмом Вегнером и тут кроется загадка: значит есть еще другие немцы, кроме тех, которые сбрасывают на них по ночам бомбы?  Хорошие, умные немцы?

  Скандинавская мифология не самый благодарный материал для творческого переосмысления, сильно проигрывает греческой в драматизме, ясности, эмоциональности. Может потому попытки работы с этим материалом чаще являют плачевный результат. Сделать на его основе  по-настоящему интересную историю не удалось ни Нилу Гейману со "Скандинавскими богами", ни Джоанн Харрис с "Евангелием от Локи". Жьеневьева Горничек с "Сердцем ведьмы" продвинулась дальше, не в последнюю очередь за счет активного подключения фем-повестки.

Кавалерственная дама Антония Байетт не исключение. То есть, если сравнивать пересказ скандинавских мифов в ее исполнении с "Детской книгой", "Обладать" или  двумя томами  "Квартета Фредерики", что я успела прочитать.  Но скандинавское миропонимание, с его мировым древом Иггдрасиль в основе всего, в отличие, скажем, от библейского "в начале было Слово" или греческого с изначальным хаосом - наложило отпечаток на ее творчество. Стройность, всеохватность и связанность всех элементов у Байетт оттуда.

"Рагнарек", при достаточно небольшом объеме, охватывает всю историю мира: от момента создания до окончательного разрушения. Историю, переосмысление которой маленькой девочкой, откорректировано опытом и мастерством зрелого прозаика. Память писательницы восстанавливает, одну за другой,  подробности мифов и то, как они воспринимались тогда, во время войны, когда казалось, что мир вот-вот рухнет, а отец уже никогда не вернется.

Когда все закончилось наилучшим из возможных образом и жизнь вернулась в мирное русло, оказалось, что мир уже не будет прежним. Но это другая история. Главное - то, что воспринимается как конец света,  чаще всего оказывается концом какой-то из его частей. Стоит напоминать себе об этом.

Когда началась Вторая мировая война, лирической героине Байетт, как и ей самой, было 3 года, и из крупного города девочку увезли в "зелёный рай английской провинции." Там было безопаснее, там было лучше с продуктами. Девочка ходила в школу с ранцем, к которому был подвешен противогаз, не веря посещала церковь, делала уроки, читала книги. Одной из них, сборнику скандинавских мифов, и посвящён этот роман.

В историях об Асгарде, в ярости северных богов и их столкновениях детский разум вдруг находит столь нужную ему опору в беде и неопределённости, в горечи и отчаянии. Именно "грандиозный миф, где погибают сами всесильные боги" оказывается невероятно созвучен настроению девочки. Она противопоставляет реальной войне свой собственный миф, в котором смешаны истории мира, рождённого из мрака и погрузившегося во мрак, и мир за окном, завешенном светомаскировкой.

Христианский бог наказывал грешников, а «хороших» мертвецов возносил на небо. Боги Асгарда были наказаны за то, что их мир и сами они были плохи. Недостаточно умны, недостаточно добры. Девочка думала о дикой охоте – на детских площадках, где все наваливаются на одного, в небе, где гудят бомбардировщики. Ей нравилось думать, что боги плохи и мир плох. Что миф вечен и все герои знают свою судьбу.

Байетт сообщает в послесловии, что писала эту книгу, опираясь на то, какими ей в детстве виделись миф и мир. Она вообще так старательно поясняет все вложенные ей смыслы "Рагнарёка", что почти не оставляет пространства для манёвра. А я, надо признаться, эгоистичная читательница, и считаю, что после того, как писатель поставил последнюю точку в своём творении, оно уже ему не принадлежит. Оно начинает жить самостоятельной жизнью, наполняясь теми смыслами и домыслами, которые в него вложат при чтении. Не стоило Байетт раскрывать всю подоплёку, я хочу думать сама. Достаточно того, что писательница, пусть и не сразу, но сумела заинтересовать скандинавскими мифами читателя, чьё сердце отдано своенравным греческим богам. К слову, о греческих богах. Зацепившись за созвучие Хель, обители мёртвых и богини мёртвых, и английского hell (ад), я выяснила, что эти слова действительно родственны друг другу через прагерманское haljō – загробный мир, откуда также произошло и переводное греческое Háidēs (Аид).

Непонятно на какую аудиторию рассчитана эта книга. Для детей как бы, наверное, и нет - есть сцены со всякими соитиями; для взрослых - как-то и маловато этих соитий. Шучу, для взрослой аудитории дело не в соитиях, а в том, что скандинавские мифы поданы упрощено, почти схематически, зато много внимания уделено живности - червячкам, бабочкам, гусеницам, улиткам... и еще многим, перечисления идут страницами, я два раза засыпала. Да, книга детская, но несколько сцен - не очень.

Предполагала, судя по аннотации, что будет побольше жизни девочки во время войны, но этого почти нет - так, пару строк. Подбешивало, что Байетт свою героиню называет не иначе, как "тоненькая девочка". Тоненькая девочка прочла, тоненькая девочка поняла, тоненькая девочка шла с рюкзаком по полю, а к рюкзаку был прикреплен противогаз...

Тем не менее благодарна писательнице, что еще раз столкнула с любимыми мною скандинавскими мифами. Любопытно мнение (и Байетт его разделяет), что возрождение после Рагнарёка - это поздние веяния христианства. Сумерки же Богов должны закончиться бесконечной черной гладью. И больше ничего.

Но по другую сторону двери был сияюще-черный мир, в котором она так долго жила. Мировой ясень и радужный мост, что казались вечными, а погибли в единый миг. Волк с щетинистым загривком, змея в короне из мясистых отростков, огненный улыбающийся Локи с его сетью, корабль из ногтей мертвецов, Фимбульветр и Суртово пламя. И в конце всего – черная безликая гладь под черным безликим небом