Отзывы на книги автора «Антониу Лобу Антунеш»

В позднем романе "А мне что делать, когда всё горит?" Лобу Антунеша эмоции хлестали через край. Такое экспрессионистское полотно в стиле Гаспара Ноэ, только вместо Парижа Лиссабон. "Слоновья память" - ранняя работа автора, в которой ещё присутствует больше автобиографического, но произведение от этого не становится менее интересным.

Один день из жизни психиатра, за который он успевает вспомнить детство, юность, жизнь с женой, войну в Анголе, а, учитывая что герой не так давно расстался с любимой, всё это болезненно переживается. Роман очень селиновский, не всегда приятный герой, изобилие медицинских метафор (некоторые весьма сильные, например, с "артритным стадом" и "стульями-инвалидами"), литературные аллюзии на произведения авторов из разных литератур. Герой Лобу Антунеша напоминает одновременно и героев Чехова, например, из той же "Чайки", которую он вспоминает, и Фердинана Бардамю Селина. Этакий плывущий по течению, осознающий свою никчемность и много копающийся в себе человек. Каждый новый день - это новая попытка жить, вспоминая не только приятные моменты с любимой женой или дочерьми, но нелюбовь матери, ужасы войны.

И, конечно, Лиссабон, ночной, бессонный, полный тайн и приключений, но не всегда приятный, словно из романа Эжена Сю (как пишет автор).

Роман хорош, перевод Екатерины Хованович также. А рекомендовать. Если вы любите Селина как я или хорошую глубокую литературу, то прочитать определенно стоит.

Дело происходит в Лиссабоне в конце 70х годов прошлого века. Хотя фраза "дело происходит" вообще никак не отражает суть написанного в этой маленькой книжке. Жизнь происходит, а дел никаких.

Ему под 40, он психиатр в лечебнице, которой когда-то руководил его отец, тоже психиатр. С утра он приходит на работу, здесь веселая до безобразия карусель психов, в кабинете его ждёт супружеская пара с сыном-подростком. Родители хотят сдать подростка в психушку, поскольку он наркоман и сил уже никаких нет. Ещё непонятно кто из них псих, точнее понятно. Подросток задумчиво смотрит в окно.
Потом дружеский обед. Друг по кругу вопрошает: ну когда же, ну когда? Ты начнёшь писать свой роман. Психиатр говорит, что он уже почти на дне, но ещё не.
Потом поехать, и прячась за холодильник с мороженым, тайно наблюдать, как уже бывшая дом-работница забирает его дочерей (уже бывших или ещё нет?) из школы, а нищий рядом с ухмылкой будет говорить: ну ты и извращенец.
Потом к дантисту лечить зуб, где в приёмной познакомиться с приятной дамой, получить телефончик, но вечером по нему не дозвониться.
Потом в кабак, при помощи пива попытаться унять последыш зубной боли или наоборот её раззадорить.
Потом на психоаналитическую группу, где взять и ляпнуть, что скучает по жене и дочкам, а группа возьмёт и пропишет за невзрослость и эгоизм.
Потом не захотеть на съёмную квартиру и тогда уже в ночи поехать в казино, где проиграть уже дежурные пару сотен и под утро окончательно напиваться в безлюдном кафе с толстой старой тёткой, одетой в искусственный леопард, которая положила руку ему на колено под игральным столом в казино.

И весь этот долгий день страдать: о том, что любовь к жене и детям его сильна, но он теперь не с ними; о том, что война в Анголе уже как несколько лет прошла, а он постоянно вспоминает и проживает её, будто она ещё не закончилась; о том, что ненавидит психиатрию, ничем не может помочь душевнобольным, поскольку сам отчасти такой; о том, что хочет писать книгу, но не может, поскольку слаб и бесталанен.

Ну и какие тут дела?

Обычно таких героев читатели не любят, особенно читательницы. Слабый, пассивный, вечно страдающий, проживающий пустую жизнь, не достигающий и не совершающий. Я же со школы симпатизировал "лишним людям". Между Штольцом и Обломовым выбирал второго и никогда не понимал нападок на Онегина. Только Печорин мне не нравился. И в современной литературе очень люблю таких дядек, например в "Стоунере" и "Стрижах".
(Недавно слушал подкаст, где авторитетная книжная деятельница распекала последний роман Уэльбека. Я француза не люблю, поэтому кивал головой в согласии, хоть "Уничтожить" и не читал. В конце спича ведущая говорит, что главный герой прям вылитый философ из "Стрижей". Моя головка зависла, затормозив послушный кивок. Антиреклама - тоже реклама.)

Писатель Антунеш написал свой дебютный роман "Слоновья память" в 37 лет. В тот момент он работал психатром, его отец был известным психиатром, а он - Ангола, жена....в общем смотри первый абзац - только правда и ничего, кроме правды. (Считается, что каждый дебютный роман - это автофикшн). Только через 8 лет Антунеш оставил психиатрию и полностью посвятил себя писательству. Он до сих пор жив, написал множество романов, считается одним из основных претендентов на Нобелевку.

По структуре это путешествие длиною в один день, то есть а-ля "Улисс", который я ещё не читал. Относительно стилистики - вот мои заметки по ходу чтения:
Смысл струится из предложения в предложение не заканчиваясь и, как любую струю, невозможно поймать в ладонь, так и смысл переданного словами сложно уяснить с первого раза. Для этого нужно поймать и зафиксировать в голове весь абзац во всех его хитросплетениях. А если раздвинуть рамки и схватить восприятием сразу два абзаца, то смысл перетечёт в нечто отличное от смысла одного абзаца. Вода в струе, наполняющая кружку, а потом из кружки в бидон - всё та же вода, но смысл её разный: смысл первой - умыться, второй - напиться, третьей - храниться. (В общем, совы не то, чем кажутся.)
И ещё:
Казалось бы ничего не значащая фраза вызывает внутренний смех, а то и хохот. Это самая дружелюбная реакция моего естества на прочитанный текст.

Здесь нет ни одной проходной буквы. Образы напичканы даже между слов. "Средство делабиринтизации слишком извилистых душ" - ну как такое можно придумать. (Вся небольшая 220 страничная книжка уклеена стикерами, но хотелось сохранить и отметить намного больше.) И даже слишком (как по мне) эмоциональное проживание разрыва с женой, напрягающее в начале, к концу оказалось к месту. Я не мог понять, зачем надо было уходить из семьи, если было так хорошо. Однако, когда чувствуешь, что катишься на дно, важно не утащить за собой ещё кого-то.

По случайному стечению Лиссабон был моей последней настоящей заграницей пять лет назад. Поэтому не исключено, что мой слегка восторженный отзыв объясняется в том числе и этим ностальгическим моментом. В Португалии хорошо!

Начну с благодарности журналу "Иностранная литература", опубликовавшему роман португальского автора, за возможность познакомиться с писателем, неоднократно номинированным на Нобелевскую премию.

"Слоновья память" - первый из более чем тридцати его романов, однако, судя по интервью испанским изданиям El Cultural, El País и La Vanguardia, на протяжении всего последующего творчества, он остаётся верен таким темам, как переживание колониальной войны в Анголе, жизнь Лиссабона и Бенфики - его родного квартала, - внутренняя жизнь психиатрической лечебницы. Впрочем, чтобы говорить наверняка, нужно читать.

Тяжёлое, сонное начало среди еле бредущих под действием транквилизаторов обитателей психиатрической больницы, где герой "мучительно сгребает сам себя в кучу вязкими и склизкими движениями", постепенно концентрическими кругами охватывает весь Лиссабон и всю печальную жизнь психиатра.

В романе очень много Лиссабона - ночного, как потёмки человеческой души, бессонного, похоронного, населённого вдовами, пенсионерами, жирными голубями и кастрированными котами, морского и туманного. "По ночам в Лиссабоне кажется будто живёшь внутри романа Эжена Сю". А над городом - неизменные чайки, ошалелые, хромые, ночные чайки, "мечущиеся без руля и ветрил", как герой романа.

Герой Лобу Антунеша упоённо смакует собственные страдания, тоску и одиночество. Он - и заблудший, растрёпанный муравей, и близорукий, безголовый пёс, плутающий в лабиринте городских улиц без штурвала и компаса, и больное животное, "запертое в удушающем пространстве настоящего без прошлого и будущего". С вечным несварением от переедания горьких, спутанных воспоминаний о так и не отпустившей его пытке войны, он не переваривает самого себя и ищет, как забыть, как справиться, как обрести покой и утраченную нежность.

Роман прекрасен, замечателен перевод на русский, бесчисленны сравнения "как", "будто", "словно", "подобно". Я рекомендую вам познакомиться с этими "эскориалами болезненных фантазий" в лабиринтах извилистой португальской души.

Роман португальского писателя Антониу Лобу Антунеша "Слоновья память" на русском языке выходил только раз в журнале "Иностранная литература" в 2015 году, потому найти мне его было очень сложно, но инициатива, как известно, наказуема, и я его нашла.

Конечно, романом назвать это сложно - это клубок из метафор и сравнений, причем неудобоваримых, дурацких и в большинстве своем совсем не эстетичных. На n-ном слове в предложении автору хочется сказать ОСТАНОВИСЬ - наворот на навороте, и читатель уже не помнит о чем идет речь в том самом предложении. Вот эта цитата, в принципе, расскажет вам все, что нужно знать о романе (к сожалению, более экспрессивные цитаты я привести не могу из этических соображений):

Старшая медсестра, сверкая металлическими клыками, погоняла это артритное стадо, направляя его обеими руками в зал, где телевизор давным-давно совершил харакири из солидарности со стульями-инвалидами, падающими, если не прислонить их к стене, и где радио издавало прерываемый редкими - к счастью! - воплями ужаса монотонный фосфоресцирующий скулеж потерявшегося ночью на сельской дороге щенка. Старушки постепенно успокаивались, как счастливо избежавшие попадания в бульон и мирно взлетающие обратно на насест куры, они пожевывали голыми деснами эластичную жвачку собственных щек и предавались пространным размышлениям по поводу висящей перед ними на стене благочестивой олеографии, на которой сырость постепенно пожирала бисквиты нимбов над головами святых, казавшихся предтечами попрошаек из небесного катманду.

Текст "Слоновьей памяти" не теряя самообладания можно читать только наискосок. А по-хорошему, как делала я, просто выхватывать подлежащее и сказуемое, а хвост из пространных описаний без сожаления пропускать.

Очевидно, что роман Антунеша задумывался как произведение экзистенциальное. Но "Слоновья память" - это плевок в изящное лицо европейского экзистенциализма. Да, оно соответствуя жанру, бессюжетно протекает в бытийных размышлениях главного героя. Но в романе нет никакой очевидной идеи, а те, которые могли бы быть, не продуманы до конца: психиатр лиссабонской психиатрической больницы устал от всего - он разводится с женой, которую любит, скучает по детям, с которыми из-за развода не может проводить столько времени, сколько раньше, вспоминает войну в Анголе, в которой принимал участие, думает о детстве и о матери, которая в него никогда не верила. И все эти линии его жизни прорисованы слабо, вяленько и неубедительно, зато прекрасно сдобрены примитивными матами, трехуровневыми конструкциями из них же, да еще и написаны они иногда в виде уравнений, да еще и капслоком. В эту же страдальческую кашу автор добавил не мало упоминаний о содержимом штанов (не только главного героя, кстати) и всем, что с этим связано.

Эту книгу можно читать с любого места и не делать закладок: с какого бы места не продолжили, ничего не потеряете. То главный герой на работе с пациентами, то пошел на обед с другом (обед этот будет сопровождаться до комичного отвратительными описаниями и соответствующим комментарием друга, сплошь состоящего из матов) , потом пойдет к дантисту, далее в казино и т.д.

Произведение "Слоновья память" - вульгарное, грубое, неотесанное какое-то, при этом абсурдно метафоричное. Не спасает его и задумчивая атмосфера Лиссабона. Роман Антунеша похож на барыгу, который валяет во рту самокрутку, покачиваясь на стуле эпохи Людовика XV. Когда я читала эту книгу, то улыбалась от того, как плохо все это написано. Я пыталась представить переводчицу, которая работала над этим текстом, как этот роман выглядел в журнале "Иностранная литература" - и даже смеялась, потому что не знала с каким лицом мне все это читать.

Я надеялась, что, возможно, в конце читателю подадут какое-то откровение, какую-то истину экзистенциальной агонии, которая перекроет и объяснить все то, что я прочитала. Но что я увидела в заключительной части? Главный герой просыпается с Дори - сомнительной женщиной из казино, которая в его машине опять же материлась и рассказывала о том, что будет счастлива с ним за депиляцию ног и открытый счет в кондитерской. Еще они голышом пьют самогон из латунных ковшей. Далее следует последний романтический порыв главного героя в сторону жены, пока непритязательная Дори "спит пузом кверху":

Сейчас пять утра, и клянусь, я по тебе не скучаю.

А потом что бы вы думали?

...и вышел на балкон отковыривать затвердевшие птичьи испражнения.

Какое философское заключение читатель должен сделать из этого романа в "лучших" традициях экзистенциализма? Если хотите окончательно отпустить прошлое - на всякий случай поковыряйте засохшие птичьи какашки.

И это роман писателя, неоднократно выдвигавшегося на нобелевку? Да что вы говорите?! Наверное, следует сделать скидку на то, что это первый его роман.
В романе португальца Антониу Лобу Антунеша «Слоновья память» перед читателем предстаёт один день из жизни врача-психиатра, который несколько месяцев назад пережил развод с женой и разлуку с дочерьми. В течение этого дня герой перемещается по Лиссабону, встречается с людьми, а больше – вспоминает: войну, детство и юность, семью. Врачу хотелось бы посочувствовать, но отталкивает его самовлюблённое копание в себе, глубокая погружённость в свои страдания, психотравмы и комплексы, лукавство, когда он уверяет, что хочет изменить свою жизнь. Хотя вряд ли во всём этом он существенно отличается от каждого из нас.
«Википедия» вкратце сообщает биографию автора – медик по образованию, служил военным врачом в Анголе, по возвразении из которой работал в психиатрической клинике. Это, как и возраст героя книги, подсказывает, что роман (вероятно, отчасти) автобиографичен. Но догадаться об этом можно и по редким «оговоркам» автора, который, ведя повествование от третьего лица, вдруг переключается на первое.
Жаль, что я совершенно не разбираюсь в психоанализе, возможно, читалось бы интереснее. А так роман Лобу Антунеша мне, скорее, не понравился. Я с трудом продирался через нагромождения метафор, составляющих бОльшую часть текста. Так что, пока сеньор доктор переживал очередной мучительный день своей несчастливой жизни, у меня прошло несколько дней. Не менее тяжёлых, чем у него.
Тем не менее, большое спасибо журналу «Иностранная литература» за то, что он продолжает знакомить нас с новыми именами и произведениями, и переводчице Екатерине Хованович за «Слоновью память» на русском языке.

Растянувшись на простынях, психиатр чувствовал, как через открытые окна к ногам подступает морская тьма, отличная от земной тьмы своим вечным ритмическим нервным движением. Заводы Баррейру смешивали с лиловым светом утренней зари мускулистый дым своих далёких труб. Чайки, мечущиеся без руля и ветрил, ошалело натыкаясь то на воробьёв в листве платанов, то на керамических ласточек на фасадах домов. Бутылка самогона светилась в пустой кухне, как лампада, зажжённая в знак обета достичь циррозного блаженства. Расшвыряв бельё по полу, врач постепенно постигал, что одиночество на вкус – алкоголь, который хлещешь из горла без друзей, присев на край кухонной раковины. И в конце концов, хлопком загоняя пробку на место, приходил к выводу, что стал похож на верблюда, пополняющего запасы влаги в горбу перед дальним походом по дюнам, которых век бы ему не видать.