Радость

Начну, наверное, с того, что охвачу не весь сборник, хотя, пожалуй, он самый мной зачитанный. Просто бывают такие произведения, которые за тобой тянутся будто всю жизнь, и, наверное, это подчёркивает их особую актуальность. Остановлюсь я на двух самых позитивных рассказах, которые, похоже, отражают моё состояние на протяжении рабочих будней (иначе почему я так часто про них вспоминаю?). До других надеюсь добраться позже, в обозримом будущем. В общем, крайне субъективно, скорее собственные ощущения, чем что-то объективное и вразумительное.

Самая пронзительная на моей памяти вещь у Чехова — "Тоска". Та самая коротенькая и мало кем замеченная. Вроде бы и сюжет простенький, и я зык какой-то безыскусный, даже грубоватый, а причиняет такую боль, будто сам покатал извозчиком по холодному зимнему городу каких-то чужих, пустых людей. Да и кому из нас не знакомо чувство, то самое ужасное, неизбывное чувство, когда торопишься поделиться с собеседником чем-то важным и сокровенным, а тебя перебивают. Перебьют один раз, другой, и ты уже вообще сомневаешься, а нужно ли оно тебе.

Вот только Иона в рассказе хотел обсудить со случайными попутчиками самое дорогое — потерю. И насколько же чёрствыми предстали остальные персонажи, какой-то мишурой, фоном прокатившиеся с ним, болтавшие о чём-то своём, да поторапливавшие, да поживее. Смотришь со стороны, ужасаешься, даже думаешь, что сам в такую ситуацию не попадёшь — есть друзья, те, кто всегда готов выслушать. А потом понимаешь, что выговориться и некому. Сколько раз, бывает, сидишь в компании, в любом обществе, но будто совсем один, и никому и дела нет ни до твоих успехов, ни до твоих печалей. Вот и останется потом искать кого-то другого — да и пусть ту же лошадёнку, лишь бы хоть ненадолго отпустило.

Есть ещё одна жуткая история у Чехова — "Спать хочется". Чувствую, не зря они в моём сознании объединились с "Тоской". Предельно актуально для финальных аккордов рабочей недели, да и в целом для наших реалий. У большинства, к коему теперь отношусь и я, работа пять на два, да ещё со сверхурочными, да долгими поездками с работы и обратно. Мы, конечно, по загруженности уступаем Варьке, но, когда работаешь на износ дольше двенадцати часов подряд, мозг отрубается, и ничего другого на ум и не приходит.

Другая общая черта — какое-то беспросветное отчаяние. Вроде бы и тот, и другой рассказ находят свою развязку, да всё не то, неправильное, нечеловеческое. И как-то хочется возразить, что так не бывает, что надуманно, что где-то перегнул Чехов палку, но не получается. До тех пор, пока эти переживания персонажей, неотличимых от обычных людей, не перестанут быть актуальными, оставлять Чехова за бортом и читать "для галочки" мне будет казаться несколько кощунственным. Да, пусть не написал он "Войну и мир", но того, что он успел сказать несколькими страницами, мне одной хватает на полжизни. И пусть люблю я гораздо больше его пьесы и рассказы о любви, "Спать хочется" и "Тоска" для меня всегда будут отдельной темой — самой больной и самой жизненной. Так спокойно, что хотя бы сейчас можно в любой момент высказываться и надеяться, что тебя хотя бы кто-то услышит.

В советском чёрно-белом фильме «Человек в футляре» и герои показаны чёрно-белыми: Беликов – негативный, отрицательный персонаж, а Коваленко – безупречный весь такой и положительный. И с этими якобы фигурами-антиподами хотелось бы разобраться поподробнее. Беликов и Коваленко – антиподы? Но так ли всё однозначно и нет ли между ними скрытого сходства? В самом-то чеховском рассказе (как, впрочем, и в реальной жизни) это, по-моему, не совсем так. Нельзя же сравнивать худшие черты Беликова с лучшими сторонами Коваленко, так как рассматривать каждого человека необходимо в целом.

Начнём с главного героя. Мне кажется, что он является одновременно и тираном, и жертвой. Все зависит от угла зрения. С одной стороны, Беликов оказывает давление на окружающих ("на педагогических советах он просто угнетал нас", "он давил нас всех, и мы уступали") и доставляет дискомфорт ("Придет к учителю, сядет и молчит, и как будто что-то высматривает", "Мы, учителя, боялись его. И даже директор боялся", "духовенство стеснялось при нем кушать скоромное"). Здесь он - тиран. Но с другой стороны, Беликов - личность с повышенной тревожностью ("как бы чего не вышло!") и виновностью (так как люди, постоянно критикующие и обвиняющие других, и сами обязательно чувствуют какую-то вину, пусть даже неосознанно). Поэтому почти вся его психическая энергия уходит на погашение и маскировку этих крайне негативных состояний, то есть на создание защитной маски ("футляра"). И в результате образовавшегося дефицита энергии герой, в частности, не способен внутренне раскрепоститься настолько, чтобы позволить себе и другим посмеяться над собой ("Карикатура произвела на него самое тяжелое впечатление"). Испытанное при падении с лестницы унижение и полученный, как следствие, глубокий стресс (а его энергетика и без того истощена борьбой с высокой тревожностью!) привели к тяжелейшей депрессии ("Вернувшись к себе домой, он прежде всего убрал со стола портрет, а потом лег и уже больше не вставал"), закончившейся смертью. Здесь Беликов - жертва. Но после похорон, вопреки ожиданиям, ничего не изменилось в городе. Следовательно, людям раньше просто было удобно назначить кого-то виноватым, чтобы снять с себя ответственность за происходящее.

Теперь же несколько слов по поводу Коваленко, предполагаемого антипода Беликова. Лично у меня вызывают определённое неприятие некоторые поступки учителя Михаила Саввича. Его примитивные методы выяснения отношений не совместимы ни с братской любовью к сестре («Жить ей у брата было не очень-то весело, только и знали, что по целым дням спорили и ругались»), ни со званием педагога («Коваленко схватил его сзади за воротник и пихнул, и Беликов покатился вниз по лестнице, гремя своими калошами»). У правильно устроенного человека осознание собственной силы (как в прямом смысле – физической, так и в переносном) должно порождать и повышенную ответственность. Зачем же добивать слабого? И эта косвенная причастность Коваленко к гибели Беликова не делает ему чести. Так что в моём представлении как-то не выглядят эти два героя настоящими антиподами.

Эмоциональная обеднённость главного героя, возникшая в результате утраты способности испытывать и проявлять свои чувства, ослабила его творческие, созидательные силы, притянув взамен разрушительные, а также подтолкнула его к самоотчуждению и бегству от реальности в футляр. Беликова доводит до смерти затянувшаяся депрессия, самостоятельно справиться с которой его психика, ослабленная постоянной борьбой с гипертрофированной тревожностью, оказывается не в состоянии. Такому человеку для устранения глубинных причин его психологической декомпенсированности, безусловно, требуется помощь специалиста. Ведь собственной психической энергии, необходимой для внутренних изменений и разблокировки эмоциональной сферы, у него не остается, так как она вся уходит на создание и поддерживание защитной маски-футляра. А ему надо бы, наоборот, освобождаться от всяких внутренних защитных механизмов, чтобы победу одержала любовь к жизни, а не страсть к разрушению.

«Ах, свобода, свобода! Даже намёк, даже слабая надежда на её возможность даёт душе крылья, не правда ли?» (А.П.Чехов «Человек в футляре»).

Мы все знаем таких Беликовых..
у нас у каждого свой футляр, и пусть он не всегда очевиден..Это удобно, но не всегда безопасно, как мы видим
на примере героя....