Часть I

Ты будешь проклят и забыт,

И навсегда отвергнут теми,

Кого любил, кем дорожил,

И разум твой укроют тени.

– Пожалуйста, ложитесь сюда, руки положите вот так… Ноги на эти выступы… – инструкции следовали одна за другой, пожилой профессор сделал знак и молодая помощница подала ему откуда-то сзади странную маску с силиконовой трубкой.

Я ничуть не стеснялся своей наготы, мое тело совсем не выглядело на 53 года – я мог себе это позволить. Улегшись на жесткое пластиковое ложе, я огляделся по сторонам. Белый потолок, с разбросанными на нем не яркими светильниками, белые стены со стоящими вдоль них не понятными медицинскими приборами и прозрачными шкафами, рождали мысли о какой-нибудь обычной современной клинике и мне казалось, что предстоит заурядная операция, по удалению ничтожного полипа из носа. Но сейчас все было далеко не так заурядно – рождалась история и Я собирался стать ее частью! Я хотел все это запомнить, ведь когда я снова увижу это помещение, не будет уже этих людей, не будет ничего к чему я привык, даже времени…

Профессор, попросив открыть рот, аккуратно вставил мне в горло силиконовую трубку и плотно прижал к лицу полупрозрачную маску. Веки отяжелели и сами-собой закрылись, мысли стали ленивыми и неповоротливыми пока совсем не замерли на месте, последнее, что я успел почувствовать – поток холода, обтекающий мое тело…

«Бред!!! Уроды какие… Брр! Это ж надо таким чудовищам присниться!? Скорей всего это после вчерашнего застолья… Зря столько маминого салата съел, а потом еще и выпил папиной браги…» – подумал я открывая глаза, с неприятной брезгливостью вспоминая чудной сон. Хорошо вчера погуляли – брат женился! Мама такой салат смастерила, просто супер, за такие салаты ей все можно простить. А папа откупорил кувшин со своею лучшей брагой, которую он сварил неделю назад, как раз для этого случая. Да, наверное я ее и перепил…

Я открыл глаза – солнце уже было высоко, тонкий балдахин медленно колыхался над моей высокой кроватью, подгоняемый дуновением легкого ветерка из окна. Жаркое дневное светило через распахнутое настежь окно успело нагреть мою комнатушку и наполнить ее веселым щебетом птиц, занавески медленно колыхались, задавая такт музыке, рождаемой теплым ветерком и многоголосым щебетом, все вокруг было наполнено умиротворением и красотой жизни, ничего не предвещало грозы и грома.

– Кзыр! Опять ты еще дрыхнешь!?! Все давно на ногах, работают, не свет не заря, а ты тут все валяешься!!!

«О нет, маааа…» – бури страшнее в такое прекрасное утро сложно было себе представить.

– За что же такое проклятье нашему роду! Все твои братья и сестры работают с отцом с утра до ночи, помогают ему добывать нам пропитание, а ты?! Ты воистину наше наказанье!

Мать стояла активно жестикулируя в дверях комнаты и истошно орала выпучив свои и без того большие глаза.

– Маа, ну хватит орать, у меня живот болит…

– Ничего у тебя не болит! Обожрался вчера, как обычно! Засранец! Живо бери корзину и бегом в лес за материалами для отца! И пару орехов еще принеси!

Дико не хотелось вставать, да еще к испорченному спросонок матерью настроению, примешивался неприятный осадок от недавнего сна, который, как не пытался я его вспомнить, уже терялся в глубинах памяти, оставляя после себя лишь противное чувство замаранности.

– Ладно, ладно, давай сюда свою корзину! Сейчас умоюсь, и пойду…

– Умываться с утра надо было, а сейчас уже день, лентяй! Живо в лес, сейчас же!!! – Мать впихнула мне в руки большую плетеную корзину, и сильно сжав мою руку, потащила к выходу.

– Больно же! Отпусти! – заорал я, и хотел было добавить, что-нибудь обидное, но увидев в дверях усталые глаза подошедшего на шум отца, осекся на полуслове.

– Когда же ты возьмешься за ум, сынок? – с хрипотцой в голосе спросил меня папа, – Посмотри, все твои сверстники уже стали уважаемыми гражданами, некоторые даже купили дома в центре города, а ты все на нашей с матерью шее…

Отец мягко взял меня за руку и вывел из дома, он стал рассказывать мне, как приятно трудиться на рассвете, когда еще чувствуется ночная прохлада, когда все вокруг радуется первым лучам солнца. Как наполняются этой радостью твои руки, передавая ее работе, какие красивые вещи появляются тогда из под твоего резца. Я любил отца, он был прямой противоположностью матери, и мог говорить часами о своей работе, увлекая ею даже такого лентяя как я. Да и работая, не покладая рук, можно было заработать на новый дом и стать более уважаемой семьей. Мне почти сразу захотелось ему помогать, а надо было только принести свежих веток и сухой коры из леса.

«Какая тишина и запустение… Где все?» – думал я: «Где медперсонал, где врачи и папарацы, одним словом, где встречающие меня потомки?»

Ничего не изменилось вокруг, те же белые стены, тот же потолок, с теми же лампами, только все, как будто более тусклое, словно подернутое тонкой поволокой. Я моргнул несколько раз, поволока не исчезла, тогда я встал на дрожащие от долгого сна ноги и подошел к стене. Мои ладони оставили яркие белые следы на стенах. Я посмотрел на свои ступни – они утопали в чем-то сером, мягком, почти невесомом.

«Боже мой, это пыль!» – ошарашила догадка.

– Есть кто живой!?! – прокричал я, выглядывая в коридор. Голос оказался осипшим, но тем не менее, больно резанул, отвыкшие от громких звуков барабанные перепонки.

Тишина, только грозно вспыхнули и замигали красные таблички над дверями: «Не шуметь!»

Криокапсула отключилась, судя по датчику, в строго установленное время, системы жизнеобеспечения сработали, как и планировалось, без нарушений и вот он я – живой и здоровый… А где же все??? Одежду, конечно, мне не оставили, так, вижу стерильный медицинский халат в прозрачном шкафу, буду пока медбратом. Но нет!!! Белая материя рассыпалась пылью у меня в руках… Что же это такое?.. Похожу, поищу что-нибудь или кого-нибудь.

Прошлепал голышом весь коридор. При моем приближении двери, простужено сипя, будто не желая демонстрировать содержимое комнат, нехотя отъезжали в стены. Как только я пересекал порог – вспыхивали не яркие лампы, освещая пылищу и запустение! Фу-у! Как то не привычно бродить по такой грязи с голыми… ногами. Никого! Ни одной живой души. Пыль толстым ковром повсюду – похоже, здесь не убирались уже очень давно. Я перерыл все ящики и шкафы – много всякого барахла и запчастей, но никакой одежды… Черт, есть хочется! Пожрать они здесь своему предку тоже не оставили!

– Что-то мне это не нравиться! – сказал я задумчиво. Но я живой и нахожусь в научном секторе – это уже хорошо!

Выход из научного сектора – под табличкой «Карантин» мощная бронированная дверь, ее приходиться открывать вручную, автоматика не работает… Рычаг замка еле повернулся, с утробным скрежетом дверь ушла в стену и… в лицо ударила темнота и запах склепа. Что случилось? Авария? А про меня забыли… Научный сектор на автономном питании, с ядерным мини реактором рассчитанным, как мне рассказывали, на 1000 лет, замкнутая рециркуляция воздуха, а сам подземный бункер, как же? Странно! Определенно, здесь что-то не так! Открываю тяжелую дверь пошире, что бы свет из науки разогнал мрак карантина и начинаю разглядывать помещение.

Лавки, кресла, офисный стул и стол в углу, два металлических шкафа у дальней стены, все как тогда – в самом начале, только везде толстый слой нетронутой пыли и тяжело дышать, вентиляция наверное отключилась здесь везде, кроме Науки. Брезгливо, на мысках прохожу босыми ногами по слою вековой пыли к железным шкафам. Молю бога, что бы там было хоть что-нибудь нужное.

Бог все-таки есть! В одном шкафу нахожу Резиновые ботфорты и перчатки, а в другом – полный костюм химзащиты больше похожий на скафандр со встроенным датчиком облучения. Интересная конструкция у этого датчика, работает от тепла моего тела… Да, техника стала! Быстро облачаюсь в резиновый скафандр – резина от старости потеряла всякую эластичность, шлем одевать пожалуй не буду, оставляю его болтаться капюшоном сзади и возвращаюсь в научный сектор за каким-нибудь источником света. Где-то тут я видел большой фонарь, кажется, в этой подсобке. Точно! Работает! Ну, теперь на разведку!

Проклятье! Гермодверь на выходе из Карантина, похоже заварена снаружи, моих сил не достаточно, даже чтобы повернуть рычаг замка. Необходимо оживить автоматику. Когда то я заработал свой первый капитал на электронных игрушках… Да, славные были годы… Так, вижу пластиковую панель распределительного щитка. Что здесь?.. Вот силовой кабель – без тока, а это потребители, как все просто и гениально… Теперь надо решить как сюда подвести питание из Науки… Ну что ж, это дело техники, кусок кабеля валяется в той же подсобке, инструменты – вот они, а подпитаться – разорю один из ближайших светильников.

Ну вот! Да будет свет! Чуть искрит, но для начала неплохо… Автоматика включилась, как оказалось в последний раз, и гермодверь со страшным скрежетом и ужасным треском медленно откатилась в стену, предоставив мне щель не больше фута шириной. В распредщитке что-то хлопнуло, щелкнуло и кусок моего кабеля обугленным обрубком стал падать в пыль на железный пол, я сделал торопливый шаг и резиновой рукой оторвал его от светильника, но было поздно, светильник жалобно мигнул и свет погас во всем научном коридоре… Ладно, потом разберусь. Включаю фонарь. Поглядим что у нас там, снаружи.

Лес начинался сразу за нашим домом, огромные деревья росли плотными рядами по несколько стволов в одном месте, словно из одного корня, кое-где образовывая непролазные стены. В вышине ветки почти смыкались, создавая над головой высоченный свод, в котором, среди листвы и больших зеленых орехов, весело щебетали невидимые птицы. Надоедливых мух еще не было, жарким днем они предпочитали прятаться в тени, вылетая только когда жара спадала, утром или вечером. Мягкая трава нежно ласкала обнаженные ступни и при каждом шаге пружинила, пытаясь сопротивляться моему весу. Земля быстро бежала под моими ногами, было очень жарко.

Почему-то в памяти стали всплывать старые обиды: «Живо-живо, засранец, проклятье…» – только и слышу каждый день: «Когда же это кончится?!? Когда ты, наконец, будешь нормальным?»

«Хорошо сейчас братишке – жена, дом новый построили, дети скоро народятся… Быстрей бы стать взрослым как старший брат и завезти свою семью подальше от этих воплей!» – думал я, входя под кроны огромных деревьев.

С краю нашего города селились в основном бедняки, ближе к центру, в большей безопасности жили богачи. Наш дом стоял на самом краю, такие домики как наш были своеобразным щитом для всей деревни. На каждом доме был приделан рог тревоги. Лес был полон опасностей. Частенько, из него выходили смертоносные прожорливые твари, такие как Ларки, К’шки или Раты, и, кто не успевал спрятаться за крепкими стенами, обязательно оказывался в зубах хищника. Каждому жителю строго настрого вменялось в обязанность, в случае появления какой-либо опасности, трубить в рог. На такой случай мы держали охрану – отряд хорошо обученных воинов-стрелков, которые всегда прибегали на крики пожираемых заживо бедолаг. Иногда бывало, что воины опаздывали и тогда, тварь, становилась воплощением самой смерти, она начинала метаться между хижинами, ломая стены и крыши, могла вломиться в чье-нибудь жилище и вырезать всех кто там находился, до единого, ни щадя не старых не малых. Когда-то мой отец именно таким образом и получил наш дом, заняв еще не успевшие просохнуть от крови стены…

Каких-то других опасных соседей кроме кровожадных хищников в нашем краю не водилось, но и того что было хватало с лихвой. Мои соотечественники очень боялись селиться вне пределов города. Я осторожно вошел под высокие лесные своды и, озираясь по сторонам, быстро потрусил знакомой дорогой к старому сухому стволу, рухнувшему в глубине чащи. После, уже поближе к дому, я предполагал забраться на одно из деревьев за орехами. Солнце едва пробивалось сквозь плотную листву, из которой вместе с лучами света лился вниз поток веселых птичьих трелей, наполнявших полумрак под ногами лукавой радостью, так не гармонировавшей с напряжением перед смертельной опасностью, которая могла прятаться за каждым стволом. Ловко перепрыгивая через выступающие корни, уклоняясь от слишком низко висящих ветвей, я не забывал принюхиваться и поглядывать по сторонам. Я забирал левее от реки, стараясь держаться подветренной стороны.

О, мой бог!… Что здесь такое произошло?..

Пластиковые панели на стенах в огромных обугленных дырах. Светильники выворочены с корнем, пол кое-где разворочен до железных перекрытий. Здесь что, была война? Но кто посмел? Этот бункер частная собственность и по долговременному контракту с правительством, находиться в юрисдикции специальных государственных служб. Луч фонаря медленно блуждал по стенам, потолку и полу общего коридора, выхватывая фрагменты страшных разрушений. Оказывается, гермодверь была замурована снаружи стеновыми панелями, сорванными моим выходом «в свет», теперь они уродливо топорщились, дополняя общую картину разрушений. Быстрее одеваю шлем химзащиты.

– Так, без паники! – скомандовал я себе, – Если мне не изменяет память, то в восточном крыле располагается центральный пост наблюдения, то есть главный штаб этого бункера.

«Направо или налево?» – я пошел, кажется правильно – направо.

Свечу по стенам, в надежде, что на них уцелели какие-нибудь указатели. Так и есть! Пластиковая дощечка со стрелочками, которые раньше светились. Итак, стрелка WC, Exit, стрелка ROOMS и наконец, стрелка HQ (штаб) – поздравляю, я выбрал верное направление!

– Черт! – гермодверь с надписью HQ в конце коридора оказалась заперта. Мой голос прозвучал глухо и низко во тьме покрытых пылью стен.

Что делать? Пойду поищу что-нибудь интересное в других помещениях.

Чувство голода начинает нарастать, перехватывая спазмами живот, мешает идти. Прорезиненная ткань костюма абсолютно герметична и скоро я чувствую себя как после горячего душа, но снимать в этом жутком подземелье свою единственную одежду нет никакого желания.

Затхлый воздух коридора проникает даже через респираторный фильтр химзащиты, облачка пыли, взлетают из под толстых резиновых подошв и невесомо замирают в луче моего фонаря. А ведь когда-то здесь было весело и светло, по коридорам сновали серые комбинезоны и белые халаты, скрывавшие под собой тела техников и врачей, а у двери штаба и лифта всегда стояли, расставив ноги, строгие морские пехотинцы, из стеновых динамиков играла негромкая музыка, прерываемая объявлениями для персонала. А сейчас?.. Приглушенные звуки шагов и грохот сердца в ушах – единственная музыка, сопровождающая мои поиски. Что же здесь все-таки произошло? Холодный, замешанный на неведении страх начал вползать в мою душу.

– Черт, как есть хочется! – высказался я вслух, что бы разогнать гнетущую тишину коридора, – Думаю, в жилых помещениях должно быть что-нибудь.

ROOMS – это ближайшее от штаба помещение.

Я первый раз споткнулся не о яму в полу, что-то хрустнуло и покатилось у меня из под ног. Я посветил фонарем… О, ужас! Под резиновой тканью мое тело моментально просохло от пота и заледенело от ужаса! Передо мной валялась половинка человеческого черепа, а я стоял прямо в грудной клетке, раздавив чьи то истлевшие позвонки. Я в ужасе выдернул свою ногу из древнего скелета и, сделав неверный шаг назад, уперся спиной в выступ развороченного дверного проема. В свете фонаря мне почудились какие-то тени и я, не в силах сопротивляться нахлынувшему ужасу бросился со всех ног в коридор, ведущий к Карантину, топот моих резиновых сапог отдавался приглушенным эхом от стен, а мне казалось, что кто-то преследует меня. Я добежал до входа в Карантин, за доли секунды протиснулся в щель двери, в один прыжок оказался за дверью науки и разом, захлопнул гермодверь, нисколько не задумываясь о ее тяжести. Я оказался в кромешной темноте, фонарь, намертво зажатый в моей руке, почему-то не горел. Но пока я об этом не думал, я вообще ни о чем не мог думать. Сердце бешено колотилось, легкие, отвыкшие за столько лет от нагрузок, надсадно хрипели, пот заливал глаза, ватные ноги отказывались держать мое тело и я немедленно рухнул на пол.

Горло сжало комком и слезы покатились из моих глаз. Стянув с головы пластиковую маску шлема, я резиновым кулаком размазывал по грязному лицу так некстати подкатившее отчаяние.

– Что… Что, это… такое? Что… здесь… случилось?.. – услышал я в темноте свой собственный хриплый шепот.