Они спустились на первый этаж. Лайма подошла к большому полотну, изображавшему военную баталию Наполеона и Кутузова, нажала на потайную кнопку – и картина бесшумно отъехала в сторону. Ирина изумленно всмотрелась в стенной проем. Она и не знала, что в доме Мироновых имеются тайные помещения. Это же не шотландский замок, а современное строение, возведенное всего несколько лет назад.

– Вижу, ты удивлена, – сказала Лайма, проходя первой в проем. Она на что-то нажала, вспыхнул яркий свет. Они находились перед металлической дверью с электронным замком.

– Это вход в нашу сокровищницу, мы с Володей шутили, что у нас имеется своя пещера Али-Бабы. Там, в подвальном бункере, хранится наша коллекция.

– Но разве ваша коллекция не располагается на третьем и четвертом этаже особняка? – спросила Ирина. – Там же у вас оборудован мини-музей.

– Это так, – подтвердила Лайма, – однако коллекция коллекции рознь. То, что хранится наверху, как, впрочем, и в галерее, так – не особо ценные побрякушки. А истинные раритеты находятся в подвале, туда доступ открыт только избранным. И я хочу показать тебе все, потому что именно ты, Ира, после моего отъезда займешься продажей коллекции.

– Но почему? – попыталась возразить Татищева. – Лайма, вы же с таким трудом собирали коллекцию, она была вашей жизнью…

– А превратилась в Володину смерть, – сказала Лайма. Она произвела манипуляции с замком, сначала вставила в прорезь небольшую пластиковую карточку, затем набрала длинную вереницу чисел. Картина, скрывавшая вход в подвальное помещение, медленно встала на место. Они находились в застенке.

– Механизм так устроен, что дверь может быть разблокирована только в том случае, если картина скрывает дверной проем, – пояснила Лайма. Раздался звук зуммера, затем над дверью вспыхнула крошечная зеленая лампочка.

– Мы можем идти, – сказала Лайма. Она легко открыла огромную, казавшуюся неподъемной металлическую дверь. Ирина увидела крутую лестницу, ведущую вниз.

– Осторожнее, смотри не упади, – предостерегла Лайма, спускаясь по лестнице.

Ирина на самом деле едва не упала, ступеньки были узкие и неудобные.

– Володя специально заказал такую лестницу, говорил, что если грабители задумают взять штурмом наш подвал, то сломают себе шею. Ну вот, мы и у цели.

Оказавшись в самом низу, Ирина с любопытством обернулась. Надо же, это походит на банковское хранилище. Стены и пол обиты тусклыми металлическими листами. И всюду сокровища!

Здесь в отличие от музея наверху не было стеклянных витрин. Экспонаты располагались на небольших тумбочках, застеленных разноцветным бархатом. Ирину привлекли золотые украшения. Их так много, и все выглядят такими древними! А кроме них, каменные таблички, рукописи на папирусе и коже…

– Я уверена, что очень многие полжизни отдали бы ради того, чтобы проникнуть сюда, – сказала Лайма. – Это я привила Володе интерес к доколумбовой Америке. Мы вкладывали средства во все это…

Музей состоял из нескольких смежных помещений. Ирина совершенно не разбиралась в подобных вещах, но тем не менее была уверена: в подвале особняка Мироновых находятся подлинные сокровища.

– Лайма, – задала она вопрос, – а каким образом вы приобретали все это? На аукционах?

– Кое-что, Ира, – ответила Лайма. – Едва ли десять процентов. Все остальное по частным каналам. Ты знаешь, что это такое?

Ирина отрицательно мотнула головой. Лайма усмехнулась:

– Надо же, а еще пишешь детективы. Коллекционеры, в особенности те, что специализируются на древностях, готовы душу продать, чтобы заполучить раритетный экспонат. Вывозить артефакты из Египта или, к примеру, из стран Южной Америки запрещено, за это можно попасть в тюрьму, причем иногда даже до конца жизни. Но на что не пойдешь ради этих прелестных штучек!

– Ты хочешь сказать… – произнесла с запинкой Ирина.

Лайма перебила ее:

– Тебе не верится, что мы покупали заведомо краденые вещи? Боже мой, да многие коллекционеры организовывают кражи из музеев или частных коллекций, если не в состоянии получить заветный экспонат за деньги. Мне удалось кое-что вывезти во время раскопок на территории столицы дольмеков. Было сложно, но вещи того стоили!

Ирина вздохнула. Плохо, оказывается, знала она свою кузину и ее мужа. Похоже, Лайма на самом деле бредила дольмеками, раз решилась на преступление, чтобы завладеть их сокровищами.

Лайма провела ее в последний зал, в отличие от других небольшой. В нем стояла стеклянная витрина, выполненная в виде ограненной пирамиды. Ирина присмотрелась. Надо же, Мироновы, как и в московской галерее, на открытии которой она была совсем недавно, оснастили и свой домашний музей голограммой однорукой дольмекской богини. Из-под стекла на Ирину смотрела все та же зубастая и чрезвычайно неприятная особа, покровительница чар Луны, с труднопроизносимым именем.

– Вот она, мамаша Мелькоатлан, – сказала Лайма, подходя к витрине. – Это из-за нее погиб Володя, я уверена!

– Что ты говоришь? – удивленно произнесла Ирина. – Как голограмма могла причинить вред Владимиру? Я не понимаю…

– Это не голограмма, – сказала Лайма. – Это настоящая Мелькоатлан. Сделанная из розового кварца и лазурита.

– Ты сделала копию? – непонимающе спросила Ирина. – Но зачем?

Лайма тряхнула головой:

– Ирочка, копии выставлены в галерее и в музее наверху, здесь находятся исключительно подлинники. Статуэтка Мелькоатлан самая что ни на есть подлинная, изготовленная дольмекскими мастерами примерно за тысячу пятьсот лет до Рождества Христова.

– Но ты же говорила… Профессор Иваницкий утверждал, что статуэтка этой богини была потеряна после того, как конкистадоры разграбили столицу дольмеков в Средние века.

– О, милый профессор далек от суровой правды жизни, – жестко сказала Лайма. – Ярослав Мефодьевич, конечно, не знает о том, что во время экспедиции профессор Венденяпин обнаружил в стенной нише на подземном уровне Храма Звезд эту статуэтку. Николай Антонович не успел никому рассказать о находке по очень простой причине: в тот же вечер его убили.

– Убили? – холодея, произнесла Ирина. Она ощутила мороз, который пробежал по коже. Ей казалось, что раскосые огромные глаза однорукой богини пялятся на нее. – Но ведь он стал жертвой несчастного случая, упал в водопад…

– То, что он упал в водопад, не подлежит сомнению, – ответила Лайма. – Нам стоило больших усилий выловить его тело. И знаешь, что обнаружили у него под левой лопаткой? Крошечное отверстие – от наконечника стрелы, которые дольмеки и прочие южноамериканские индейцы выплевывали через особые трубки.

– Его убили стрелой? – спросила Ирина, не веря своим ушам. – Но кто? Индейцы?

– Я бы тоже хотела знать, кто, – произнесла Лайма. – Никаких дольмеков уже почти пять сотен лет нет и в помине, конкистадоры, а затем миссионеры истребили непокорный языческий народ. Дольмеков нет и быть не может, но кто-то использовал их оружие, чтобы убить профессора Венденяпина. И умер он не от поверхностной раны, а от яда, предположительно смеси стрихнина, кураре и секрета, выделяемого крошечной красно-желто-зеленой лягушечкой под названием пипа коста-бьянкская^[2]. Яд этой пипы парализует дыхательную систему, человек умирает в считаные секунды от удушья.

Лайма замолчала, Ирина чувствовала нарастающий холод и пыталась уверить себя, что это не панический ужас, а струи воздуха из кондиционера.

– Предполагаю, что кто-то выстрелил через трубку в спину профессору Венденяпину, когда он стоял на вершине скалы, с которой водопад низвергается на первый порог. Водопад, расположенный в Храмовой долине, незабываемое и величественное зрелище, дольмеки не зря выбрали это место для своей столицы. Николай Антонович любил взбираться на скалу и в одиночестве наслаждаться заходом солнца. Кто-то подстерег его, плюнул ему в спину через трубку отравленной колючкой или стрелой, Венденяпин упал в водопад…

– Но почему об этом никто не знает? – взволнованно произнесла Ирина. – Если профессора убили, то нужно найти убийцу и наказать его!

– Как ты накажешь ее? – Лайма указала на статуэтку богини. – Что ты предпримешь для борьбы с проклятием, Ира? Я приняла решение не сообщать властям реальную причину смерти Николая Антоновича, при помощи денег в Южной Америке можно купить все, в том числе и свидетельство о смерти с нужной записью. Да и в экспедиции никто не знал о том, что Венденяпин убит стрелой, это несчастный случай – падение с высоты. А на самом деле, я уверена, во всем виновато проклятие!

– Но почему ты решила, что все дело в проклятии? – спросила Татищева. – Мне кажется, что не стоит все сводить к мистике, нужно рационально подумать…

– Рационально подумать, – передразнила ее Лайма. – Ира, поверь мне, я знаю о дольмеках очень много, об их кровавой и жестокой религии, об их беспощадных и охочих до человеческих сердец богах. О том, что примерно в сто двадцатом году нашей эры дольмеки принесли в жертву у подножия Храма Звезд как минимум двадцать тысяч человек, говорят сохранившиеся до наших дней таблички-книги. И это не сказки и не преувеличение, швейцарские коллеги ставили эксперимент, который подтвердил: эта бойня вполне могла иметь место. А груды костей и тысячи черепов, найденные в пещерах скалы, с которой низвергается водопад…

Лайма перевела дух, а затем продолжила:

– Когда флибустьеры вкупе с конкистадорами разгромили столицу дольмеков, то последний их царь проклял всех, кто осквернит храм и статуи трех главных божеств. Статуэтку Мелькоатлан спрятал кто-то из индейцев в стенной нише, две другие – изображения Халхитуатля и Теоксмаля – похитили. И вот Венденяпину посчастливилось обнаружить однорукую богиню. Хотя уместнее было бы употребить другое слово – он совершил не величайшее открытие, обнаружил не редчайший артефакт, а свою смерть. Николай Антонович умер, убит, как это сделали бы дольмеки. Но их давно нет… Зато есть призраки, которые могут материализоваться и покарать того, кто прикоснется к изображению божества. После внезапной смерти Венденяпина о находке знала только одна я. Поэтому я приняла решение, что имею право взять статуэтку себе. Иначе бы мне пришлось отдавать ее правительству Коста-Бьянки, той самой страны, на территории которой находятся капища дольмеков. Нет, я решила, что Мелькоатлан станет венцом нашей с Володей коллекции! Я тайно вывезла статуэтку, мы поставили ее на почетное место в нашем подземном музее… – А теперь… – сказала после короткой паузы Лайма. – Только теперь я поняла, что совершила непоправимую глупость, Ира. Еще после гибели Николая Антоновича я должна была понять, что брать с собой статуэтку смертельно опасно. Но ведь она – единственная в своем роде, на аукционе за нее выложат и двадцать, и тридцать миллионов, поверь мне, как знатоку. На самом деле она бесценна. – И она мстит. Проклятие действует, – продолжала Лайма. – Ведь так, богиня Луны Мелькоатлан? – Она подошла вплотную к витрине, сняла стеклянную пирамидку и взяла в руки небольшую статуэтку. Лайма подняла ее над головой, словно желая бросить на бетонный пол. – Мелькоатлан, которая, если верить религии дольмеков, поглощает Луну во время затмений и своей единственной рукой закрывает людям глаза перед сном. Ну что, Мелькоатлан, – она поднесла статуэтку к лицу, – это ты убила моего Володю? Это ты уничтожила профессора Венденяпина, убила охранника в галерее, устроила взрыв на заводе? Ты ведь всемогущая, дольмеки свято верили, что стоит принести тебе жертву из зерна, а лучше из человеческой плоти, и ты проявишь благосклонность и одаришь удачей. Но и обид ты не прощаешь!

Ирина слышала в голосе Лаймы истерические нотки. Так и есть, горе, которое она вытравливала из себя и скрывала от окружающих, наконец-то нашло выход. Лайма размахнулась статуэткой, Ирина была уверена, что она запустит богиню в пол или в стену, но та, издав гортанный звук, поставила статуэтку обратно в витрину.

– Я знаю, что ты наметила меня своей следующей жертвой, – произнесла она, глядя на однорукую покровительницу Луны. – Все, кто прикоснется к тебе, умирают. Запомни, Ира, – Лайма повернулась к Татищевой, – ни за что не прикасайся к ней. Ни за что! До тех пор, пока ты не дотронешься до нее, она не сможет заиметь власть над твоей душой и причинить тебе зло.

Лайма смолкла, голова ее упала на грудь, Ирина испугалась, что она сейчас рухнет без чувств. Однако Лайма произнесла хрипло:

– Я стала жертвой собственной страсти. Ира, я оставлю тебе необходимые бумаги, ты продашь всю коллекцию. Или нет, я передам все в музей или в галерею. Мне все равно, денег у меня предостаточно, я уеду прочь отсюда, прочь, прочь…

Ирина прижала к себе разрыдавшуюся Лайму и принялась гладить ее по голове, успокаивая, как маленькую девочку.

– Все будет хорошо, – говорила она. – Я сделаю, как ты хочешь. И нет никакого проклятия, это все пустые суеверия, ты сильная, Лайма, ты справишься с горем.

Они покинули музей в подвале и поднялись наверх, Ирина уложила Лайму в кровать, посидела рядом с ней и, дождавшись, когда та заснет, ушла в свою комнату. Рассказ Лаймы, сумбурный и зловещий, не давал ей покоя. Если профессора Венденяпина убили, а не верить кузине у нее не было ни малейшего основания, то кто виноват в его смерти?

Неужели старинное индейское проклятие? Но она не верит в подобные байки – или все же верит? Ведь существует на самом деле сапфир, все владельцы которого погибали насильственной или скоропостижной смертью, есть и дома, жители которых умирают регулярно и без ясных причин.

Мелькоатлан, однорукая покровительница ночных тварей и полуночных кошмаров. Неужто проклятие продолжает действовать и смерть профессора Венденяпина, охранника в галерее и Володи Миронова есть проявление ее всепроникающей и беспощадной силы?

Ирине стало не по себе. Часы показывали половину третьего. Ей почудилось, что по дому разнесся слабый скрип. Сердце у Ирины заколотилось. Они в доме одни, три женщины – Лайма, Варвара Кузьминична и она сама. Охранника в особняке не было, ближайшая подмога находилась на посту перед въездом на территорию коттеджного поселка.

Ирина, чувствуя, что страх взбирается по позвоночнику в мозг, прилегла на кровать, оставив ночник включенным. Спать не хотелось. Прошли томительные несколько минут, затем в тишине пустого огромного дома раздался шум. А затем выстрел.

Татищева подскочила и прислушалась. На самом деле до нее донесся приглушенный выстрел или это слуховые галлюцинации – просто она подсознательно была готова услышать нечто подобное – и услышала это? Ирина замерла на ковре, не зная, что делать. Звонить в милицию или на пост? А если все это ее воображение, то получится глупо.

Повторного крика или выстрела не последовало, шорохи стихли. И все же Ирина, приоткрыв дверь в коридор, прислушалась. Странно, внизу, в гостиной и холле, горит свет, хотя она уверена, что выключила его, когда поднималась с Лаймой наверх. Может быть, встала Варвара Кузьминична, но Ирина знала, что экономка спит как убитая, затыкая уши восковыми пробками, – уходит в спальню ровно в десять и поднимается без будильника ровно в шесть.