– Бывает, – сказала Наоди. – Но нечасто. Вторым таким в племени был Квео – его партнер с детства. Но он умер три года назад. С тех пор Мяо стал… каким-то нездоровым аскетом. Ни семьи, ни детей. Ва Ту как-то сказал, что те небольшие способности к магии, которые есть у Мяо, связаны с этими… наклонностями.

– Хм… – протянул Тобин. – А с чем связаны твои способности?

– С тем, что я воин в женском теле. Примерно то же самое, что и Мяо, но в обратную сторону.

– Однако при этом девушек ты явно не предпочитаешь.

– Откуда ты знаешь? – лукаво улыбнулась Наоди, поглаживая его по лобку.

В ответ Тобин лишь усмехнулся и обнял ее.

– Ну, вот такая я странная, – загадочно закатила глаза она, опуская руку ниже и начиная свои возвратно-поступательные манипуляции. – Хочешь еще раз в этом убедиться?

___________________________________________________________________

С этого вечера путешествие стало для них каким-то более уютным – гораздо приятнее было шагать рядом, переглядываясь и лелея внутри ощущение совместной тайны. Не сговариваясь, Тобин и Наоди решили не афишировать свою связь перед Мяо. Догадывался он о чем-нибудь или нет – было неясно. Очевидно, догадывался. Как всегда хмурый и неразговорчивый, Мяо решительно шагал по барханам впереди их отряда…

Однако день за днем отношения в отряде становились все более натянутыми. Вокруг была только пустыня. Вода постепенно заканчивалась, еда еще оставалась, но уже подходила к концу.

На этом фоне ощутимо возросло скрытое напряжение. Как выяснилось, их связь с Наоди все-таки не осталась незамеченной. Однажды на дневном привале, когда солнце жгло особенно нестерпимо, Мяо разбудил Тобина и заявил, что тот пойдет в караул вне очереди, а он будет отдыхать с Наоди.

– Сейчас же не моя очередь. Я был часовым в прошлый раз, – сказал Тобин.

– Да конечно, знаю я, чего ты хочешь, – презрительно скривив губы, ответил тот.

– И чего же? – встав и натянув на себя одежду, откликнулся Тобин.

– Залезть в мохнатку, – отрезал Мяо и вышел из палатки.

Тобин быстро догнал его.

– Я все понимаю, ты командир нашего отряда – и так далее, но это уже перебор. Зачем оскорблять-то? Причем, на ровном месте.

– Ровном? То-то я смотрю, место давно оттопырено.

– Давай тогда разберемся и обсудим. Что конкретно тебя не устраивает?

– Ничего я с тобой обсуждать не буду. Я говорю – ты выполняешь, – отрезал Мяо, стоя вполоборота к Тобину.

– Тогда и я не буду выполнять твоих приказов.

Мяо резко развернулся и нанес удар Тобину в челюсть. Тот отлетел спиной на бархан, но мгновенно вскочил, потирая лицо. Внутри полыхала веселая боевая ярость.

Мяо сплюнул на песок, осматривая окровавленный кулак и презрительно улыбаясь.

Вспоминая опыт юношеских драк, Тобин подлетел к Мяо сбоку, и оказавшись рядом с ним, сделал подсечку – и тут же взял его в удушающий захват.

Поначалу долговязый противник сопротивлялся, хрипя и пытаясь схватить Тобина руками за горло, но тот занял удачную позицию сбоку-сзади, находясь практически вне его досягаемости. В конце концов Мяо поменял тактику и вцепился в руки, но не смог разжать хватку. Постепенно его усилия слабели, пока наконец глаза Мяо не закатились – и тогда Тобин отпустил его.

Мяо рухнул на четвереньки в бархан, кашляя и отхаркиваясь.

– Ну что, договоримся по-человечески? – предложил Тобин, обходя Мяо спереди и протягивая ему руку. – Я продолжаю считать тебя командиром группы и выполнять приказы, а ты не лезешь в наши отношения с Наоди и не оскорбляешь. Идет?

Мяо не отвечал, тяжело дыша и дрожа. Затем тяжело сел, привалившись спиной к бархану.

– Еще раз спрашиваю – идет? – повторил Тобин, делая шаг навстречу.

Мяо неохотно кивнул, отводя глаза, и пожал протянутую руку.

– Хорошо. А сейчас я пойду в караул, как ты и просил. Раз уж ты командир, – сказал Тобин, ощупывая языком кровоточащую десну.

____________________________________________________________________

После этого инцидента, как ни странно, напряжение в их отряде спало – отношения вошли в привычную колею: Мяо оставался все таким же неразговорчивым, сохраняя достоинство на отдалении, а Тобин с Наоди продолжили вместе выходить за бархан и в ночные дозоры. Однако припасов с каждым днем оставалось все меньше – и это внушало некоторую тревогу.

Наконец, на шестнадцатый день пути, когда запасы воды совсем уже подошли к концу, Великая Пустыня кончилась – и они вышли к морю. Вернее, не то чтобы кончилась, а просто отступила, окаймляя берег на небольшом отдалении. Чтобы сориентироваться, было решено взобраться на высокий холм, венчающий собой небольшую гряду вдоль берега. Первый же взгляд, брошенный на окрестности с вершины, подтвердил, что благодаря карте и интуиции они пересекли небольшой язык Пустыни в самом узком ее месте – основная же часть бескрайних песков простиралась к югу и востоку насколько хватало глаз.

Первый мутноватый ручеек, стекавший с прибрежных холмов к морю, показался настоящим источником блаженства. Возможность напиться, помыться и охладиться, подкрепленная уходом Мяо на разведку, вызвала еще один приступ любовной эйфории, закончившейся быстрым страстным соитием в близлежащих кустах. Настроение в отряде сменилось на приподнятое. Еще несколько недель они брели по узкой кромке плодородной земли вдоль побережья, постоянно наблюдая барханы на самой границе видимости. Несмотря на вполне благоприятные для жизни условия, здешние места были почему-то необитаемы – ни одного человека вокруг. Даже претов не было. И попробовав искупаться в море, Тобин понял, почему. Вода была такой соленой, что на ней можно было лежать на спине. При попадании в глаза даже одной капли, те начинали немилосердно слезиться. Море было абсолютно мертвым. Рыбы в его водах не было. Не было видно также и птиц. Найти пропитание в этих местах было крайне сложно. К счастью, ручейки с пресной водой все-таки изредка попадались.

Еще около недели они шли вдоль берега, подъедая остатки запасов. И вот наступил день, когда последний орех, найденный на дне заплечного мешка, исчез во рту Наоди – а картина вокруг оставалась все той же. Бескрайнее море с одной стороны и барханы с другой. Угроза голода подступала все ближе, но Мяо, постоянно сверявшийся с картой, оставался спокоен, уверяя, что через день они достигнут цели.

И это действительно произошло – в зареве приближающегося рассвета их взглядам предстал сияющий огнями Город на горизонте. Тобин никогда раньше не видел городов, поэтому воззрился на это чудо в изумлении – и долго не мог оторваться.

Разноцветные огоньки, окаймляющие высокие дома и крепостные стены, казалось, были картинкой из какой-то другой реальности – живущей по своим, над-природным, законам.

– У них какой-то праздник? – спросила Наоди. – Почему они жгут огни?

– Нет, Ва Ту говорил мне, что освещение работает в греческих городах каждую ночь, – ответил Мяо.

«Ого! Для того чтобы поддерживать такое чудо каждую ночь, люди, придумавшие все это, должны быть необычайно мудрыми», – пронеслась в голове Тобина восхищенная мысль.

____________________________________________________________________

Солнце не успело еще перевалить зенит, а они уже подходили к воротам Города. Высокая стена из белоснежного камня опоясывала его со всех сторон.

– Приветствуем гостей Анатолиса, – донесся приятный голос откуда-то сверху, из пространства над воротами. – Что привело вас сюда, путники?

– Мы прибыли из восточных земель, от шамана Ва Ту, – торжественно провозгласил Мяо, развернув верительную грамоту и продемонстрировав ее невидимому стражу. На грамоте Тобин разглядел последовательность каких-то букв и несколько непонятных символов.

– Ожидайте. К вам подойдут.

Через некоторое время ворота распахнулись – и из них вышел старик в белоснежно-белом одеянии с окладистой клиновидной бородкой.

– Мое имя Падейрон, – с улыбкой представился он.

– Я Мяо, а это мои спутники Наоди и Тобин, – особая торжественность в голосе выдавала, что предводитель их маленького отряда серьезно готовился к этой минуте. – Мы здесь для того, чтобы пройти обучение.

– Отлично, пойдемте, – будничным тоном сказал Падейрон, заходя в ворота и жестом увлекая их за собой. – Как поживает старина Ва Ту? – с улыбкой спросил он уже внутри, повернувшись почему-то к Наоди.

– Как обычно, – не зная, что сказать, ответила она. – Собирает грибы, варит зелья, помогает племени в охоте.

– Я помню его как внимательного и мудрого воина. Ничто не могло укрыться от глаз Ва Ту.

– С тех пор ничего не изменилось, – неспешно и с достоинством произнес Мяо.

Тобин, слушая этот полуритуальный диалог, во все глаза смотрел по сторонам. Город вызывал у него смешанные чувства: повсюду была идеальная чистота, слева и справа возвышались невероятно высокие белые, выстроенные из какого-то неизвестного ему камня, здания. И широкие, невообразимо широкие пространства между ними. При этом нигде не было видно земли – вообще нигде. Это смущало, как и непривычный искусственный запах со всех сторон. Ни одного человека вокруг: возможно, дело было в том, что они пришли в самое жаркое время, а может быть, отсиживаться в своем доме было местной традицией. В целом город вызывал ощущение чистоты и безжизненности.

– Пойдемте, дорогие гости. Вы, наверное, устали и проголодались, – с этими словами Падейрон открыл дверь большого дома, впуская их внутрь…

Этот обед каждый из них запомнил надолго – столы были уставлены удивительными яствами. Чего здесь только не было: несколько десятков видов мяса и рыбы, фрукты и орехи, сладости, множество разновидностей овощного салата и огромное разнообразие странных блюд, которые просто не были известны в их племени. Поток кушаний казался просто бесконечным.

Путешественники жадно ели, а Падейрон, расположившийся по другую сторону стола, рассказывал.

– … Анатолис – сравнительно молодой город. Фактически, аванпост нашей греческой цивилизации на берегу Восточного Моря. Поэтому вы сейчас наблюдаете здесь так мало людей. Нас всего несколько сотен. Гораздо серьезнее заселено западное побережье. После того, как Европа и Ближний Восток превратились в радиоактивную пустыню, выяснилось, что наиболее пригоден для жизни небольшой участок между Кавказских гор, почти не пострадавший от взрывов и радиации, однако лишившийся почти всех своих обитателей из-за эпидемии. Здесь, в Колхиде, мы и отстроили свой Платонополис – на основе генетического субстрата и традиционной системы ценностей понтийских греков. Конечно, возвращение Традиции происходило не без эксцессов, но сейчас нам в полной мере удалось реализовать государство, описанное у Платона – с тремя социальными стратами: философами, стражами и демосом… – глядя на напряженное недопонимание, не покидающее все это время лиц вкушающих, Падейрон перевел выжидающий взгляд на Мяо, который отложил вилку в сторону.

– А где у вас здесь… туалет? – неожиданно спросил тот.

– Вот там, – показал Падейрон.

Мяо просиял, встал с места и отправился туда, куда было указано.

Падейрон долго смотрел, улыбаясь, на удаляющуюся спину Мяо. Тобин невольно поежился: греки начинали вызывать у него смутное подозрение…

– Не волнуйся, – неожиданно развернулся старик к нему. – Представление о том, что все мы – любители юношей, не более чем миф, раскрученный североевропейскими злопыхателями в период модерна. В действительности же в Платонополисе широко распространено наставничество в смысле неполовой заботы старших о младших. Да и вообще многие перекосы компенсированы и поглощены интегральной Традицией. Так что переживать не стоит.

Тобин мало что понял из сказанного, но, уловив основное направление мысли, счел за благо кивнуть.

– Ладно, я вижу, вы пока не готовы к серьезным объяснениям. Конечно, столько дней тяжелого пути… располагайтесь и отдыхайте, – поднимаясь, улыбнулся Падейрон. – Утром прибудет транспорт, который доставит вас к другому побережью, где и будет проходить обучение.

Эта ночь стала одной из самых ярких в эротической жизни Тобина. Невероятная чистота всего вокруг и внутри, которую он ощущал каждой клеточкой тела, простояв полчаса под душем, мягкость постели, на которой как-то удивительно быстро оказалась источающая аромат свежести и местных благовоний Наоди, вино, как выяснилось, в изобилии водившееся в баре предоставленного им номера – все это сплелось в одну затяжную многочасовую амальгаму упоительных, волнами перетекающих друг в друга пароксизмов желания. Наоди, ощутив долгожданную сытость и уют, казалось, отринула всякую осторожность и стонала так, что оставалось только надеяться на мастерство греков-строителей, умевших возводить звуконепроницаемые стены – номер Мяо был по соседству.

____________________________________________________________________

На утро, когда в дверь постучали, Наоди долго не могла собрать себя в кучку, пытаясь найти одежду среди разбросанных одеял, подушек и пустых бутылок. Да и Тобину пробуждение далось нелегко.

Тем не менее, уже через полчаса их маленький отряд в полном составе завтракал прямо в транспорте – очередном чуде греческой техники. После всего, что они увидели в Анатолисе, никто из троих особенно не удивился продолговатой белоснежной капле, бесшумно подлетевшей к воротам города. Коротко попрощавшись с Падейроном, они забрались внутрь – и капля, быстро разогнавшись, понеслась прочь от берега. Стоило нажать на кнопку – и прямо из стен салона выросли похожие на белые грибы столики. Из них выдвинулись контейнеры с яствами – не такими обильными и разнообразными, как вчерашнее пиршество, но все равно – удивительно вкусными и питательными.

Мяо, очевидно, также предававшийся ночным возлияниям, через силу пояснил, что транспорт несет их в полис Диоскурия, располагающийся на другом побережье, у Западного моря. Там, как поведал ему Падейрон, каждому из них предстояло пройти через дионисийские мистерии и приступить к обучению.

____________________________________________________________________

Прибыли они уже к вечеру. Диоскурия нисколько не напоминала Анатолис – и была прямо-таки набита народом. Такого количества людей вокруг Тобин в своей жизни еще не видел и слегка ошалело взирал на толпы, буквально наводняющие пространство вокруг.

Более того – их с Мяо и Наоди никто не встречал. Вообще. По прибытию двери транспорта просто открылись – и на землю спустился небольшой изящный трап, недвусмысленно приглашая к выходу. Их отряд покинул летающую каплю – и она бесшумно унеслась обратно.

Гигантские створки ворот, зияющие провалом в белоснежно-белой ленте крепостной стены, были настежь распахнуты. А вокруг – музыка и толпы, толпы, толпы людей. Судя по всему, в городе был какой-то праздник. Наводняющие улицы были одеты в маски, веселы, пьяны и слегка подергивались в такт льющейся отовсюду ритмичной, громкой музыки. Не успев сделать и пары шагов, пряво в воротах, Тобин с Наоди и Мяо натолкнулись на странно одетого человека с маленькими рожками на маске и копытцами, без каких-либо пояснений торжественно протянувшего им чарку с варевом. Очевидно, приветственную.

Мяо, попробовавший было заговорить с этим загадочным существом, наткнулся на упорно-улыбчивое молчание и в конце концов разрешающе кивнул спутникам – мол, ничего не поделаешь, если тут такие странные обычаи, надо пить.

Научившись в результате долгой практики у Ва Ту по привкусу и первым реакциям тела определять характер вещества, Тобин, с сомнением пригубивший напиток, ощутил, что, в отличие от отваров старого шамана, это зелье было каким-то… лукавым. Вернее, содержало в себе двойное дно: поверхностный пласт отдавал развязным жизнелюбием, а вот глубинный… Тобин так и не смог определить, что же он в себе содержал.

Выполнив свою странную миссию и напоив пришельцев, сатир в маске улыбнулся и исчез, растворившись в нахлынувшем отовсюду потоке людей. Их маленький отряд вынужден был продираться сквозь толпы странных людей: сверкающих через прорези масок расширенными зрачками, танцующих, смеющихся, обнимающихся и целующихся прямо на улице. Постепенно Тобин стал замечать, что маски вокруг них повторяются: всего их было пять или шесть типов. Каждый отличался от других сложным узором, состоящим из частей всевозможных птиц, зверей, рыб и рептилий – но расчлененных и пересобранных в разных соотношениях. Однако он не успел довести это наблюдение до какого-либо однозначного вывода: громкая музыка на некоторое время затихла, и откуда-то донесся мощный баритон – инфернально-веселый и разухабистый:

– Дамы и господа! Вакханты и вакханки! Мы рады приветствовать вас на нашем орибас-пати!