Женщина

В окне комнаты, где жила мама, горел свет. Я впервые с удивлением осознала, что ее место занял кто-то другой. И еще я подумала, что однажды, в двухтысячных, я сама стану одной из тех женщин, которые складывают и раскладывают салфетку в ожидании ужина – здесь или где-то еще.

История очень женская и очень хрупкая. В ней нет показательной трагичности и накала страстей, но это не уменьшает ее печали. Как пишет сама автор, это произведение "нечто среднее между литературой, социологией и историей". Ошибочно рассматривать книгу как роман, ибо она таковым не является. Это осмысление опыта и попытка принятия утраты, изложенные на бумаге. Подобный вектор литературного течения заложен во всех книгах Анни Эрно, которые мне довелось прочитать.

Я стараюсь не воспринимать насилие, приступы нежности и упреки моей матери исключительно как ее личные черты, а рассматривать их в контексте ее жизни и социального положения. Кажется, когда я пишу так, у меня лучше получается приблизиться к правде: я выхожу из мрака и неопределенности личных воспоминаний в поисках более объективного подхода. И всё же что-то во мне сопротивляется, желая сохранить маму в одних лишь эмоциях – любви, слезах – и не искать им никакого рационального объяснения.

Читая, ты никак не можешь понять, это социологический портрет поколений в противопоставлении, или же вырезка из личного дневника. Автор пишет очень откровенно и искренне. И мне кажется, что мы часто недооцениваем ту решимость и степень отчаяния, которая побуждает человека издать такой личный текст.

Я не знаю в чем именно дело. Почему Анни Эрно производит столь сильное впечатление своими маленькими книгами? Что в ней такого, что она с первой же страницы задевает за живое, цепляет так сильно, так больно и остро, что невозможно быть отстранённым или равнодушным. Я могу только предполагать.

Может быть, в том, что Эрно максимально честна со своими читателями? Настолько, насколько это вообще возможно. Мне кажется, что даже перед самим собой нельзя быть настолько честным, ведь наше восприятие по определению субъективно. Но она пишет настолько беспристрастно, что это порой граничит с жестокостью…

«По мере того как я пишу, мне вспоминается то «хорошая» мать, то «плохая». Чтобы не уходить в эти крайности родом из раннего детства, я стараюсь рассказывать о ее жизни так, словно это чья-то чужая мама и какая-то другая дочь, не я»

А может быть, все дело в том, что она не воспринимает нас как читателей? Она здесь не писатель. И книга «Женщина» не художественное произведение. Это ближе к мемуарам, семейной хронике, да и эти жанры не совсем точны. Сама Анни Эрно пишет так «это ни в коем случае не биография и не роман. Возможно, нечто среднее между литературой, социологией и историей». И тогда читателю выделяется необычная роль – не просто слушать историю, узнавать детали, впитывать и воспринимать. А быть свидетелем, стоять рядом, смотреть на тех же людей и те же события, следовать вместе с ней. Быть. Проживать. Находиться там же. И да, наверное, это и есть главный секрет.

Книга Нобелевского лауреата по литературе Анни Эрно «Женщина» как возможность стать свидетелем чужой истории.

«Никто не знает, что я пишу о маме. Но в каком-то смысле я о ней и не пишу, а, скорее, перемещаюсь вместе с ней в то время, в те места, где она еще жива»

Эта книга о матери Анни Эрно. Она села писать ее после смерти, похорон и поездки в родные края. Она села писать ее по многим причинам. Чтобы прожить боль, чтобы продлить время рядом с мамой (ей кажется, что как только она допишет книгу, мамы по настоящему не станет), как возможность посмотреть на эту долгую жизнь, на свои корни, на историю женщины, которая ее родила и воспитала. Акт письма здесь наполнен личными, значимыми, почти сакральными смыслами. «Думаю, я пишу о маме, потому что настал мой черед произвести ее на свет»

И мы оказываемся там – в далекой от идиллических представлений французской провинции. Где судьба у женщин и мужчин одна – выживать, приспособиться к нищей жизни, не спиться. Где главные моральные ценности – не быть хуже других, не опозориться, не выделяться, вести себя прилично. Где главное достоинство – много работать. Где здоровье у всех плохое, где отдых заключается в алкоголе. Где книги – блажь, а музеи – явление из другого мира, к которому хотелось бы приобщить детей, но в котором сам мало что понимаешь. Образование – роскошь. Высшего нет ни у кого из родни, впрочем, даже школу почти никто не закончил, всем приходилось бросить уроки, идти на работу, выживать. И Анни Эрно первая, у кого получилось сломать систему (благодаря матери). «Она с утра до вечера продавала молоко и картошку, чтобы я могла сидеть в аудитории и слушать про Платона»

Мне сейчас безумно трудно писать. Наверное, потому что эти скупые факты о содержании книги ни в коей мере не отражают все напряжение, сосредоточие материнско-детских отношений, тот сплав огромной любви, безграничного стыда, боли, нежности и многих других чувств, которые вложены в каждое слово. Эрно пишет так, как пишут стихи. В короткой строфе скрыт целый пласт смыслов. И хотя ее речь вовсе не поэтична, она скорее скупа (сухой, выдержанный тон), эти смыслы ощущаются как магнитное поле. Невозможно читать книгу не замечая это.

Иногда, в конце своих отзывов я пишу кому бы я посоветовала прочесть книгу. Людям с тем или иным вкусом, в том или ином состоянии, любителям тех или иных тем. С Анни Эрно даже вообразить такое невозможно. Это кажется очень неуместным, нелепым, странным. Это как советовать кому-то прочесть Гомера или Шекспира – тех, кто находится вне времени и пространства. Эрно не Гомер и не Шекспир, но она тоже там. Вне каких-то рамок, социальных слоев, литературных вкусов. Она написала максимально личную книгу и такой же она стала для меня. Поэтому не советую и не рекомендую. Не пою дифирамбов и не даю инструкций по применению.

Я взяла эту историю, эти чувства и переживания Анни Эрно себе, забрала всё, оставила у самого сердца. И совершенно не способна делиться.

«Её больше не будет, никогда и нигде в этом мире». Первый удар невыносимо тяжек. Оглядываясь, не понимаешь, почему все остальные продолжают жить дальше как ни в чём не бывало, в то время как человека, который был всем, больше нет. «И дыра в груди от мысли: "Это первая весна, которую она не увидит"». Дальше – хуже. Нужно продолжать как-то жить, но внезапно выступающие слёзы, потерянность и воспоминания раз за разом тревожат рану, не давая ей затянуться. «И тогда осознание её смерти вдруг накрывает меня с головой: я возвращаюсь в настоящее, где её больше никогда не будет». Это осознание слишком страшное. Никогда, никогда, никогда. Это никогда способно затянуть в бездну, из которой можно и не выбраться. Переживая смерть своей матери, Анни металась в поисках чего-то, что могло бы её вытащить, и в этом ей помогло то, что никогда ещё не подводило: ей помогло перо.

«В моих глазах у мамы нет истории. Она просто всегда была». Но ведь она была не просто матерью, она была личностью, у которой были свои мысли, своя история, свои желания. Всего этого, конечно, уже невозможно было узнать, но рассказчица попыталась понять, кем же была эта столь родная, но при том, если вдуматься, такая чужая женщина. Жизнь изначально не предлагала Бланш ничего хорошего, в месте, где она родилась, процветали нищета и алкоголизм, а девушкам и вовсе не из чего было выбирать, всё строилось вокруг удачного замужества (от этого дурного осчастливить стало тошно). Но у неё всё получилось. Трудолюбивая и упёртая, она вырвалась из этой клетки и исполнила свою мечту, взявшись за работу с яростным пылом, и это в такие непростые времена. Но получилось ли у неё вырвать из себя ядовитые корни, что были взращены на родной земле? Увы, но нет. «Самое достоверное, что я хочу описать, находится, вероятно, на стыке семьи и общества, мифа и истории», – и это была борьба мнений и чувств, это была борьба поколений.

«А вот в наше время...», – любила она повторять, когда дочь шла против её убеждений, и это очень показательный момент. Надо понимать: своего ребёнка она любила, она желала дать Анни всё, чего не было у неё самой, но порой в этих упрёках прослеживалась пусть и не ненависть, но нечто очень близкое к ней. Отношения матери и дочери были представлены очень ярко и реалистично, эти непонимания, этот страх, что дочь оступится, и при этом – стыд и молчание, когда речь заходила о тех же месячных. Поначалу девушка злилась, но со временем она поняла, что мать по-другому просто не могла. И как же больно было наблюдать за тем, как с течением времени эта величественная и властная женщина стала меняться, а потом и вовсе перестала быть собой... Описание развития болезни Альцгеймера оглушило, настолько это было страшно. «Я заплакала. Это ведь моя мама, та же самая, что и в моём детстве». Пирожные, расчёска, цветы и та последняя улыбка... дочь запомнила её навсегда.

«Я утратила последнюю связь с миром, откуда я родом». Крайне тяжёлая и гнетущая книга, принёсшая с собой бурю эмоций. Есть в ней что-то такое, что пробивает. Препарируя свои эмоции и рассказывая о матери, Анни Эрно до невозможности спокойна и рассудительна, может даже показаться, что равнодушна, но нет, она просто пыталась выжить, проведя свой собственный анализ, а то, что он вышел таким отстранённым, лишь подчёркивало всю глубину её горя. Что и говорить, мне это знакомо. Потому, наверное, и задело. Здесь нет приукрашиваний, рассказывается как о хорошем, так и о плохом, и именно это, на мой взгляд, и есть любовь, деликатная и пронзительная, ибо впредь скорбящая будет жить не с искусственным образом в голове, а с настоящим – в сердце. «Она больше любила отдавать, чем получать. А разве писать – не значит отдавать?».