Авторы: Бриолле Елена, Троицкая Анkа Б., Тищенко Анна, Харлова Марина, Ярось Галина, Харский Константин, Ахматова Елена, Орлова Зоя, Бурштейн Алексей, Салтанова Надежда, Сеина Юлия, Росси Анна, Жигалова Ольга, Тучин Василий, Пичугин Евгений, Лоран Александра, Тория Виа, Ивка Арина, Пешкова Екатерина, Котова Татьяна, Клюев Игорь, Викто Владимир, Грив Саша

Продюсерское агентство Антон Чиж Book Producing Agency

Корректор Ольга Рыбина

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Елена Бриолле, 2022

© Анkа Б. Троицкая, 2022

© Анна Тищенко, 2022

© Марина Харлова, 2022

© Галина Ярось, 2022

© Константин Харский, 2022

© Елена Ахматова, 2022

© Зоя Орлова, 2022

© Алексей Бурштейн, 2022

© Надежда Салтанова, 2022

© Юлия Сеина, 2022

© Анна Росси, 2022

© Ольга Жигалова, 2022

© Василий Тучин, 2022

© Евгений Пичугин, 2022

© Александра Лоран, 2022

© Виа Тория, 2022

© Арина Ивка, 2022

© Екатерина Пешкова, 2022

© Татьяна Котова, 2022

© Игорь Клюев, 2022

© Владимир Викто, 2022

© Саша Грив, 2022

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0056-7749-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие Мастера

Есть такая легенда.

Давным-давно в одной китайской деревне никак не могли сдать заказ правителя: изготовить фарфоровые вазы. Как ни старались умельцы – ничего не получалось. Фарфор выходил то сырым, то шёл трещинами. Начальство сердилось и грозилось уничтожить деревню. И тогда мастер по имени Пу Со в отчаянии бросился в раскалённую печь, где обжигали фарфор. Он сгорел, но фарфор, наконец, получился как надо. С тех пор мастер Пу Со почитается божеством фарфора, и раньше рабочие перед началом обжига приносил ему жертву. Чтобы фарфор получился.

Вот так фарфор с самого рождения оказался связан с убийством и с тайной своего создания, то есть с детективом.

Фарфор хрупкий, как сама жизнь. Фарфор тонкий, как человеческие отношения. Фарфор – застывшая красота нашего мира. Всё, что нужно для отличного детектива, скрыто в фарфоре.

Фарфором нельзя зарезать. Фарфор не впитывает яды. Но зато какой простор для того, чтобы фарфор сыграл роковую роль! Быть может, после этого сборника вы с опаской будет посматривать на чашку, из которой пьёте утренний кофе. Или на бабушкину фарфоровую статуэтку, которая скрывает тайну.

Авторы сборника «Фарфоровый детектив» написали свои рассказы на мастер-курсе «Остросюжетный рассказ». Они открыли в фарфоре такие загадки, о которых вы даже не догадывались. Их рассказы подарят вам часы наслаждения настоящим детективом. А фарфор по-прежнему будет радовать хрупкой красотой и хранить свои тайны.

⠀

Искренне вашъ

Антон ЧИЖ

Елена Бриолле.
Когда не поёт канарейка

27 февраля 1764 года, г. Севр

Ещё и часу не прошло, как я здесь, моя любезная Анжелика, а мне кажется, что прошёл целый год. О, мой друг, какую ношу я взвалил на свои плечи! Теперь, если я хочу убедить Фальконе покинуть миниатюрную страну его бисквитов в пользу монументального искусства, мне остаётся только идти до конца.

Монахиня

В Севрскую фарфоровую мануфактуру мы приехали рано, в восьмом часу. Не успели выйти из кареты, как нас потащили на третий этаж главного здания, где находились мастерские художников и золотильщиков. Ты знаешь, как я не дружу с лестницами, но моего мнения никто не спрашивал. При входе в одну из мастерских стояла толпа. Её усердно сдерживал длинноносый старец с рыбьими глазами.

– Томас! – нетерпеливо окликнул его Фальконе. – Вы главный мастер, почему никто не работает? Что за срочность?

Старец поклонился и жестом пригласил нас войти в мастерскую. Я нехотя последовал за другом.

Комнаты, где много декоративных украшений, давят на меня своим беспорядочным изобилием. Настоящие произведения искусства, как, например, скульптуры в парке, нуждаются в уединении. Так, увидев их издалека, можно подойти и вступить с ними в интимную беседу. Мастерские же обычно забиты незаконченными изделиями, к которым я остаюсь глух и слеп.

Вы понимаете, в каком удручённом состоянии я вошёл, а теперь представьте, как мне стало неуютно, когда мой взор остановился на лежащей у двери мёртвой женщине. Белизной кожи и орлиным носом она напомнила мне вас, моя милая Анжелика. Меня охватила оторопь. На губах женщины засохла краска. Рядом с телом на полу лежал ключ, а из правой руки выкатился трупик канарейки. Сначала я даже подумал, что это чучело, но, судя по стоявшей на столе клетке, ещё недавно мастерскую заливала птичья трель.

– Господин Дидро, – Фальконе схватился за сердце, – вы меня очень обяжете, если поможете разобраться с тем, что здесь произошло. Прошу вас о помощи не как директор этой мануфактуры, а как друг…

Разве мог я отказать ему в такой просьбе? Судите сами: на кон была поставлена моя репутация тонко чувствующего человека, умеющего не только воспринимать внешние события, но выстраивать на их основе собственные суждения, репутация человека, успевшего прославиться определенными знаниями законов природы и способностью к рассуждениям. Словом, выбора у меня не было, и, успокоив Фальконе, я решил поговорить с главным мастером, художниками мастерской и родственниками бедной женщины.

Пока мастер Томас отправился всех собирать, я склонился над телом. Никаких следов от ударов или кровавых потёков я не заметил. Но поскольку несчастная лежала на спине, меня всё-таки привлекла одна деталь. Проведя рукой под грудью, по животу и бегло осмотрев её отёкшие ноги, я понял, что моё предположение верно. Женщина находилась примерно на пятом месяце беременности. Я с горечью отвернулся от тела. Как несправедлива судьба! Одним ударом она погубила обоих: и мать, и дитя…

В мастерской на каждом из четырёх столов толпились подставки для кистей, пигменты, прошнурованные тонким ремешком коллекции мотивов для росписи… Однако разведённые на фарфоровой палитре краски были только на столе с клеткой для канарейки. Видимо, здесь художница и работала. На кусочке сколотого фарфора она начала писать эскиз с певчей птички. На краю стола возвышалось попурри¹ в форме корзинки.

– Мама! Мамочка! – раздались всхлипывания за моей спиной. Когда я обернулся, то увидел скромную молодую девушку с аккуратно уложенными волосами. Она вздрогнула. Из рук выпали рисунки. Словно оправдываясь, девушка сказала: – Это Катрин, моя мама… Это я её убила…

Я несколько сконфузился, услышав её слова.

– Позвольте полюбопытствовать, каким образом? Мне не удалось обнаружить никаких следов насильственного убийства…

– Я не пришла к ней вчера вечером, как она просила… Я, – всхлипывала девушка, – я взяла свои рисунки и вышла, но уже стемнело… Ах… Уже стемнело, и мне показалось… На первом этаже мне показалось, что я увидела… Ах… У нас давно живёт предание, что Белый призрак похищает людей… В общем, я струсила и вернулась домой… А теперь…

От этого искреннего и наивного признания мне стало легче. Я взял милое дитя за руки и попытался утешить.

Наше мрачное уединение прервала целая толпа: в мастерскую вошла мадам с круглым молочным лицом и крупной мушкой на щеке, а также уже известный вам мастер Томас. За ними последовали ещё двое. Первый оказался крепким мужчиной в рабочей робе, с повязанной платком головой, а второй – типичным бретонцем. Не будь в нём всего пяти пье² роста, с такими горящими глазами и чёрными кудрями он сошёл бы за красавца. Мадам посмотрела на мастера и прикрыла лицо веером, чтобы не показывать, а, вернее, наоборот, чтобы все обратили внимание на её слёзы. Здоровяка звали Жаном, он опустил глаза на пол, где лежали рисунки девушки, и рассказал нам следующее:

– Утром я заново протапливаю печи… Надо хранить тепло… Пришёл сегодня, а дверь заперта. Такое редко бывает. Я поколотил чуток пятернёй, покричал – тихо. Пришлось звать мастера: у него свой ключ.

– Благодарю, Жанчик! Он печник, трудится с нами ещё с Винсенна, как, впрочем, и большинство работников мануфактуры. Вы там бывали?

Ах, какой вопрос, моя милая! Что я мог ему ответить? Что бывал, только отнюдь не в старой фарфоровой мануфактуре, а в холодной темнице донжона, где по ночам по мне бегали крысы? Конечно нет! Дени Дидро сегодня слишком уважаемый человек, чтобы вспоминать о подобных страницах прошлого.

– Значит, вы первым вошли сегодня в мастерскую? – вместо ответа спросил я, собирая и складывая в карман сюртука рисунки бедной дочери покойной.

– Да, я вошёл сюда вместе с Марго, – Жан показал рукой на пышногрудую мадам.

– Какое несчастье! Не плачь, родная! Твоя мама вчера ходила в церковь на причастие. Она очистилась, теперь её душу оберегают ангелы, – обратилась Марго к девочке. – Катрин всегда была такой набожной… В монастырь собиралась… Вы не позволите мне проводить девочку домой? Для неё это такое испытание…

– Жанчик, помоги Марго, – сказал мастер Томас. – А мы тем временем спокойно поговорим с господином Дидро.

По моему мнению, без жизни и без чувствительных нервов нельзя ничего объяснить. Вот и на этот раз, оставшись с мужем покойницы и мастером Томасом, я почувствовал такое напряжение нервов, что интуиция подсказывала: скоро тайна смерти художницы найдёт своё объяснение.

Целую перстень, который вы когда-то носили.