худ. Екатерина Демидова

Москва: , 2024. —344 стр.

ISBN

© Теплицкая Анна, текст, 2024

© Екатерина Демидова, иллюстрации на обложке, 2024

© Издательство бестселлеров АЛЬТЕР ЭГО БУК, 2024

© ИП Дунаева Я. А., Теплицкая А. А., правообладатели, 2024

Все права защищены. Не допускается воспроизведение текста и (или) иллюстраций любым способом без письменного разрешения правообладателей.

* * *

Анна Теплицкая – писательница, кандидат филологических наук

– Мой роман отчасти биографичен. Я росла в окружении выдающихся личностей и хотела написать сагу о бизнес-династии; представить честный портрет первого поколения наших предпринимателей, а ещё ответить на вопрос: что, кроме денег, они могут передать собственным детям?

* * *

Реально крутой роман о так называемых «финансовых элитах»!

[Иван Цыбин, режиссер Первого канала, документалист]

Мы далеко отошли от перестройки. Пора: уже можно и нужно огладываться назад! Роман написан увлекательно, наконец, остроумно. Временами – мощно.

[Михаил Черняк, заслуженный артист России]

Красивая умная женщина написала суровый мужской роман! Это редкость. Ещё реже в современной литературе встречается семейная сага. И совсем редко – сага с динамичным остросюжетным действием. Получил огромное читательское удовольствие.

[Дмитрий Миропольский, писатель, лауреат Национальной литературной премии «Золотое перо Руси»]

Посвящаю самому любимому человеку – моему отцу.

А. Теплицкая

От автора
Что это за книга, или добро пожаловать в открытый социум

В руках читателя не классический роман – это открытый мир, в котором все персонажи равны вне зависимости от того, выдуманы они или нет. События, описываемые автором, лежат в плоскости соприкосновения настоящего и художественного миров. Это создаёт особую форму неограниченного общения между вымышленными персонажами и реально живущими людьми. Упомянутые в романе персоны: Boris Kritik, Рами Зайцман, Юлия Андреева (@Mistika911), Павел Петрыкин (@PavelPK), Степан Торопов (@Karsotel) являются реальными людьми.

Основные действующие герои вымышлены, но любые совпадения с реально живущими людьми неслучайны. За взаимодействие реальных людей и вымышленных персонажей автор не несёт никакой ответственности.

Главные герои

ПРЕЗИДЕНТ – Егор Анатольевич Левкевич

КЛАССИК – Антон Павлович Бажов

БУЛЬД – Аркадий Георгиевич Травицкий

МИХЕИЧ – Михаил Михайлович Орлов

БЁРН – Дмитрий Миронович Бронштейн

СТАРЫЙ – Лев Юрьевич Герцман

Глава первая
2024. Президент

В кабинете остался единственный допотопный сейф, от которого я не избавился. Код от него – дата смерти моей жены.

Здесь аккуратными стопками хранятся все документы по компании: устав, доли, соглашения между партнёрами, финансовые обязательства и займы, права на наследство. Я приподнимаю две трети бумаг, безошибочно вытаскиваю завещание Бёрна и пробегаю глазами ключевые пункты: единственным правопреемником выступает Компания; завещательное возложение – учреждение благотворительного фонда имени Бронштейна (попечителем фонда сделать Бульда); имущество в виде домов, квартир и земельных участков передать в пользование любым детским социальным учреждениям, так-так… обеспечить супругу и сына необходимым прожиточным минимумом на усмотрение Президента. На моё, стало быть, усмотрение.

Как всё изменилось, Бёрн, – подумал я и положил бумагу на самый верх стопки. Ещё несколько лет назад ты доверял мне безоговорочно, а теперь плюёшь на договоренности и не отвечаешь на звонки. Шесть неотвеченных, к такому я не привык.

В попытке сбросить напряжение я взял бодрый темп ходьбы и секунд за двадцать преодолел стометровое расстояние от кабинета до мраморного холла, его уже начало заливать светом восходящее солнце. Самый высокий дом на Арбате под номером 51, корпус 1, между Денежным и Плотниковым переулками. Раньше Плотников переулок назывался Никольским. Именно по этому адресу жил Саша Панкратов, главный герой тетралогии Рыбакова. Несмотря на литературную прописку, в две тысячи восемнадцатом году дом снесли и построили «Арбатскую высотку», где весь тридцать шестой этаж теперь занимали я и моя дочь. Проходя мимо её комнаты, я тихонько постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, направился дальше в спортивную зону.

Обычно я сплю четыре с половиной часа в промежутке с трех до восьми утра, затем плавающий отдых по пять-десять минут во второй половине дня. Дочь моя спит по двенадцать-четырнадцать часов вне зависимости от времени суток.

Тягостное ощущение появилось во сне, ещё до того, как я открыл глаза. Потом оно рационализировалось – я вдруг понял, что Бёрн может просто не явиться на ключевое мероприятие, которое мы готовили два с половиной месяца.

Гладкая резина беговой дорожки бесшумно зашелестела, заработала, чего не сказать о хрустнувшем коленном суставе. Я с сомнением глянул на гаджет, сжимающий левое запястье, «услышал» он хруст или нет. Не нужно лечить больного, нужно лишь сделать так, чтобы он вовсе не заболел. Слово «профилактика» слишком стерильно, я смягчил его и назвал домашнюю систему персонифицированной медицины просто Филей.

Из-за неё я весь увешан биосенсорами: на колене эластичный пластырь с микродатчиками, на предплечье – жидкометаллическая татуировка, она выглядит как чёрный квадрат три на три сантиметра, а является при этом точнейшим диагностическим комплексом. Все данные непрерывным потоком передаются в центральную систему диагностики здоровья – Филя напичкан алгоритмами глубокого обучения, посмотрим, отреагирует ли он на проблему с суставами.

Пока я думал обо всём этом, тревога ушла. Ощущение контроля над собственным телом действовало на меня чудотворно. Теперь всё время, что я шёл на скорости 5,5, старательно повторял про себя речь:

«Друзья! Наша Компания – передовой девелоперский гигант, Компания-икона, символ устойчивости и процветания с ежегодным доходом в десятки миллиардов рублей. Как вы знаете, я давно вынашивал идею – построить самый технологичный небоскрёб в центре Москвы, и когда эти планы, наконец, начали воплощаться, то мы предложили проект мастеру хай-тека, японскому архитектору Тэнгэ Ёсиоко».

Здесь я остановился и ещё раз повторил имя: «Тэнгэ Ё́сиоко», главное не налажать с ударением. Так, дальше: «То, что ему удалось создать со своей командой, стало настоящим технологическим чудом – башня высотой в шестьсот метров, сто десять этажей. Я уверен, что придумать грандиозный план – это уже половина успеха, другая, конечно же, – мы сами», а потом можно и про личное: «Нас было шестеро. Шестеро однокурсников, шестеро друзей, шестеро партнёров…» Спичрайтеры настойчиво пихают в обращение слово «однокурсники», потому что, якобы, так лучше звучит. Может, и лучше, только вот Михеич не учился с нами, да и не мог, поскольку года на три старше. У меня простые отношения с правдой: там, где не надо попусту болтать – не стану. Поэтому я с лёгкостью вычеркиваю из речи «однокурсников»: «Нас было шестеро. Шестеро друзей, шестеро партнёров».

Я увеличил скорость до двенадцати километров в час, нормальной скорости бега, утёрся уже мокрым полотенцем и глянул на часы – без пяти восемь. Нужно поторопиться, чтобы не пропустить завтрак: «Мы – единственная компания в России, в которой за все годы своего существования не поменялся совет акционеров». Пока что это правда – он не менялся, только вот Бёрн хочет продать свою долю и забыть лучших друзей как страшный сон. Если он не придёт на сегодняшнее мероприятие, как же я смогу сказать, что «нас было шестеро…», если на сцене стоят всего пять человек без этого д’Артаньяна?!

Строительство Башни будет, пожалуй, самым большим достижением за мою карьеру, если только карьерой можно назвать дело всей жизни. Кажется, вот он, тот самый момент, теперь я вижу свой потолок таким высоким, каким даже не представлял. Я всегда обожал своё детище, свою Компанию, но идея построить высочайшее сооружение захватила меня целиком. Как писал Жванецкий про Нью-Йорк: «уж больно сексуальный город, всё стоит, всё торчит…» Так и башенка моя, торчащая, аж возбуждает. Лихорадка зажгла и не отпускала: я чувствовал, что не способен остановиться, пока не увижу её на горизонте, сверкающую своими точно спроектированными боками.

Впереди ещё несколько лет строительства, и тут я не уверен, что подстёгивает меня больше, сама Башня или весь процесс её создания: пыль, инвестиции, переговоры, бесконечная работа. Пока моя фантазия существовала только на бумаге, но уже всем нам было очевидно: такие финансовые вливания влекут за собой грандиозные риски. Цифры не способны в полной мере описать масштабность идеи, но, по предварительным подсчётам, мы затратим на это порядка ста шестидесяти миллиардов рублей, а на самом деле ещё больше, ведь я был уверен, что сверху вылезет эдак …дцать, надо сплюнуть. Ещё никогда мы не вкладывали в проект так много, рискуя порвать штаны.

Я быстро принял душ и, проходя мимо Сашиной комнаты, опять негромко постучал. Тишина, спит значит… Поколение бездельников. Если бы я был такой в двадцать пять, ничего бы этого у меня не было. «Время было другое», – объяснил я сам себе.

На подходе к кухне до меня донеслись оживлённые звуки, я вошёл и поздоровался:

– Доброе утро, Гульнара.

– Доброе утро, Егор Анатольевич, – она изобразила, что рада меня видеть.

Я мог бы позволить себе выстроить здесь целый ряд персонала. Привести в этот дом поваров, уборщиц, прачек, секретарей, отчитывать их по мелочи каждое утро и каждый вечер, но всё же предпочитал относительную уединённость. В тишине думалось гораздо лучше. Своей немногословностью, граничащей с немотой, Гуля весьма и весьма подходила мне по темпераменту. Мой любимый друг Классик как-то сказал, что помощницу по дому нужно выбирать внимательнее, чем собственную жену, с этим я абсолютно согласен.

Я молча ел завтрак. С утра мне готовят овощные оладьи, реже – трёхминутное отварное яйцо с лососем, по вторникам – пшёнку с изюмом. Моя дочь не завтракает – она берёт капучино из кофейни по пути на работу. К слову, работаем мы в одном и том же здании на Тверской.

Торжественная речь воспроизводилась в голове: «Каждый из нас имеет особое мнение по любому вопросу, собственно, именно это и привело нас к ошеломительному успеху». Сюда прямо-таки просится шутка, например: «Каждый из нас имел особое мнение, но теперь все наконец-то поняли: главное мнение – моё» или «У каждого Абрама своя программа». Немного подумав, я решил оставить всё, как было.

– Гуль, мне должны были принести костюм для вечера.

Она испарилась и вернулась через несколько минут, в её руках была вешалка с шёлково-шерстяным пиджаком и брюками роскошного тёмно-синего оттенка. Костюм был именно тот, что я заказывал, а беспокойство из-за Бёрна нарастало: я привык быть в курсе того, где в любой момент находится каждый из нас.

Недолго думая, я набрал Бульда:

– Ты давно видел Диму?

– Несколько дней назад, а что?

Его ответ тоже не прибавил оптимизма. Бульд дружил с Дмитрием Бёрном больше тридцати лет и на данный момент стоял к нему ближе всех из партнёров.

– И не созванивались?

– Нет.

– Поссорились, что ли?

– Не сошлись по некоторым принципиальным вопросам, – уклончиво ответил Бульд.

Бесспорно, Бёрн был самым эксцентричным из всех нас – так исторически сложилось, а в последнее время творил вообще невесть что. Показателен случай на прошлой неделе.

У нас новая земля в Южно-Портовом и в Раменском, новый проект в Измайлове – всё гладенько, едем подписывать финальный договор на ярдовую сделку в Хамовниках. Серьёзная встреча – совет директоров во главе со мной собирается с нужными людьми из аппарата президента, в том числе с руководителем администрации Керченским. Для нас уже не существует другого закона, кроме нашего собственного, но для такого случая я настаиваю на официальном дресс-коде: «Парни, знаю, что мы это не любим, но костюм и галстук, будьте добры».

Даже Сашку взял с собой: дочь моя будет идти по моим стопам, будет продолжать моё дело, с той разницей, что ей не придётся совершать собственных ошибок. Жить с детьми, это как будто иметь настоящую мафию и поддержку во всём. Я всему научу, всё передам. Я подстрахую. Только будь рядом и смотри, чем мы занимаемся, смотри, как я веду бизнес, слушайся меня.

В строгих костюмах, до блеска начищенных туфлях, с тщательно приглаженными волосами широкоплечие румяные мои парни сияли, как положено сиять настоящим московским олигархам. Пальто из мягкой шерсти у Бульда, Михеич завернулся в дублёнку свободного покроя, Классик в куртке за миллион рублей, в общем, выглядели на редкость представительно. Решили подъехать вместе, двигаясь кортежем, но Бёрн… Бёрн заявил, что приедет отдельно.

Я увидел его ещё издалека. Он стоял, широко расставив ноги, в желтой мотоэкипировке – байкерская кожанка с ремнём, перчатки, чёрные джинсы, глянцевый шлем в руках – и щурился на полуденное солнце. Новенький чёрный спортбайк Ducati Panigali, на котором он приехал, занял центральное место, позади красовался «Гелендваген» его охраны.

– Не все герои носят плащи, – завидев нас, крикнул Бёрн, широко улыбаясь. – Я ношу кожаную куртку поверх футболки!

Обычно я хорошо владею собой, но тут меня накрыло: я придвинулся к нему вплотную и от гнева перешёл на шёпот:

– Да что ты творишь, в конце концов. В таком виде ты не пройдёшь к Керченскому.

Бёрн продолжал улыбаться, как ни в чём не бывало:

– Не надо быть таким серьёзным, живём-то один раз! Чего надулся, Презик? Весело надо жить, легко. – И добавил радостно. – Я был уже у Керченского. Подписал и сваливаю.

Он подошёл к спортбайку, ловко перекинул ногу через сиденье, надел шлем и подмигнул:

– Пока!

Двигатель мотоцикла взревел, одновременно с ним глухо завёлся «Гелендваген», и Бёрн с сопровождением укатили в только ему известном направлении.

После недолгих переговоров мы поехали ко мне в офис. Молча, торопливо поднялись по широкой мраморной лестнице, прошли в просторную приёмную, через арочные окна которой хорошо просматривалось здание Правительства Москвы. В приёмной за стойкой сидела новая секретарша лет двадцати шести, с длинным лицом. Она испуганно встрепенулась и поднялась.

– Здравствуй, – не останавливаясь, я махнул рукой, прошёл к своему кабинету, приоткрыл дверь. – Никого не пускай и сделай всем кофе.

– А мне с коньячком, – подмигнул Старый.

Девушка придержала дверь рукой, пока мы, один за другим, проходили в просторный кабинет. Я долго работал над дизайном своего рабочего пространства в стиле техногенного минимализма. До меня дошли слухи, что все остальные считали его максимализмом из-за обилия деталей: посетителей смущали плазменные экраны на стенах, их было много, и они мерцали, демонстрируя благодарности от Правительства Российской Федерации и глав регионов. Напротив входа на стене – плакат: я на обложке русского «Форбса» лет пять назад, держу табличку с надписью «Левкевич: Инноватор Года».

В центре кабинета вместо типичного для помещений такого рода круглого «рыцарского» стола располагалась аскетичная металлическая пластина, каждое место за столом оснащено встроенным дисплеем.

Я стоял у окна, пока остальные рассаживались:

– В общем, Дмитрий решил выйти из бизнеса.

Все переглянулись:

– Оба-на, – сказал Старый.

Классик поджал губы:

– Стоило этого ожидать, он ещё долго продержался.

– Непонятно, что с ним такое творится, теперь вот новая блажь, хочет забрать свои активы. Мне кажется, с ним я отрабатываю карму терпения, – развёл я руками.

– На кой черт ему столько бабла? – поинтересовался Михеич.

– Он со мной не делился, – сказал я.

Классик задумался:

– Бёрн хотел купить команду Формулы-1 или выдвинуть свою Borsun Motors…

– Это миллиарды, – фыркнул Бульд.

– Вот они у него и будут. Бёрн – личность публичная, давно серьёзно занимается автопромом, – сказал Классик. – Конечно, пол-Москвы считает его городским сумасшедшим, но другая половина – его фанаты и странные задумки поддерживает…

Бульд покачал головой:

– Формула-1? Чёрт знает, реально ли это, вообще…

Старый поднял руки:

– Успокойтесь, Бёрн не такой дурак, как кажется. Он всю жизнь строит свой имидж на эпатаже, мы наблюдаем очередную выходку.

– Возможно, ты прав, но его поведение уже сказывается на репутации Компании, – проговорил я.

В дверь постучали.

– Входите.

В проёме показалось длинное лицо:

– Я кофе принесла, можно?