Нора обрадовалась, что я записалась ей в помощницы. Она была главным поваром целой общины, а помогали ей сейчас всего две девушки. Со мной помощниц стало трое. Слишком мало поваров, чтобы накормить столько людей.
– Большинство девушек и женщин не стремятся целый день готовить еду на всю общину, – пояснила Нора. – Научатся чему-то более полезному и спешат отсюда упорхнуть. А мне вот нравится готовить, но только много приходится.
– А вы давно здесь, Нора? – поинтересовалась я, пока она мне показывала, что где лежит на кухне.
– О, пожалуйста, обращайся ко мне на «ты», не люблю этих формальностей, – попросила Нора. – Да и не такая я старая, мне всего 35.
– Хорошо, – я улыбнулась.
– В общине я уже 4 года, а проснулась я 7 лет назад – меня мой брат нашел и разбудил. Он тоже здесь живет, на охране стоит. Я и мужа в общине встретила. Мы два года назад поженились.
– А почему в общине нет детей? – задала я волновавший меня со вчерашнего дня вопрос. – Я в курсе, что младенцев в иллюзию не погружали, но неужели никто после пробуждения не пытался завести детей?
– Да есть тут дети, – Нора вздохнула. – Немного, но есть. Безумцев, жаждущих заводить детей в этом разрушенном мире, хватает. Просто дети в основном находятся в отдельном блоке, в целях защиты, и редко ходят по общим коридорам. Столовая у них тоже отдельная. Я всегда хотела детей, но рожать сейчас, боясь, что с ребенком может что-то случиться, что его отберут и сотрут память – нет, этого я не желаю. Может быть, когда мятежники достигнут своей цели и нас перестанут преследовать, тогда и заведу. Но пока нет. И многие придерживаются такого же мнения. Зачем нужно ребенку тяжелое детство? Вот ты, если бы была ребенком, хотела бы жить в таком мире?
– Я и взрослая в нем жить не хочу, – я покачала головой, чистя картошку к обеду. – Жутко здесь очень.
– Вот и я о чем, – Нора быстро мыла и нарезала почищенную мной картошку и закидывала ее в одну из кастрюль. – Эгоистично приводить детей в такой мир. Хочется – перехочется. Детям тяжело здесь. Вот в городах у прогрессистов, говорят, хорошо. Но нам туда путь заказан. Наша община, конечно, довольно защищенная, но все равно это не то.
– А сколько человек здесь живет?
– Чуть больше двухсот. И всех надо прокормить. Поэтому давай побыстрее чисть, обед не ждет, – Нора меня поторопила.
Я решила больше не задавать вопросов и чистила картошку, как могла быстро. Но в голове моей было слишком много мыслей, и я просто не могла долго молчать.
– А овощи вы откуда берете? Выращиваете? Покупаете? Они не радиоактивные?
– Выращиваем в теплицах. Нет, радиации в них практически нет. Может, совсем маленькая доза, но наши организмы к этому привыкли. К тому же, есть лекарства, – пояснила Нора. – А для земли существуют специальные удобрения, которые нейтрализуют радиацию в почве. Их мы либо покупаем, либо добываем, где можем. Вот так-то.
Хоть на кухне и приходилось работать не покладая рук, мне нравилось, что я занята. Это помогало отвлечься от тревоживших меня мыслей. И если на счет родителей и сестры я могла себя успокоить, то мысли о Йене не давали мне покоя. Я так его любила, нам было хорошо вместе, он был моей опорой и поддержкой, а теперь его не просто нет – его и не было никогда. Мой парень – плод моего воображения. Как нелепо. И, тем не менее, что-то в глубине меня шептало, что стоит попытаться его найти. Возможно, он немного другой, но все же существует? Я не верила, что выдумала его с нуля. Я утешала себя мыслью, что где-то видела Йена в детстве, он мне запомнился, и я его образ потом воссоздала в иллюзии. Только эта вера помогала не сойти с ума и не кричать от безысходности каждую ночь.
Ханна пришла, как только началось обеденное время, и сразу же утащила меня за столик. За стойкой на раздаче еды осталась одна из девушек – мы все должны были дежурить по очереди.
– Ну как тебе первый рабочий день? – она улыбнулась, с аппетитом уминая вареную картошку за обе щеки.
– Нормально. Нора классная.
– Ага, – Ханна кивнула, продолжая жевать.
– А Грейс в столовую не приходит? – поинтересовалась я, оглянувшись по сторонам и не увидев нашего лидера.
– Редко. Обычно она ест у себя.
– Что-то она сегодня не в духе. Или мне показалось?
– Не показалось, – ответила Ханна, откусывая уже огурец. Похоже, она сильно проголодалась. – Вернулась команда из очередного похода и снова никакой информации ни о ее дочери, ни о муже. С каждой такой неудачей Грейс становится все хуже и хуже. Она теряет веру.
– Печально это слышать.
– Грейс изо всех сил старается не падать духом, она ведь лидер общины, она должна вдохновлять, но… – Ханна вздохнула. Видно было, что девушка искренне переживала за Грейс. – Она в отчаянии. Ни единой зацепки, ничего, как будто ее муж и дочь были стерты или их никогда не существовало. Многие находят хоть каких-то родных или хотя бы сведенья о них, но только не она. Я боюсь, что Грейс вскоре не выдержит и что-то с собой сделает. Сандра постоянно ее поддерживает, но ни психотерапия, ни лекарства Грейс не помогают. Ей нужна хоть малейшая информация о родных. Вот хотя бы такая, что тебе дала Нэнси.
– Хотелось бы поскорее проверить, но я даже не знаю, где искать это место с убежищем и как туда попасть.
– Пройдешь обучение и сможешь отправиться на поиски, – приободрила меня Ханна. – Думаю, мы с Дэйвом и Нэнси отправимся вместе с тобой. Нэнси, конечно, не любитель выходить за пределы общины, но я ее уговорю.
– Мне не хотелось бы вас утруждать, – конечно, мне было приятно участие Ханны, но наверняка у нее было полно забот и без меня.
– Ой, да нам несложно, – заверила Ханна, доедая обед. Она удивительно быстро ела и при этом успевала говорить. – Все равно нужно посетить то убежище, чтобы скачать информацию с их компьютера. Мы до сих пор этого не сделали.
– А с моего убежища не нужно? – спросила я на всякий случай. Возвращаться туда мне точно не хотелось.
– Нет, уже есть. Мы не в первый раз туда проникаем. Прогрессисты периодически наведываются в убежища с целью проверки людей и оборудования и, естественно, привозят для себя запасы продовольствия. Обычно намного больше, чем съедают. А мы их потом воруем, – пояснила Ханна. – Дэйв умеет взламывать наружные двери убежища, но сигнализация все равно срабатывает. Поэтому все надо делать быстро: проникаешь внутрь, проверяешь по реестру нужного человека, скачиваешь реестр, а если твой человек находится, то отключаешь капсулу, забираешь его, одежду и припасы и делаешь ноги. Чем быстрее, тем лучше. Иногда военные, которых прогрессисты отправляют на поимку беглецов, могут оказаться поблизости и получить сигнал. У всех них в наручных часах есть передатчики со связью.
– А почему мы не можем в свои их установить? – мне показалось это хорошей идеей. Связи определенно не хватало – ни телефонов, ни интернета. Совсем как в каменном веке.
– Потому что, если одного из нас поймают, то потом смогут отследить по этим часам тех, с кем он общался. Мы знаем, как вставить чип для связи в часы, но это опасно. Он отслеживает местоположение. Безопасность превыше связи.
С этим было сложно не согласиться. Впрочем, мне и некому сейчас звонить. Пока что. Но все равно как-то дико жить без привычной связи. Надеюсь, я смогу свыкнуться с такой жизнью. Ведь как-то раньше люди обходились без этого!
Все свободное от готовки время я посвящала тренировкам и обучению. Мой день был расписан почти по минутам. С раннего утра я спешила на зарядку с Ханной и другими, затем бежала помогать на кухню, завтракала, отправлялась на обучение владения оружием и рукопашным боем, шла готовить обед, после обеда сидела за учебниками и различными пособиями, бежала готовить ужин, а после ужина чаще всего сразу же падала спать. Я слишком уставала, чтобы думать о том, что меня тревожит и это было хорошо. Я все равно не могла ничего изменить пока что, поэтому было лучше ни о чем сейчас не думать.
Оказалось, что у меня довольно неплохие способности к стрельбе – я метко поражала цели. Да и занятия спортом не были для меня чем-то непосильным. Наш тренер по стрельбе довольно подробно рассказал о неприятностях, которые можно встретить в Руинах. Основными из них были боевые роботы и рейдеры – местные бандиты-мародеры. Реже можно было встретить прогрессистов, но они всегда были на машинах, поэтому их легко было заметить и вовремя спрятаться. Убивать их намеренно запрещалось, только в случае самообороны. Это был негласный закон, так как, убивая прогрессистов, мы бы окончательно настроили их против себя и вызвали бы очередную волну военных действий, а нам нужен был мир. Рейдеры были наиболее опасны из людей и могли встретиться практически в любом месте (в отличие от прогрессистов – те редко забредали вглубь Руин, перемещаясь, в основном, по дорогам возле убежищ и открытых поселений). Зоркий глаз, острый слух и постоянная настороженность – только так можно было избежать с ними встречи. Они часто стреляли по людям, особенно, если видели на них сумки или рюкзаки. И на прогрессистов они тоже нападали. Рейдеров обычно отличала серая одежда, которая помогала им слиться с обломками зданий. В них можно было стрелять первыми, так как рейдеры очень мешали установлению мира и считались преступниками.
Боевые роботы были куда меньшей проблемой, чем люди, хоть и были беспощадным куском металла, который нельзя ни в чем убедить. Однако их довольно просто было обезвредить, если уметь метко стрелять – всего-то нужно было попасть в плечевой сустав руки с оружием и робот больше не может убить. Мне даже рассказали, как полностью отключить робота и разобрать его, чтобы добраться до внутренних деталей. Они очень ценные и торговцы отваливают за них приличные деньги.
В библиотеке я активно изучала исторические книги, ведь та программа по истории, которую вложили в наши головы в иллюзии, была существенно подкорректирована. Я многое узнала о прогрессистах и традиционалистах, о войне. Изначально прогрессисты были неким добром, несущим пользу и радость обществу, но постепенно их эксперименты и изобретения становились либо невыгодны для бизнесменов, либо считались неэтичными. Типичные проблемы ученых. Их жажда знаний обернулась против них, превратив их практически в бездушных роботов, которых они также создавали тысячами. Это всколыхнуло первую волну негодования. Традиционалисты пытались их сдержать, запрещая некоторые эксперименты и изобретения. Позже взбунтовались бизнесмены и производители. Прогрессисты улучшали жизнь людям, создавая качественный товар и технику, которую достаточно было купить один раз, и ломалась она редко. Это, естественно, не устраивало тех, кто эту технику продавал. Деньги начали обесцениваться. Даже врачи забили тревогу: мол, если на все болезни будут простые и доступные лекарства, то как же мы будем зарабатывать? Никто не хотел терять свою выгоду, несмотря на то, что благо от новых изобретений было несомненным.
Вся проблема оказалась в том, что общество было не готово к таким быстрым изменениям. Внедрять новые технологии, новые порядки нужно было постепенно, а прогрессисты своими изобретениями обрушили и экономику, и всю привычную систему общества. Это и привело к войне: прогрессисты хотели немедленных перемен, а традиционалисты крепко держались за старую систему. Отсюда и такие названия для них: одни были за прогресс, а другие держались за традиционные ценности. Такой масштабной войны еще не было – одновременно по всему миру были сброшены бомбы, разрушая лаборатории прогрессистов и мирную жизнь простых людей. Традиционалисты хотели стереть с лица земли ученых, чтобы потом из пепелища возродить старое, привычное для них, мироустройство, но допустили ошибку. Они забыли, на чьей стороне сила. У прогрессистов были не просто тысячи преданных солдат-людей, у них были боевые роботы, подземные убежища и уникальное оружие. А еще у них не было желания беспричинно убивать мирных жителей, в отличие от радикально настроенных традиционалистов. Они и сейчас стараются не убивать, только в случае сопротивления, нападения или опасных рейдеров. Но, тем не менее, права выбрать нормальную жизнь нам не давали. Прогрессисты считали благом иллюзию, а в свои города допускали только избранных. Ненадежные люди должны были тихо-мирно проспать всю свою жизнь, пока прогрессисты создавали новый мир в своих закрытых городах. Так они предполагали навести порядок. Холодно и расчетливо. Но наука иногда допускает ошибки, ведь человек несовершенен. Капсулы оказались не такими уж надежными и начали выходить из строя. Люди просыпались и недоумевали. То, что планировалось как благо, обернулось злом. И теперь прогрессисты вынуждены разгребать всю ту кашу, что они заварили вместо налаживания собственной жизни. Вот такой урок истории.
В нынешнее время прогрессисты жили благоустроенной жизнью в огражденных от разрушенного мира городах, а остальные выживали, как могли. Наша жизнь осложнялась еще и постоянной «охотой» на нас прогрессистами. Они жаждали взять нас под контроль и снова отправить спать в иллюзию. Но мы умели прятаться и выживать. К тому же в разрушенных магазинах, супермаркетах, складах все еще было полно продуктов и полезных вещей. Те, кто ходил в рейд за едой, брали сколько могли унести, а потом возвращались по необходимости. Иногда в таких местах устраивали свои склады рейдеры, и их можно было ограбить. Также, если у прогрессистов была какая-то миссия в Руинах, то они брали с собой множество припасов и часто их оставляли. У них в городах было вдоволь еды и они легко ею разбрасывались. А может просто нас жалели и оставляли подачки. Наверное, не все они были жестоки, кто-то мог тайно нам сочувствовать. Помимо этого, прогрессисты просто перевозили запасы продовольствия из одного города в другой, торговали с поселениями, и рейдеры их грабили, пополняя свои склады. Иногда даже нашим удавалось украсть что-нибудь из продуктовых машин. Вот так мы добывали еду.
Я еще много чего интересного узнала об этом мире. Например, о том, что одна половина животных вымерла, а другая мутировала. И лишь небольшая часть животных осталась почти неизменной – добрые люди забрали их к себе в персональные убежища, были также отдельные бункеры для животных у прогрессистов. Те, что остались на поверхности земли и мутировали, часто представляли опасность. Помимо того, что такие животные были достаточно радиоактивны, они еще имели склонность к повышенной агрессии. Мутировавшая собака сразу же бросалась на человека и могла запросто его загрызть. На животных постоянно велась охота. В целях безопасности и ради мяса. Для снижения уровня радиации в мясе, его помещали на несколько суток в контейнер со специальной жидкостью – еще одна разработка прогрессистов, к которой у нас есть доступ.
То же самое с землей. Сначала почву обрабатывали большим количеством удобрений, снижающих уровень радиации, и только затем ее использовали для посадки. В процессе роста овощи и фрукты также активно удобрялись. Помимо этого использовалась система гидропоники, а также выращивание растений на очищенной почве в закрытых лабораториях с чистым воздухом. Уровень радиации сейчас хоть и был невысоким, но все же был и нам необходимо было минимизировать его влияние на организм.
Много ученых сбежало от прогрессистов к простым людям, благодаря чему все эти технические приспособления стали доступными и активно использовались. Я, конечно, не разбиралась во всех этих научных тонкостях, но в общих чертах поняла, что как работает.
Моя подготовка и обучение заняли около месяца, и только тогда Грейс дала добро на посещение убежища, в котором могла быть моя сестра.
– Хочу тебя предупредить, Милли, – Грейс посмотрела мне прямо в глаза, – чтобы ты не сильно надеялась. Чем большего будешь ожидать, тем сильнее потом разочаруешься. Будет больно.
– Я понимаю, – кивнула я. – Но мне и так больно. Только постоянная работа и тренировки отвлекают от мыслей о родных.
– Именно поэтому мы тут не любим бездельничать, – Грейс вымученно улыбнулась. Она вообще последнее время выглядела паршиво – как будто призрак самой себя. Ее работа не давала ей много физической активности и, наверное, поэтому у нее было слишком много времени, чтобы думать и страдать от терзавших ее мыслей.
– Но я же должна проверить, правда?
– Конечно, – подтвердила Грейс. – Заодно скачаешь мне базу данных того убежища. Просто вставишь карту и когда выскочит окно с папкой, то перетянешь на нее иконку реестра, все очень просто. Только времени занимает многовато, около получаса. Поэтому первым делом скачиваете информацию, а потом собираете припасы.
Мы собирались в убежище целой командой: я, Ханна с Дэйвом, Нэнси и еще один парень, Лукас. На такие миссии полагалось ходить большим количеством людей – и в целях безопасности, и чтобы припасов побольше унести.
Пока я была у Грейс, решила задать еще один волновавший меня вопрос:
– А почему мы не будим всех спящих? Разве не лучше было бы пробудить всех от иллюзии и чтобы мы этой большой толпой пошли к прогрессистам добиваться своих прав? Конечно, детей и стариков можно было бы не будить до лучших времен, но взрослые люди вполне могут оказаться полезными.
Грейс вздохнула и устало улыбнулась. Она смотрела на меня, как мать смотрит на неразумное дитя, когда то не может понять очевидные вещи. Я осознавала, что я еще слишком мало времени провела вне иллюзии, но все же надеялась, что не настолько глупа, чтобы не понимать нужных вещей. Однако Грейс меня разубедила в моих надеждах.
– И где мы будем держать такую большую толпу? – она обвела взглядом свой кабинет. – У нас в школе? Все не влезут. На самом деле таких защищенных общин, с полноценной крышей над головой, бесперебойным питанием и удобствами, не так уж и много. Что-то люди пытаются отстраивать, но все равно такие жилища ненадежные, а уцелевших зданий не так уж и много. Одиночкам найти жилье гораздо проще, а вот большой общине – нет. Но жить безопаснее именно общиной. Так что пока мы не сможем гарантировать людям безопасность хотя бы от прогрессистов, не говоря уже о рейдерах, мы их трогать не станем. Мы будим только наших близких или друзей, ну и забираем из убежищ тех, кто сам проснулся, а выбраться не смог. Это еще одно из наших негласных правил.
Грейс закончила говорить и внимательно посмотрела на меня. Я кивнула в знак понимания и покинула ее кабинет. Завтра меня ждал мой первый выход за пределы общины после долгого месяца ожидания. Я шла на поиски сестры.
О проекте
О подписке