© Анна Пигарёва, 2017

ISBN 978-5-4483-7859-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

98 градусов по Фаренгейту
Комедия в двух действях с эпилогом

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Галина Ивановна Соленая – врач в наркологической клинике, 30 лет.

Больные:

Диабатов – 35лет.

Равнобедренко – 40 лет.

Котин – 50 лет.

Тарасюк-Дятленко – 60 лет.

Тетя Дуся – уборщица, 70 лет.

Галлюцинации больных – черти (1-й, 2-й, 3-й, 4-й.)

Главный по здравоохранению – 60 лет.

Заместитель главного – 30 лет.

Участники заседания в департаменте здравоохранения – главврачи больниц – 7 человек. (Их роли могут исполнять больные и черти.)

Иностранцы – 2—3 человека.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина первая

Одна из палат в наркологической клинике. Больные лежат на кроватях в бессознательном состоянии. На каждой кровати сидит по чертенку. Черти болтают ногами, залезают в тумбочки к больным, едят какие-то сладости, фрукты, вытащенные из тумбочек. Больные ворочаются на кроватях, стонут, но не просыпаются. Черти подходят к больным, поправляют одеяла, щупают пульс.

1-й черт (обращается к другому черту). Вот ты как все-таки думаешь? Алкоголь – это яд или не яд?

2-й черт. Не знаю я ничего. Не мое это дело. Неинтересно мне это. Яд, не яд.

1-й черт. Почему не поговорить-то, хоть и просто так. (Поет «Поговори со мною, мама, о чем-нибудь поговори». )

2-й черт. Ну, ладно, черт с тобой, давай поговорим, что ли. (Делается серьезным, расхаживает по палате, рассуждает.) Ты, стало быть, интересуешься, как вот, например, алкоголь, яд это или не яд? И я тебе скажу так, если бы это был яд, то на каждой, видимо, бутылке был бы нарисован череп с костями, и надпись бы стояла соответствующая – «Яд», а раз нет никакой надписи специальной и черепа нет с накрест лежащими костями, то значит, это никакой не яд. Это вот мое такое мнение.

1-й черт. Вот и я так же думаю. Если бы алкоголь был ядом, то вот они (показывает на больных) на кладбище бы лежали. И были бы они покойники. (Задумывается.) Да, конечно, не яд. Вот тебе и доказательство вспомнил. Смотри сам. Взять пять килограммов спелого терна, положить в бутыль и пересыпать сахаром.

2-й черт. Ой, только давай без рецептов. Это мне все уже надоело. Терн какой-то!

1-й черт. Нет, дослушай до конца. Значит так, положить в бутыль пять килограммов спелого терна, промытого и просушенного, засыпать сахаром, потом завязать марлей и поставить на солнце на шесть недель.

2-й черт. Ерунда какая-то! Ничего из этого не получится.

1-й черт. Нет, получится.

2-й черт. Нет, не получится.

1-й черт. Из терна не получится? Из промытого и просушенного?

2-й черт. Тебя самого надо марлей завязать и поставить на солнце на шесть недель.

1-й черт (смотрит на больных). Смотри, смотри. Зашевелились, занервничали.

2-й черт. А все это из-за твоих дурацких разговоров. А вот интересно, из бананов можно что-нибудь тоже сделать или только из терна, промытого и просушенного?

1-й черт. А почему же нельзя? (Достает банан из тумбочки больного.) Только они так вкусней, а потом можно шкурками бросаться.

Черти бегают по палате, дают друг другу щелбаны со словами: «Вот тебе промытого и просушенного», «Вот тебе пять килограммов спелого терна». Потом они завязывают одного из чертей полотенцем, приговаривая: «Завязать марлей и поставить на солнце на шесть недель».

В это время в палату входит делегация иностранцев, вместе с врачом, Галиной Ивановной Солёной. Черти прячутся под кроватями.

Галина Ивановна (оглядывая палату). Да вылезайте. Чего попрятались?

Черти вылезают, стесняясь, садятся на кровати, каждый к своему больному.

Галина Ивановна (обращаясь к иностранцам). Мы разработали новую методику лечения больных данного профиля. (Щелкает себя по горлу, черти тоже щелкают себя по горлу, переглядываются.) Собственно говоря, автором ее является профессор Тернов-Просушенный. Суть этого метода состоит в том, что мы материализуем известные всем галлюцинации больных данного профиля. (Щелкает себя по горлу.) Вот они! (С гордостью указывает на чертей.)

Черти смущенно поправляют что-то на себе, на больных. Иностранцы подходят к каждому из них, здороваются за руку.

Галина Ивановна. Оказалось, как, собственно говоря, и предсказал теоретически профессор Тернов-Просушенный, галлюцинации – это милые, наивные существа, страшные только на первый взгляд.

Черти вскакивают со своих мест, подбегают к иностранцам, пугают их, строят рожи.

Галина Ивановна (строго). Ну, хватит! (Еще строже.) Я сказала – хватит! (Черти послушно разбегаются по местам.) Так вот, эти милые, как я уже сказала, существа стали нашими сообщниками, то есть нет, не сообщниками, а помощниками. Они ухаживают за больными, контролируют пульс, больные к ним постепенно привыкают и начинают верить, что это младший медицинский персонал. Да и мы, признаться, тоже начинаем в это верить. В то, что они действительно являются реальными членами нашего кооператива, то есть нет, коллектива. (Торжественно.) И вот, наконец, последнее распоряжение профессора Тернова-Просушенного (смотрит в сторону чертей) – он распорядился выдать им настоящие медицинские халаты.

Черти кричат «Ура!», вскакивают с мест, бегают по палате, целуются друг с другом, говоря: «Понял? Мы теперь реальные члены коллектива», «Мы теперь будем младший медицинский персонал».

Галина Ивановна (после некоторой паузы, строго). Я сказала – хватит.

Черти разбегаются по кроватям, скромно садятся там.

Иностранцы. Fantastic! Great!

Галина Ивановна. Так вот. Работают они с огоньком, одним как бы своим присутствием создавая неадекватную обстановку, весьма близкую к виртуальной реальности. Мы, сотрудники клиники, также автоматически становимся участниками всего происходящего внутри нее. (Пауза.) Идея профессора Тернова-Просушенного заключается в том, что вот эти самые продукты воображения (указывает на чертей), реализовав себя в полной мере на медицинском поприще, уже ни при каких обстоятельствах не захотят вернуться назад, в подсознание вот этих наших подопечных. (Указывает на больных.) Таким образом, следствие (указывает на чертей) совершенно теряет связь с причиной (указывает на больных), а причина (указывает на больных), соответственно, теряет связь со следствием. (Указывает на чертей.) Возникшая таким образом полная дезорганизация между причиной и следствием, как считает профессор Тернов-Просушенный, и приведет ни к чему иному, как к полному и окончательному завязыванию, без зашивания.

Черти хватают полотенца с кроватей больных и завязывают их себе на шею, комментируя сказанное.

Иностранцы (восхищенно). Great! Fantastic!

Один из иностранцев. Я есть также врач. Я лечить больной. Я не хотеть верил. Теперь мы видел, что они (указывает на чертей) есть живой! Я их льюблю. Они помогать врачам. Пусть больной ходит, не зашит, они помогать, чтобы вместе с врачами крепко завьязать.

Один из чертей подбегает к нему и завязывает ему на шее полотенце.

Черт. Завязать марлей и поставить на солнце на шесть недель.

Другие черти также подбегают к иностранцам, завязываю им полотенца на шею, приговаривая: «Завязать марлей и поставить на солнце на шесть недель».

Галина Ивановна (в сторону). Надоели эти иностранцы. Черт бы их побрал. Ходят и ходят. Как да что.

Черти со словами «Плииз» выпроваживают иностранцев. Галина Ивановна тоже уходит. В палату входит тетя Дуся с ведром и шваброй, собирается протирать пол. Черти подбегают к ней, вырывают у нее из рук швабру, ведро, тряпку, бегают с ними по палате, кричат: «Тетя Дуся, давай подсобим».

Тетя Дуся. Ах вы мои милые! Ах вы мои касатики! Ах вы мои помощники золотые! Дай Бог здоровья нашему профессору дорогому.

Черти бегают вокруг тети Дуси, поют: «Тетя Дуся – Мицубися, тетя Дуся – Мицубися».

Тетя Дуся. Вот озорники! Вот безобразники!

Тетя Дуся берет стул, садится посредине палаты. Черти рассаживаются вокруг нее на полу.

Тетя Дуся. Да, милые мои, так-то. В почете мы сейчас большом. Все внимание нам. Нашим удивительным достижениям. А почему?

Черти. Да, тетя Дусь, почему это?

Тетя Дуся. А потому что мы на их (указывает на больных) только самые что ни на есть новейшие методы проверяем, какие только есть на свете. Чтобы они с нашей, как говорится, помощью, завязали, не зашиваясь. (Показывает знаками.) Главный наш, конечно, козырь – это вы. (Указывает на чертей. Черти, красуясь, поглядывают друг на друга, бьют себя в грудь.) Такого козыря ни у кого нет, хоть весь свет обойди. Только наш Тернов-Просушенный и додумался! (Гордо.) Это мы первые из всех и наладили эту, как ее, материализацию галлюцинаций. (Путает буквы в слове, повторяет три раза.) Тьфу ты, Господи! Не выговоришь никак!

Черти. Нет, тетя Дусь, галлюцинации – это мы наладили, это не профессор, это мы первые, а он только уж потом эту, как ее, материализацию галлюцинаций. Значит, мы первей, а он уж после нас.

Тетя Дуся. Ну ладно, ладно, вы первей, а он уж потом. Зато уж метод гуманного запугивания – это его наработка, ну и другие новации тоже, всех не упомнишь. Он, может, каждый день что-нибудь придумывает. Не дает ему покоя умная голова! Ой, что-то я разговорилась, так можно и все секреты разболтать.

Черти. Теть Дусь, ну расскажи еще про наработки. Ну пожалуйста, теть Дусь. Ну расскажи еще про новации нам.

Тетя Дуся. Нет, нет, и не просите. Некогда мне здесь с вами разговаривать. Дела у меня.

Тетя Дуся протирает пол посредине палаты, черти прыгают через швабру. Больные беспокойно ворочаются на кроватях. Затем тетя Дуся берет ведро, швабру, тряпку и уходит из палаты.

1-й черт. Вот так всегда. То нам все внимание, халаты, говорят, настоящие дадим, чтоб все, как один коллектив, то от нас опять какие-то тайны, секреты. Мол, вы – младший медицинский персонал, так и знайте свое место.

2-й черт. Правильно, правильно. Это всегда так. «Пили, ели – кудрявчиком звали; попили, поели – прощай, шелудяк». Конец цитаты.

1-й черт. А что это такое, шелудяк-то?

2-й черт. А я сам не знаю.

1-й черт. А зачем тогда говоришь, если не знаешь? Зачем тогда говорить-то? Не знаешь, так тогда не надо и говорить, понял? (Наступает на него.) Объясняй, что такое шелудяк!

2-й черт. Да не знаю я. Отвяжись. Я же сказал: «Конец цитаты». Значит, вопросы не ко мне. Отстань.

Начинают драться. Больные беспокойно шевелятся на кроватях. Вдруг один больной просыпается.

Диабатов (проснувшийся больной). Ой, где это я? Ничего не помню. (Трет голову руками.)

Черти прячутся, а один из них надевает белый халат и подходит к больному.

3-й черт. К вашим услугам. Сотрудник клиники профессора Тернова-Просушенного. Что вам угодно? Может, судно? (Достает из-под кровати судно, начинает запихивать его под больного.)

Диабатов. Да не надо мне ничего. (Подозрительно оглядывает черта.)

3-й черт. Это как вам угодно будет, а если что, то мы всегда к вашим услугам.

Остальные черти наблюдают за происходящим, но Диабатов их не видит.

Диабатов. Слушай, друг, где это я, серьезно? (Ощупывает себя.) Не помню ничего. Как это я здесь очутился?

3-й черт. Извините, пожалуйста. Только мы справок никаких не даем. (Гордо.) У нас учреждение частное, специфического профиля.

Диабатов (грустно, с чувством). Вот и докатился! (Оглядывает кровать.)

«Встал и вижу: что за черт – вместо бойкой тройки…

Забинтованный лежу на больничной койке.

И заместо лошадей по дороге тряской

Бью я жесткую кровать мокрою повязкой.

На лице часов в усы закрутились стрелки.

Наклонились надо мной сонные сиделки».

3-й черт во время декламации внимательно присматривается к больному.

3-й черт. Да вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Могу вас сразу успокоить: вы не в травматологическом отделении. Руки-ноги у вас целы. А насчет кроватей это вы зря. Мебель у нас вся первоклассная и кровати тоже замечательные. А как же иначе? У нас же ведь и иностранные гости бывают. (Гордо.) Да.

Диабатов. Да это я так, Есенина, Сергея, вспомнил. (Оглядывает себя). А сам-то я вроде действительно не забинтован. Руки-ноги целы.

3-й черт (в сторону). Бредит, наверно. Дружков своих по фамилиям перечисляет. (Диабатову.) Позвольте вас разочаровать, нет у нас такого больного. Я-то уж все фамилии выучил наизусть. Это наша обязанность. И еще судно, если кому надо. (Достает судно, начинает запихивать его под Диабатова.)

Диабатов. Да отстань ты от меня со своим судном. В сумасшедший дом я, что ли, попал? Привидения какие-то ходят в белых халатах. (Взгляд Диабатова становится бессмысленным, говорит, как в бреду.) «На лице часов в усы закрутились стрелки». (Замолкает, поворачивается к стене.)

Черти, наблюдавшие разговор их товарища с Диабатовым, подходят к нему, жмут руку, поздравляют.

Черти (по очереди). Ну, поздравляем, поздравляем, с первым тебя, так сказать, больным!

3-й черт (красуясь). Ну, как я смотрелся?

4-й черт. Ну вылитый наш профессор! Все как он – Тернов-Просушенный. (Передразнивает.)