Об искусстве живописи написано множество книг, о самих художниках — тоже.
Анна Матвеева предлагает нам неожиданный и очень интересный ракурс, посвящая свою книгу... натурщицам. Девушкам и женщинам, чья красота, радость, печаль, молодость (или не совсем молодость и не такая уж красота, но совершенно точно — индивидуальность) запечатлены великими мастерами и оставлены в веках на долгую память.
Наверное, многие задумывались, глядя на очередной портрет: кто на нём изображён, какую жизнь прожил этот человек, что с ним стало? А если не задумывались, то самое время — и задаться вопросами, и узнать ответы, хотя, разумеется, известно о них далеко не всё, особенно о тех, что жили слишком давно, чтобы о них сохранилось достаточно сведений.
Кем они были для великих, запечатлевших их на своих картинах? Анна Матвеева рассказывает о самых-самых — не мимолётных, промелькнувших, подобно мотылькам, а тех, что оставили след не только на полотнах, но и в жизни мастеров кисти. Многие из этих девушек на долгие годы становились незаменимыми музами, настоящими вдохновительницами. Иные связывали свою жизнь с теми, кого вдохновляли, и не для всех девушек это закончилось хорошо... Судьбы многих трагичны. Среди них есть по-настоящему талантливые, те, что сами оставили после себя творческое наследие, а есть "просто" любящие женщины, жёны, хранительницы очага и помощницы. Думаю, все понимают, что на самом деле это было вовсе не просто...
Разумеется автор рассказывает и о самих художниках, об их жизни и творческом пути, но вот этот неожиданный подход и внимание, уделённое женщинам, сыгравшим далеко не последнюю роль в жизни великих мастеров, в их развитии, в поисках себя и своего пути в искусстве — этот подход придал книге неповторимые черты и сделал по-особому интересной и увлекательной.
Книга состоит из разделов, каждый посвящён одному из художников, в жизни которого могло быть несколько знаковых муз-натурщиц, оставивших важный след, а некоторые части, напротив, посвящены одной Музе, вдохновившей нескольких художников. Лично мне очень удобно было читать частями, откладывая книгу на какое-то время и снова возвращаясь.
Отдельно радует лёгкий стиль и мягкий юмор автора.
Ну и приведу несколько цитат — о любимом Рембрандте и некоторых других)
Рембрандт, если судить по его работам, обладал прекрасным чувством юмора, а в самоиронии ему вообще нет равных – чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на его автопортреты.
Те, кто заказывает ему портреты, знают, что позируют Рембрандту – но, конечно же, не понимают, что позируют тому самому Рембрандту! Чтобы стать «тем самым», всегда нужно время. А пока – нужны деньги, всегда нужны деньги…
Два портрета того времени стоят особняком – их заказали Рембрандту Якоб де Гейн-третий, родом из Лейдена, и Мориц Хёйгенс, брат того самого всемогущего Константина. Молодые люди – близкие друзья, вероятно, обладавшие весёлым нравом, так блестяще переданным художником. Но идея, с которой они пришли к портретисту, вполне серьёзна: Якоб и Мориц договорились, что тот, кто из них умрёт первым (а до смерти ещё долго, они ведь так молоды!), оставит другу свой портрет по завещанию. Чтобы не расставаться даже после смерти. Рембрандт изобразит Якоба и Морица словно бы за дружеской беседой – на портретах они обращены друг к другу, и кажется, что с губ их готовы слететь какие-то важные слова… Когда скончался Якоб, Мориц получил его портрет, но века разъединили работы Рембрандта, давным-давно ставшего «тем самым». Портрет Якоба оказался в Лондоне, в картинной галерее Далвич; портрет Морица можно увидеть в гамбургском Кунстхалле. И это ещё не всё! Портрет Якоба де Гейна вошёл в Книгу рекордов Гиннеса как самое похищаемое полотно в мире – четырежды её пытались украсть, и всякий раз картина возвращалась, а воры не были наказаны. Где только ни находили украденный портрет Якоба – и на кладбищенской скамье в английском Стрэтхеме, и в такси, и на велосипедном багажнике, и в камере хранения одного из немецких вокзалов (как будто Якоб спешил на встречу с Морицем в Гамбург!)… Портрет даже получил шутливое прозвище «Рембрандт навынос» – ведь никакую другую картину не пытались похищать столько раз. Наверное, Якоб, Мориц, да и сам Рембрандт от души посмеялись бы над этой историей!
Пикассо, питавший слабость к чётким формулировкам, заявил однажды, что для него существует лишь два типа женщин – богини и подстилки. Но если смотреть правде в глаза, не позволяя изображению двоиться и троиться, то всё было несколько иначе. Он влюблялся в богиню, после чего, как правило, стремился превратить женщину, которой поклонялся, в ту самую подстилку. Иногда получалось, иногда нет, но впоследствии он почти всегда терял к своей избраннице всякий интерес. Единственным исключением стала Марселла Юмбер.
Ох уж эти родители великих художников – практически каждый мечтает видеть своё чадо юристом и не даёт денег на краски!
Обычный мужчина примется утешать женщину, завидев её слезы. Художник Пикассо хватается за кисти и умоляет натурщицу плакать как можно дольше, чтобы он успел зафиксировать происходящее. Вот почему на эти портреты неловко и стыдно смотреть даже спустя годы – в них запечатлён не только несомненный талант мастера, но и его бесчеловечность, полное отсутствие сострадания…
Брюллов работает над картиной до полного изнеможения, его не раз и не два выносят из мастерской на руках. Все силы, скопленные за время ученичества и раннего признания, не нуждавшегося в подтверждении, он тратит на «Помпею». Точность его поразительна: говорят, что современные сейсмологи определили интенсивность землетрясения в 8 баллов по изображению разрушенных зданий. Трагедия, случившаяся в 79 году после Рождества Христова, вдруг стала главным событием современности, вначале для живописца, а потом и для зрителей.
Натурщики принимают позы, выверенные десятилетиями, а этот недоученный Мане, подумать только, придирается, требует быть естественными! Почему-то ни Давид, ни Жерико от них такого не требовали! Возмутительно!
Как жаль, что нам всегда мало успеха, который нам даётся, не правда ли?.. И как грустно, что даже он приходит так поздно.