Но он вернулся и держал на руках старое одеяло, внутри которого дрожал от радости и ужаса лохматый щенок. Саша назвал его – Лев.
Так у них появился ребенок.
Щенком Лев был похож на овчарку – как овчарку его, собственно, и продавали на том углу, рядом с гастрономом, где Лина разглядывала сегодня ту жуткую редьку. Толстолапый, с медвежьим (а не львиным) черным носом – фотографии таких щенков любят печатать в календарях. Но по мере роста в нем просыпалась дремлющая до поры дворовая кровь – крепкая и липкая, как дешевое вино. Круп у Льва-подростка выглядел коротким, а лапы, наоборот, казались излишне длинными. И хвост как закрутился однажды кренделем, так и не думал принимать благородную форму. Лев смешно бегал, визгливо лаял, в общем, овчаркой он был примерно такой же, как и львом.
Но разве мы любим детей за то, что у них правильные лапы и хвосты?
Лев был отличным сторожем и верным охранником – здесь командовала овчаркина кровь. Лина часто с благодарностью вспоминала о том, что он рядом – Саша задерживался на своей бесплатной работе допоздна, а подъезд, ценный отсутствием железной двери, облюбовала местная шпана. Бывало, даже ломились в квартиры – просили то рубль, то стакан, то позвонить. Лев рычал и лаял, поэтому к ним стучали реже, чем к соседям. Но вообще в те годы сложно было чувствовать себя защищенным даже рядом с собакой –